Чпр 3

Глава 26

В школе я в последние месяцы, если верить рассказам окружающих, появлялась редко. В той самой школе, с которой все только-только начиналось, когда я переехала в Аронгару. Поскольку она была самой первой, она же и стала центральной. Увеличилось количество залов для самых разных занятий по балету и сопроводительным дисциплинам, она сейчас занимала весь этаж, а большая часть персонала работала здесь с открытия.

Для меня это было бесценно. Знать, что ты не просто основала успешную школу, которая разрослась филиалами по всей стране, но еще и подарила людям рабочие места, на которые хочется возвращаться, возможность заниматься любимым делом и получать за это отличные деньги.

Меня встречала девушка, с которой мы первые пару месяцев на смене сидели администратором. Сейчас она координировала работу всех студий и занималась этим с неменьшим удовольствием, чем тогда — встречая гостей.

— Ты приглашала еще нескольких девочек, но им всем было без разницы, чем заниматься. Они воспринимали это просто как источник дохода, поэтому им было плевать на учениц и на все остальное, — воодушевленно рассказывала она, пока мы шли по коридорам. — А потом ты сама сказала: лучше я буду сама здесь сидеть, чем возьму еще одного человека, которому все равно. В итоге мы нашли мне смену вместе, чуть позже.

— Да, — рассмеялась я. — Судя по тому, что я услышала о себе за все это время, очень на меня похоже.

— Что есть то есть, — она улыбнулась, откинув светлые волосы за спину, — помнишь, нас даже за сестер принимали? Ой…

Я покачала головой.

— Я мало что помню, но это не мешает мне все узнать снова.

Эрия (ее имя я узнала, изучая документы по школе) облегченно вздохнула.

— Прости. Я все еще никак не могу привыкнуть…

— В этом нет ничего страшного. Я сама долгое время не могла. Хорошо хоть буквы и цифры заново учить не пришлось.

Теперь мы рассмеялись уже вместе, и она пожевала губу.

— Вот это теперь наш основной зал. Здесь ты тоже немного преподавала перед тем, как окончательно уйти в декрет. Мы его брали в аренду тогда, на часы, а основными были те, что поменьше.

— Представляю, — я вздохнула. — В те годы я точно не располагала такими средствами как сейчас.

Зал был без преувеличения прекрасен. С панорамным видом, зеркалами и станками, стена напротив танцевальной была оформлена иллюстрациями с балетным сюжетом: парящая над сценой балерина. Над ней, так же, как и над зеркалами, висел занавес, который в любой момент можно опустить, чтобы использовать зал для фотосессий.

— Может, и не располагала, но ты всегда все делала по высшему разряду, — заметила Эрия. — Ты даже нам на старте платила чуть больше, чем администраторам предлагали везде.

Я ничего этого не помнила. Но точно знала, а теперь и увидела собственными глазами, что мне удалось создать немного больше, чем просто балетную школу. Мне удалось создать коллектив, в котором комфортно каждому, атмосферное место, куда хочется приводить своих детей или учиться самому. Да что там, моя Риа тоже училась здесь и была в восторге, а это уже о чем-то да говорит. С требовательностью и капризами этой малышки мало кто мог посоперничать, но хореографы нашли к ней подход. Так же, как они находили подход к любому, кто к нам приходил.

Пока мы шли по коридору, я ловила на себе восхищенные взгляды то и дело снующих по коридорам учениц с пуантами в руках, и это давало мне надежду на то, что я еще смогу вернуться на сцену. Пусть даже сейчас мне отказали в моей знаковой, определяющей партии, но…

Смартфон зазвонил так неожиданно, что мы с Эрией вздрогнули одновременно. Утром я поставила на мелодию новый хит Сибриллы Ритхарсон, фервернской певицы, которой удавалось держаться в топ чартах и бить все рекорды год за годом, и сейчас он зазвучал слишком громко. Глянув на дисплей — номер оказался незнакомым — я попросила Эрию подождать и направилась к панорамным окнам, на ходу нажимая «Принять вызов».

— Аврора Этроу, это Джерман Гроу, — донеслось из трубки без предисловий. — У меня есть для вас предложение по участию в моей постановке. Слышал, что вы сейчас свободны, поэтому предлагаю встретиться в ближайшее время и все обсудить.

О талантах Джермана Гроу-Гранхарсена, который срежиссировал очень много всего — начиная от фильмов, сценических постановок и аэрошоу, формат которого впервые был создан Лаурой Ландерстерг, в мире ходили легенды. Крупнейшие киностудии и проекты чуть ли не дрались за то, чтобы заполучить его в режиссеры за любые деньги, но любые деньги уже давно не имели для него особого значения. Он был настолько богат, что выбирал исключительно то, что зажигало его самого.

— Хотите знать, как я этого добился? — спросил он в одном из интервью. — Я всегда выбирал только то, что мне нравится и делал только то, чем горю. Даже когда в карманах у меня свистел ветер.

Судя по тому, как прогремела его первая же постановка, ветер в карманах у него свистел недолго. И вот сейчас он взялся за балет, по поводу чего так нервничали все в моем предыдущем шоу.

— Сегодня в обед вас устроит? — в тон ему без дальнейших расшаркиваний поинтересовалась я.

— В «Далори» на Пойнт-бич. Буду там в районе двух. До встречи.

— До встречи.

Я пожала плечами и повернулась к Эрии. Если верить многочисленным интервью, которые я успела почитать именно после того, как у наших продюсеров и менеджеров началась нервная лихорадка, у Джермана Гроу-Гранхарсена была очень специфическая манера общения, единственно верное мнение — его, но все это терпели, потому что он гений. Я пока что еще не поняла, во что это все выльется, потому что по первому общению мне показалось, что гений не просто привык к тому, что все кайфуют от одной мысли о работе с ним, он просто светится от осознания того, какая он звезда. Заслуженно, кстати, но мне определенно надо было с ним поговорить, чтобы понять, что из этого выйдет. Потому что себя я вряд ли могла отнести к тем, кто будет терпеть все что угодно только из-за работы в звездном составе.

— Аврора, пойдем, — Эрия едва успела кивнуть на дверь, но не успела предупредить: дверь распахнулась, и оттуда высыпали маленькие балерины, совсем как моя Риа. Они покатились по залу, как горошины жемчуга, сорвавшегося с плотной нити, но, увидев меня, все как одна застывали и открывали рты. Хлопая своими глазищами с такой поистине детской доверчивой радостью, что мое сердце пропустило удар.

— Это же Аврора! — пролепетала одна из них.

— Сама Аврора!

Они зашептались, самые смелые бросились ко мне. В их глазах я была кем-то вроде Джермана Гроу, только в юбке, поэтому меня облепили с детской непосредственностью и принялись задавать вопросы. Одна из девочек даже призналась, что у нее в комнате висит мой голографический плакат, одна из первых афиш.

Как раз в этот момент в зал вошла хореограф и, увидев меня, явно слегка растерялась.

— Аврора, а вы останетесь?

— А вы нам покажете что-то, что вы танцевали на сцене?

— Может быть, кусочек из танца во тьме?

Танец во тьме разошелся по сети, снятый на сотни камер. Это была одна из сильнейших сцен постановки, из которой меня недавно выперли за ненадобностью.

— Не думаю, что это впишется в ваше занятие, — я улыбнулась. — Но я могу остаться и танцевать с вами.