Чм66 или миллион лет после затмения солнца

Какие они были дома, такими они оставались и на поле. Шеф подчинял игру своих ребят единственной задаче – во что бы то ни стало победить. Джон на поле забывал о том, что он капитан команды, думал прежде всего о фейерверках, заигрывался, ломал коллективную игру. Он заставлял ждать товарищей, когда ему надоест в одиночку пробиваться к воротам. Джон прокидывал перед собой мяч и старался не просто убежать от соперника, а непременно обвести. Он играл не на команду – на зрителя. Когда Джон финтил на скорости, тогда ему иногда удавалось обойти двух-троих соперников. Если же вздумывалось обыграть стоя на месте – получался пшик.

После игры я не подходил к Джону. Раза два при встрече на лагерной тропинке он шипел: "Отвали на пол-штанины…". Шеф не стеснялся брата-дошкольника. Но он постоянно вертелся среди ребят и про меня если и вспоминал, то только когда мы невзначай сталкивались на пол-минуты в столовой.

Смена превратилась в ожидание возвращения домой. Так бы и нечего вспомнить, если бы не разговоры с пареньком из шефовского отряда.

Было похоже на то, что он, как и я, не любил бегать и прыгать как все, и никуда не спешил. Поболтали мы и появился у меня если не друг, то товарищ, с которым можно было дотянуть до конца смены.

Пацаны носились, а я рассказывал пареньку все, что слышал от взрослых. Он слушал меня внимательно и из вежливости не поправлял меня даже тогда, когда я нес откровенную отсебятину.

Однажды он привел с собой пионеров из первого отряда. Показал на меня и сказал: "Он знает, как делается атомная бомба".

Это он зря. О том, что атомная бомба делается из урана в нашем дворе знали все, в том числе и я. Не больше. Я так и ответил на вопрос: "Бомбу делают из урана". Один из пионеров принялся допытываться: "Из какого урана?"

– Из урана 235.

– Молодец! – мой товарищ победно посмотрел на пионеров.

Его приятелю мой ответ еще ни о чем не говорил.

– Дальше что?

– Что дальше? – удивился я. – Все.

Пионеры переглянулись. Товарищ мой подмигнул мне. Ну что же ты?

Забыл что я тебе рассказывал? Постой… Но разве так можно? Товарищ улыбнулся. Еще как можно, давай.

Я выпалил:

– Бомба собирается из двух равных половинок урана… Между ними свинец…Это, как его там…Ну… чтобы случайно не взорвалась…

Пионеры отстали от меня.

…Костер догорал. Физрук проталкивал железной палкой к центру огня недогоревшие сучья, ветки. Снопы искр поднимались в ночное небо. Песни спеты, речевки отбарабанены. Скоро отбой. Справа от меня кто-то испуганно крикнул: "Змея!" Лагерный сбор поднялся на ноги, смешался и тут же рассыпался на кучки. Змея где-то рядом. Куда бежать?

Шум и гам перекрыл зычный голос физрука: " Спокойствие! Я ее убил".

Одной рукой физрук держал змеюку за хвост, другой подсвечивал карманным фонариком. Гадюка с разлохмаченной башкой оказалась столь маленькой и худющей, что было удивительно, как ее кто-то из наших заметил ее в темноте.

Убить змею убили. Но оставаться у потухшего костра уже никому не хотелось. Лагерное пространство освещала единственная лампочка на столбе аттракциона "гигантские шаги". Отряд цепочкой – рука за руку

– потянулся за вожатой.

"И-и-и-и…" – девчонки на крыльце с визгом прижимались друг к дружке. Всем хотелось поскорее прошмыгнуть внутрь отрядного домика.

За окнами прошелестел ветер с ущелья. Было страшноватенько.

Страшноватенько становится тогда, когда спать еще не хочется и появляется желание подразнить свалившуюся темноту. Уюту убежища не хватало манящей, как щекотка, жути.

Пацаны наперебой принялись упрашивать вожатую: "Расскажите что-нибудь страшное". Вожатой тоже не спалось и она откликнулась из угла:

– Что же вам рассказать..? Ладно… Будет вам страшно.

Моя койка с изголовья упиралась в потолочную подпорку, ноги выходили к двери. Дверь была на крючке, но я поджал под себя ноги и приготовился слушать.

Вожатая пересказывала рассказ Конан Дойля.

…Это было во сне или может мне показалось…Дверь дернулась, крючок слетел и я одетый спрыгнул с койки. Вышел на крыльцо. Светила

Луна, было видно далеко, до самых заснеженных вершин. У спального домика прохаживался мужчина в плащ-палатке. Остановился в метрах пяти от крыльца и качнул нахлобученным по подбородок капюшоном: "Иди за мной". Без беспокойства и страха я шел меж скрюченных карагачей за незнакомцем. Вдали завиднелись окна большого дома.

Я не слышал мужчины, но понимал команды без слов. Стоило ему остановиться или наклонить капюшон вбок, как тут же во мне возникал его голос.

"Зайдем с черного входа". – велел мужчина. Все произошло быстро.

Так быстро, что не заметил, как очутился в таинственной комнате и нетерпеливо теребил шнурок подозрительного звонка, взял в руки стальной стек и вместе с провожатым хлестал им обвившую шнур серебристо-плетеную ленту. "Пестрая лента!" – закричал я. Я не различал лица человека в капюшоне, но чувствовал, как он загадочно усмехается. Змея уползла в светившуюся у потолка дырочку. Мужчина отошел в сторону. "Наверное, зарядить пистолет". – подумал я.

Я выбежал в коридор. Надо проникнуть в комнату, откуда выпозлает по ночам змея.

Из под двери соседней комнаты пробивалась полоска света. Я толкнул дверь, она поддалась и медленно открылась. Что я видел?

Гримсби-Ройлотта в комнате не было. Вместо него у камина сидели женщина лет тридцати и толстый, с продолжением шеи вместо головы, мужчина средних лет.

На столе перед ними чайничек, чашки, вазочка с печеньем и полная молока большая миска.

Мужчина и женщина пили чай и смеялись. Дама светилась счастливой улыбкой и с обожанием смотрела на толстого. Откинувшись на спинку тяжелого кресла, мужчина держал руку на шее женщины.

Раз Гримсби-Ройлотта здесь нет, то надо уходить. И поскорее, пока они не заметили. Неожиданно женщина вскрикнула. Мужчина-пузырь проглотил смех. Они обернулись. Дама указывала на меня рукой и беззвучно шептала: "Смотри, что у него…"

Действительно, что это у меня? Моя правая рука вместо стека держала змею. Она еле шевелилась.

Женщина всплеснула руками. Ее друг смотрел на меня и молил:"

Пожалуйста, уходи".

Змея обжигала руку. Я бросил ее на пол и выбежал из комнаты.