Чм66 или миллион лет после затмения солнца

– Алтынбек, нас изнасиловали!

– Да, нас изнасиловали, – сосед сел напротив меня на кухне.
–

Горбачев хрущевец!
– Алтынбек презрительно скривил губы. – Прицепщик рубит с плеча! .По телевизору поет песню Гульнар Сихимбаева. Раньше к пению

Сихимбаевой не прислушивался. Сейчас смотрел и слушал. И песня проникновенная, и я не узнавал себя. Что с того, что мы туземцы и бунт наш туземный? Мы такие и нас не переделаешь.

Айгешат сказала: "Теперь казахи начнут понимать, что такое

"каждый еврей – лицо нации"…

Пришел проведать меня Каспаков.

– Вовремя у тебя нога повредилась.

– …?

– Если бы ты был ходячим, то не сдержался бы.

– На площадь я бы не пошел. Страшно.

– Я не о том. Ты бы обязательно при русских что-нибудь ляпнул, и тебя бы арестовали.

Вряд ли бы я осмелился при посторонних русаках позабыть про осторожность. Это опасно.

19 декабря я наведался на работу и первым делом заглянул к ученому секретарю. В приемной навстречу шел Темир Ахмеров. Глядя как я опираюсь на костыль, гидрик с усмешкой спросил:

– Ты случайно не на площади ногу сломал?

– Жаль, что я не был на площади.

– Ты что?!

– Да ничего!

Темир хотел спросить что-то еще, но, поймав мой взгляд, осекся.

Позорник и засранец.

Шафик Чокинович, если кому в институте и доверяет целиком и полностью, то только Зухре. За те тринадцать лет, что она при нем,

Зухра ни разу не ошиблась, ни разу не дала повод усомниться в своей преданности директору.

Я пожалел, что пришел к фаворитке Чокина. Зухра несла ахинею об обмане, о Кунаеве.

– Причем здесь Кунаев? – разозлился я, – Если бы на площади убивали вашего сына, вы бы по другому говорили.

Ученый секретарь в ужасе захлопотала глазами.

– Упаси бог…

Вот именно. Чуть что, сразу бог.

Исмаил Заглиев рассказал об Алдоярове.

– Бирлес к концу работы 18-го пришел к нашим бабам… Спрашивает у Афанасьевой: "Правда, я похож на араба?". Бабы ему: "Конечно, ты араб… Бирлес, иди спокойно домой, не бойся милиции".

Что Темир и Бирлес одноклеточные известно, но я не знал, что они способны так легко изойти на говно.

Отыскал Макса. Он редактор институтской стенгазеты.

– Оставь место на страницы полторы.

– Что-то хочешь тиснуть?

– Да.

– Только не тяни. Газету вывесим 22-го.

– С утра в понедельник принесу заметку.

Написать надо так, чтобы не притянули за подстрекательство.

Справедливости нет, ее подменяет закон. Что еще за хренотень? В такие дни всем наплевать на закон. Будем писать как есть, но маскируясь апелляциями к партийному сознанию.

Молодежь спасла нашу честь. Теперь этого мало. Нас волнует: обсуждают ли в мире новости из Алма-Аты? В институтских коридорах казахи между собой говорят, что будто американцы со спутников засняли побоище на площади. К кому-то звонили из Таллина и передали: пленку показывали по финскому телевидению.

Заглиев по ночам слушает западные радиостанции.

– Про Алма-Ату передали только сообщение, но никаких комментариев… "Голос Америки" и Би Би Си говорят только о возвращении Сахарова.

– А что Сахаров говорит?

– Продолжает гундеть про Анатолия Марченко… Почему тоже не освободили…

Сахаров и другие про Алма-Ату знают. Я подумал, остановили их от комментариев подробности поведения джигитов и кыздараек. Жума

Байсенов был в оцеплении на площади и говорил, что казахи вели себя так, что ему было стыдно.

Айгешат вышла на работу. Двое суток врачи и фельдшеры с ее подстанции вывозили из разных концов города раненых.

– Больше всех возмущалась Шамордина…, – рассказывала жена. – Я, говорит, в эти дни не узнавала казахов. Мы приехали на площадь спасать их, они стекла в машинах скорой помощи перебили… Дикость…

– Кто по отчеству эта Шамордина? – спросил я. – Случайно, не

Андреевна?

– Владимировна. А что?

– Спроси ее, не имеет ли она отношение к Андрею Георгиевичу

Шамордину?

– Кто это?

– Мой любимый школьный учитель… Если она каким-то боком связана с Андрюшей, то спроси о его здоровье.

Под окнами старого здания телецентра толпа казачат забила насмерть русака Савицкого. Наших они убивали сотнями, трупы закапывали ночью за городом. Горбачева треба завалить. Кто бы это сделал?

Глава 17

"Но позвольте вас спросить, – после тревожного раздумья заговорил заграничный гость, – как же быть с доказательствами бытия божьего, коих, как известно, существуют ровно пять?

– Увы, – с сожалением ответил Берлиоз, – ни одно из этих доказательств ничего не стоит, и человечество давно сдало их в архив. Ведь согласитесь, что в области разума никакого доказательства существования бога быть не может.

– Браво! – вскричал иностранец, – браво! Вы полностью повторили мысль беспокойного старика Иммануила по этому поводу. Но вот курьез: он начисто разрушил все пять доказательств, а затем, как бы в насмешку над самим собою, соорудил собственное шестое доказательство".

Михаил Булгаков. "Мастер и Маргарита". Роман.

– Что это она танцует у гроба? – шепотом спросил я.

Айгешат и я в Доме политпросвещения смотрим "Покаяние".

– Это ее сыну кажется, что мать танцует у гроба свекра.

"Если кажется, то перекрестись". Кажущиеся вещи – род легкой формы галлюцинации. Чем прославился Иммануил Кант? Где-то прочитал, будто Кант утверждал: окружающая нас действительность мнимая, кажущаяся. Нам кажутся звезды, небо, кажемся друг другу все мы.

Сидящая рядом в кинозале Айгешат, присутствие которой я осязаю прикосновением на подлокотнике кресла, тоже, как там…

"квинтэссенция тектонически адекватных ощущений…", но вовсе не реальность.

"Галлюцинация – мнимое восприятие несуществующих вещей, возникающее на почве расстройства деятельности мозга". Иначе, распад сознания. Нам многое кажется, многое мнится. Как утверждает Айгешат, сие результат работы подсознания. Незавершенность системы вещей сидит внутри нас и когда она пробивается наружу, мы начинаем потихоньку гнать.