Чижик – пыжик

Моя милка из Кукуя, хлеб не ест, все просит хуя. Видимо, решила прямо сейчас забеременеть. Что ж, попробуем.

Под протяжное ее мычание, сунул хуй в пизду, а в очко — указательный палец. Перегородка тонкая, ощущаешь хуй. Когда залупа перепрыгивала бугорок, выдавленный кончиком пальца, Светочка взвывала почти басом. Она кончала, наверное, через каждую минуту. Сколько всего раз — не знаю, сбился со счета. Влил в нее столько, что хватило бы целое стадо осеменить.

— Хи-хи, хи-хи!.. — забулькало из ее горла.

Видимо, во время прихода язык заглотила. Грамотная ебля — она покруче любого наркотика.

Я сходил на кухню за вином и бокалами. В коридоре столкнулся с Мзией. Глаза — в пол, щеки — огонь негасимый, походка — вот-вот выкидыш случится, а в голове отбойным молотком: грех, грех, грех!.. Потерять мужа она боялась больше, чем хотела меня, но если бы я сейчас дотронулся до нее, Биджо обзавелся бы кое-чем на голове. Я не дотронулся, и не только потому, что руки были заняты.

Выпив вина, Света перестала хихикать, начала реветь. Я должен был служить подушкой. Как все бабы похожи: не смеяться, так реветь. Нет бы почтить минутой молчания. К счастью, я заснул раньше, чем услышал трагичные признания в любви.

Утром старуха кормила меня с почетом, достойным грузинского князя. Угостила и Свету, но как бы мимоходом. Человек — существо ебущее. Все остальные — обслуга этого существа. Самое интересное, что и Света принимала это, как само собой разумеющееся. Преимущество в образовании не лишило ее трезвой самооценки.

Под вечер позвонила Юля.

— Я подъеду на джипе цвета…

— Я видела, — перебила она.

Ждала меня у дороги неподалеку от общаги. Возле нее стоял старый красный «форд», убалтывали. Она так увлеченно отказывалась, что не замечала джип. Пришлось посигналить. В «форде» решили, что не им тягаться с такой крутой тачкой, даванули на газ, выпердев густое темно-синее облако дыма.

— Куда поедем? — спросила Юля, забравшись в машину.

— А куда хочешь?

— В тот ресторан, где вы со Светой были.

Баб хлебом не корми, дай похвастаться. Уверен, что выложила и о ночных развлечениях, подробно, с перечислением всех чувственных нюансов и технических деталей. Мужики тоже хвастливы, особенно на эту тему, но о любимой женщине трепаться не будут. О бляди — да.

Хуи у кабака встретили меня, как старого знакомого. Оглядев Юльку, наградили завистливыми взглядами. Метрдотель отвел к тому же столику, но чуть быстрее — акции мои подросли. Оно и понятно: только избранные могут приезжать каждый день с новой бабой, красивой, молодой и не прошмандовкой. Можешь занимать какую угодно ступеньку на социальной лестнице, но существует вторая, где тебе отводят место согласно тому, за какого ебаря принимают. А ебаря делают пизды.

На обратном пути меня разок общипали. Не то, чтобы мусор понял, что я датый, но так нудно попрошайничал, что мне стало стыдно за него, сунул полтинник, чтоб его поганая рожа поскорее исчезла с моих глаз.

— Никогда не выйду замуж за милиционера! — произнесла Юля, когда отъехали от поста ГАИ.

Она оказалась далеко не целкой. Баба изважена — пизда, словно скважина, но с пальцем пошла грамотно. Дав мне отдышаться, потребовала со взрослой посредственностью:

— Повторим?

Почему нет? Девка классная, что лицом, что телом. Потом уговорили бутылку «шампанского» и пошли по третьему кругу. Долго не мог кончить, по сухому доебывал. А ей хоть бы хны. Двигает попкой влево-вниз, вправо-вверх и чуть не в такт со мной, но получается охуевающе. Я так усердно ее пер, что на хую мозоль натер. Залупа пощипывала, будто ее потерли мелкой наждачкой.

— Долго будешь в Москве? — спросила она, допивая выдохшееся «шампанское».

— Нет, одно дельце закончу и уеду.

— Какое, если не секрет?

— Должок надо вернуть.

— Ты ведь рэкетир?

— Есть немножко.

— Бригадир?

— Я похож на человека, который будет кому-то подчиняться?!

— Не похож, — уверенно произнесла она. — Люблю отчаянных! — и полезла целоваться да так требовательно, что непонятно было, кто из нас рэкетир.

— Приезжай к нам, найду тебе отчаянного мужа, — предложил я.

— В Москве останусь, — грустно отказалась она. — Выйду замуж за какое-нибудь чмо с пропиской и буду ему изменять с тобой, когда будешь приезжать в Москву.

Утром, когда вез ее в институт, спросила лукаво:

— А сегодня Вера?

Вера — это серая мышка. Не стал объяснять, что ебу таких только с голодухи: на безрыбье и жопа — соловей.

— Угадала, — соврал Юле, чтобы покрепче любила.

Как на нашем на вокзале Нанимались ебачи: Восемьсот рублей оклада И казенные харчи.

Биджо оклемался и ускоренно затопал к выздоровлению. Тех, кто начинил его свинцом, до сих пор не трогали, ждали, выживет ли Биджо. Может, он как-нибудь по-особому захочет казнить. Если не выживет, тогда просто перестреляют на девятый или сороковой день, помянут. Я приехал навестить его, привез полрынка фруктов и вывалил их на стол, где уже громоздилась другая половина. Весь персонал больнички обжирался зеленью, а у медсестры при виде принесенного мной появились позывы к рвоте, сразу оставила нас.

Биджо спал с лица и пожелтел, казался лет на двадцать старше. И оброс бородой, наполовину седой. Такое впечатление, что перед тобой не Биджо, а его отец.

— Сейчас придут наши люди, расскажешь им, что и как было, — сказал он мне.

— Кто такие?

— Шпионы бывшие. Горбачев выгнал их, а мы приютили. Ребята толковые, кого хочешь найдут и всю подноготную выковыряют…

Нельзя прогонять верных псов, иначе еще вернее будут служить твоим врагам.

Пришли двое. Неприметные, закругленные, не за что зацепиться. На улице я бы принял их за мелких канцелярских крыс. Фамилия одного была Михалевский, второго — Данилов, но кто из них кто, я запомнил не сразу.

Я рассказал им, как было дело.

— Куда делся третий — понятия не имею, — закончил я.

— И четвертый был, — вспомнил Биджо. — Между деревьями стоял. Куртка на нем была светлая, светло-коричневая.

Бывшие шпионы устроили мне перекрестный допрос. Куда мусорам до них! Я вспомнил такое, о чем и не подозревал. Они успокоили, что никто из свидетелей не захотел запоминать ни меня, ни номер машины, а мусора похерили дело, бандитские разборки их не интересуют.

— Надо и мне завести таких, как вы, — решил я.

— А откуда ты? — спросил один из них.

— Из Толстожопинска.

Они переглянулись, но лица остались непроницаемыми.

— Хозяином области у вас там Еремин?

— Был. Сейчас заправляет самым крупным кооперативом, — поставил их в известность и добавил скромно: — Мой тесть.

На этот раз не переглядывались, но ебальники стали малость проницаемы: услышанное заинтересовало их.

— Если кто-нибудь из ваших коллег, такой же толковый, захочет переехать в Толстожопинск, свяжитесь со мной. Обеспечу хорошим жильем, интересной работой и приличной зарплатой.