Что день грядущий нам готовил?

Тот неоспоримый факт, что за минувшие две тысячи лет всё новые даты светопреставления перебирались, словно бусины четок, а мир стоит до сих пор, как стоял, не смог переубедить поборников апокалипсиса. Многие христиане, особенно в Америке, все еще верят в близость конца света, хоть в большинстве уже не настаивают на определенной дате.

Однако в последние годы в продажу поступила новая партия «апокалипсических таймеров». Теперь модно считать, что мир рухнет в конце декабря 2012 года. В эти дни нас ждут многие ужасные сюрпризы: древний астрономический календарь майя, вышедший из обращения и частично утраченный после завоевания испанцами Центральной Америки, завершит свой очередной цикл, длившийся более 5100 лет. Кстати, и Земля тогда как раз войдет в «парад» с центром Галактики.

Из-за совпадения этих двух обстоятельств не приходится сомневаться, что «проблема 2012» прочно войдет в ряд апокалипсических дат — не важно, что нет не только пророчеств, но и ни единого свидетельства, будто сами древние майя считали эту дату чем-то большим, нежели окончание одного календарного периода и начало следующего, вроде нашей смены столетий. В последние годы на Западе вышли как минимум четыре бестселлера, посвященных новой дате светопреставления, где его причиной становятся либо экологические и космические катастрофы, либо (что, возможно, более утешительно) «установление подлинного баланса между божественным женским и мужским началом», как предсказано в книге Эндрю Смита «Революция 2012 года: подготовка». Стоит заглянуть на любой поисковик, и вы убедитесь, сколь многие прорицатели нового образца не могут шагу ступить без костылей в виде Атлантиды, пирамиды и старины Нострадамуса. Рискуя подразнить судьбу, я все же думаю, что и этой прогнозной ветви придется отправиться на растущую свалку апокалипсических пророчеств. Впрочем, если в декабре 2012 года на Землю действительно налетит астероид (как считают самые мрачные пессимисты), готов первым принести извинения. Если успею, конечно…

Человеку свойственно тревожиться о будущем. А оно, если эта книга хоть в чем-то убедила читателей, в основном непостижимо. Эсхатология есть способ придать грядущему некую определенность черт, психологически настроиться на то, что произойдет рано или поздно (даже если это будет ужасно, по крайней мере, есть шанс подготовиться). Христианский мир ждал гибели в первые годы нынешнего столетия, но образ светопреставления близок любым эпохам и культурам. Человек, единственное из всех животных, узнаёт едва ли не с рождения, что однажды всему наступит конец.

Взгляд, безусловно, верный. Наука доказала, что за последние несколько миллиардов лет случалось великое множество глобальных катастроф — и столкновения с астероидами, и резкие изменения климата, не раз стиравшие почти все живое с лица земли. Пройдут еще миллиарды, и тогда Солнце погаснет, а Земля превратится в безжизненную каменную глыбу. В этом еще одна из причин нашего глубинного страха, что вот сейчас, сию минуту конец, возможно, близок как никогда.

Но в то же время люди еще и оптимисты по природе. В конце концов, один из самых неистребимых наших инстинктов — оставить потомство, продлив свой след во времена, когда нас самих уже не будет. И наверное, большинству свойственно надеяться на лучшее, иначе родители не заводили бы детей.

Такая двойственность людской натуры отражает некую правду жизни: иной раз завтра оказывается лучше, чем сегодня, иногда хуже, а порой их трудно отличить. Собственно, ради этой непредсказуемости и стоит жить.

Послесловие. В самую точку

Почти на каждой странице этой книги мы встречали прогнозы, провалившиеся по многим и разным причинам. Зачастую их авторы исходили из неверного предположения, будто нечто должно непременно осуществиться только потому, что, мол, «идея хороша». Но это вовсе не означает, что так оно и будет. Например, все условия для производства автомобилей, не нуждающихся в бензине, существовали достаточно давно. Веские экономические и экологические причины оторваться от нефтеперегонного куба, к которому приросло наше общество, тоже были очевидны много десятков лет. Но только сейчас, спустя без малого сорок лет после первых нефтяных кризисов, мы подступаемся, да и то нехотя, к изготовлению машин, двигатели которых работают не на ископаемых останках динозавров [45] . В общем, стоит только попытаться установить, «что нас ждет», как тут же выясняется: обыденный расчет и здравый смысл здесь не самые надежные советчики.

45

Явная «поэтическая вольность». Большинство современных геоморфологов считает основным компонентом углеводородных залежей останки более древних и примитивных организмов, прежде всего планктона. В сравнении с ним биомасса всех динозавров, когда-либо обитавших на земле, мала до незаметности.

Другой род промахов, усложняющих задачу предсказателя, я называю «нагнетанием ошибочности». Мол, раз прорыв уже так близок, он вот-вот произойдет. Но скорость движения, как известно, меняется на всем протяжении поездки: иногда она выше всего на начальном отрезке, иной раз в конце. Взять хотя бы проблему ядерного синтеза: ученые уже пятьдесят лет собираются овладеть этим потенциальным источником энергии, и все пятьдесят лет серьезные люди верят — вот-вот мы перешагнем порог. Но пока УТС остается одним из тех достижений, что вечно «дожидаются за углом». То же самое, хотя по несколько иным причинам, можно сказать о летающем автомобиле.

Здесь уместно подчеркнуть еще раз: как ни забавно было описывать самые фантастические прогнозы былых времен, я с большим уважением отношусь к людям, посмевшим «сделать это». Думаю, пора отдать должное удачным догадкам.

Ведь были не только выдумки про летающий автомобиль, про детей, смоделированных в дизайнерской студии, или трехдневную рабочую неделю. В некоторых прогнозах проявился просто потрясающий дар предвидения. Многие футурологи из тех, с которыми мы встретились в этой книге, продемонстрировали немалое искусство в оценке едва намечавшихся или вовсе не успевших заявить о себе тенденций — порой вопреки мнимой очевидности.

Кое-кому удавалось, заглянув вперед на целые века, верно угадать будущее на одной лишь интуиции. В 1640 году англиканский епископ Джон Уилкинс, большой любитель наук, предсказал в трактате «Беседа относительно нового мира и другой планеты», как однажды люди на «летающих колесницах» посетят Луну. «Вполне вероятно, что таковое средство можно изыскать; его и промыслят путешественники… и сколь же счастливы будут своим первенством в сей успешной попытке». Самое замечательное: когда был сделан этот прогноз, в астрономии господствовали ложные представления о Солнечной системе. Всего несколькими годами раньше клерикалы в Италии посадили Галилея под домашний арест, объявив его гелиоцентрические взгляды ересью. Их возмущало даже давнее открытие ученого, что Луна, оказывается, не безупречно кругла, а изрезана ущельями и испещрена кратерами.

А еще раньше, в XIII веке, «средневековый футуролог» — английский философ Роджер Бэкон воображал, как люди построят летающие повозки, движимые «неизреченными силами, без каких-либо живых существ в упряжи» (когда он это писал, основными тягловыми средствами были лошадь и вол). Такой экипаж должен иметь «машину, при воздействии коей искусно сработанные крылья станут бить по воздуху тем же способом, что птица, когда летит». От этого предсказания примерно пять столетий до первого полета на монгольфьере и семь — до изобретения самолета.

Несколько веков спустя, в 1790-е годы, французский маркиз де Кондорсе выступил, так сказать, с целым пакетом прогнозов. Возможно, лучших за всю историю, поскольку большая часть из того, что он описал с поразительно точными подробностями, осуществилась лишь через столетие.

Кондорсе, современник французской революции, полагал, что во всем мире старые монархические режимы будут свергнуты восставшими народами. А сколько тронов и кабинетов рухнуло в веке двадцатом, когда «мужичье» изгоняло прежних правителей! Маркиз писал, что в итоге европейские державы потеряют все свои владения в Африке, Азии и Новом Свете (деколонизация окончательно завершилась в 1999 году, когда Португалия передала Китаю управление Макао). Но при жизни Кондорсе европейский колониализм еще только входил в силу; самому полному из его воплощений, Британской империи, предстояло достичь наивысшей точки экспансии примерно через сотню лет.

В то время большинство людей на земле занимались крестьянским трудом на свой страх и риск, не получая от властей практически ничего, лишь платя постоянно растущие подати. Кондорсе предвидел создание государственной системы денежных выплат престарелым, сиротам и вдовам — нечто очень похожее на современные социальные гарантии. Он предсказал развитие всеобщего образования, которое даст импульс росту научных знаний и технических навыков. Благодаря этим усовершенствованиям, писал Кондорсе, «даже самый малый клочок земли принесет изобильные плоды с большею пользой либо с лучшими свойствами», нежели в его время. Разумеется, с восемнадцатого века сельское хозяйство колоссально повысило производительность.