Читая «Голодные игры»

— Мальчик из Третьего дистрикта? — удивляюсь я. — И он с ними?

— Да, он целыми днями торчит в лагере. От ос-убийц ему тоже досталось, когда профи притащили их за собой к озеру. Они держат его за сторожа, поэтому, наверное, и не убили до сих пор. Сам он не очень крепкий.

— Он вооружен?

— Не особенно, насколько я заметила. Копье есть. Двух-трех из трибутов он смог бы одолеть, но Цеп легко бы его убил.

— И еда лежит просто так? Под открытым небом? — спрашиваю я. Рута кивает. — Что-то тут не так. Не нравится мне это.

— Дистрикт-3… Думаю, там какая-нибудь сильная ловушка, которая убьёт любого, кто рискнёт приблизиться слишком близко, — хмурится Хеймитч, включая дополнительную лампу, так как в комнате стало темновато.

— Например? — волнуется Китнисс.

— Тысяча вариантов, — поджимает губы Финник. — В третьем живут мастера по части электроники, так что их оружие непредсказуемо, зато всегда смертоносно.

— Мне тоже. Только не пойму что, — признается Рута. — И, Китнисс, даже если ты подберешься к еде, как ты ее уничтожишь?

— Сожгу. Сброшу в озеро. Оболью жидкостью для горелок. — Я шутливо тычу Руту пальцем в живот, как если бы на ее месте была Прим. — Я съем! — Рута хихикает. — Не бойся, что-нибудь придумаю. Испортить — дело нехитрое.

Некоторое время мы собираем коренья, рвем ягоды и травы, тихо обсуждаем планы, как нам победить мерзких профи. Рассказываем друг другу о себе. Рута — старший ребенок в семье, у нее шестеро братьев и сестер, которых она никому не дает в обиду. С самыми маленькими она делится своими пайками. Ищет еду на лугах. Это тоже запрещено, а миротворцы там гораздо суровее, чем у нас. И при всем том — на вопрос, что она любит больше всего, Рута, не задумываясь, отвечает: музыку.

— Музыку? — удивляюсь я. Для меня музыка по части полезности занимает место где-то между бантиками для волос и радугой. Да и то — по радуге можно, по крайней мере, погоду узнать. — У тебя есть время на музыку?

— Мы поем дома. И на работе тоже. Поэтому мне нравится твоя брошь.

Рута показывает на золотую сойку-пересмешницу, о которой я уже совсем и думать забыла.

— В вашем дистрикте водятся пересмешницы?

— Полно. С некоторыми я даже подружилась. Мы можем часами петь друг другу песни. А еще они передают вести.

— То есть как?

— Обычно я сижу выше всех на деревьях и первая вижу флаг, когда рабочий день заканчивается. Тогда я пою коротенькую мелодию. Вот так. — Рута открывает рот, и из него раздаются четыре нежные, чистые нотки. — А пересмешницы в саду подхватывают ее, и сразу все знают: на сегодня работа кончилась.

Я отстегиваю брошь и протягиваю Руте:

— Возьми. Для тебя она значит больше, чем для меня.

— Нет-нет. — Рута поспешно сжимает своей ладошкой мои пальцы вокруг броши. — Пусть она будет у тебя. Из-за нее я решилась тебе довериться. А у меня есть вот это. — Она вытаскивает из-под воротника ожерелье, сплетенное из какой-то травы. На нем висит грубая деревянная звездочка или, быть может, цветок. — Это хороший талисман.

— Что ж, до сих пор он помогал, — соглашаюсь я, прикалывая сойку обратно к рубашке. — Не расставайся с ним.

К полудню наш план готов. Перекусив, мы приступаем к его осуществлению. Я помогаю Руте собрать и сложить хворост для двух костров.

— Отвлечь профи, отлично, — кивает Хеймитч сам себе.

Третьим она займется, когда я уйду. Встретиться мы договариваемся на том самом месте, где вчера вместе ужинали. Идя вдоль ручья, его легко найти. Перед уходом удостовериваюсь, что у Руты достаточно еды и спичек, и оставляю ей спальный мешок — вдруг не удастся вечером встретиться.

— А как же ты? Сама ведь замерзнешь.

— Не замерзну. Достану себе другой мешок у озера. Здесь красть не запрещено, — говорю я с улыбкой.

В последний момент Рута решает научить меня своему сигналу — тому, что означает конец работы.

— Здесь может и не сработать, но если услышишь, что пересмешницы его поют, знай, что, со мной все в порядке, только я не могу сейчас прийти.

— Тут много пересмешниц? — спрашиваю я.

— А ты разве не видела? Кругом их гнезда, — отвечает Рута.

Я вынуждена признать, что действительно их не замечала.

— Значит, девочка действительно очень наблюдательна, — протягивает Гейл.

— Её зовут Рута, — тихо поправляет Китнисс.

— Ну, пока. Если все пойдет по плану, вечером увидимся, — говорю я.

Неожиданно Рута обнимает меня. Секунду поколебавшись, я прижимаю ее к себе.

— Будь осторожна, — просит она.

— Ты тоже.

На лице Китнисс застыла маска печали, она ещё не знала эту девочку, но уже успела её полюбить.

Поворачиваюсь и ухожу. Обратно к ручью. На душе тревожно. Боюсь за Руту, что ее убьют. Боюсь, что никого из нас не убьют, и в конце Игр мы будем вдвоем, друг против друга. Боюсь оставлять ее одну. Боюсь за Прим, которую я оставила одну дома. Хотя у Прим есть мама, и Гейл, и пекарь, обещавший о ней заботиться. У Руты есть только я.

Добравшись до ручья, шагаю вдоль берега к тому месту, куда вышла вчера, очнувшись после нападения ос. Теперь, когда с дорогой все ясно, приходится то и дело одергивать себя, чтобы не забыть, где я нахожусь. В голову лезут разные мысли, вопросы без ответов, большинство из которых касаются Пита. Тот утренний выстрел — уж не его ли смерть он возвестил? А если да, то как это случилось? Убил ли его кто-то из профи? И не за то ли, что он оставил меня в живых? Стараюсь вспомнить, как все было тогда, у тела Диадемы. Когда Пит выскочил из кустов, он сиял! Уже одно это заставляет меня сомневаться в реальности того, что произошло потом.

Финник тихонько прыскает, не обращая внимание на сосредоточенность других.

Вчера я, должно быть, тащилась как черепаха, Потому что всего пару часов спустя вижу знакомую отмель. Тут я пополняю запас воды и еще раз обмазываю грязью рюкзак. Похоже, сколько это ни делай, оранжевый цвет все равно со временем возьмет свое.

Чем ближе лагерь профи, тем сильнее обостряются мои чувства, тем осмотрительнее я становлюсь. Прислушиваюсь к каждому звуку, держа наготове заряженный лук. Никто из трибутов мне не встречается. Зато теперь я замечаю многое из того, о чем говорила Рута. Сладкие ягоды. Куст с листьями, помогающими от укусов. Множество осиных гнезд неподалеку от дерева, на котором я спасалась от профи. И время от времени всплеск черно-белого крыла в высоких ветвях — вот они, сойки-пересмешницы.

Подойдя к дереву с расколотым гнездом у подножия, на минуту останавливаюсь, чтобы собраться с духом. Рута подробно объяснила, как выйти отсюда к самому удобному пункту наблюдения вблизи озера. Не забывай, говорю я себе, теперь ты охотник, они — жертвы. Крепче сжимаю лук и продолжаю путь. Оказавшись в зарослях подлеска, снова поражаюсь сообразительности Руты. Здесь, на самом краю леса, листва такая густая, что можно спокойно наблюдать за лагерем профи без риска быть обнаруженной. Между нами — ровная площадка, откуда стартовали Игры.