Что немцу хорошо, то русскому смерть

Призадумываюсь. В том, что барон Унгерн зарыл свое золото где-то в Монголии — в так называемой Внешней или Северной ее части, той, что расположена между российской территорией и Китаем, не сомневается почти никто. Именно здесь он провел основную часть своего послереволюционного времени, именно здесь состоялись самые знаменитые бои его Туземной дивизии. Именно здесь он в конечном итоге попал в плен к красным. Некоторые, особо смелые говорят о том, что стоит поискать и во Внутренней Монголии, которая как отдельная автономия и сегодня входит в состав Китайской народной республики. Но там искать сложнее. Китай с его системой строжайшего контроля всего на свете — это вам не глухая безлюдная Монголия, в которой всем все пофигу.

А в России?.. В России, пожалуй, никто и не искал. В последние годы по крайней мере точно. Как-то было решено, что на широких просторах Забайкалья выгребли все ещё в ту пору, пока был поголовный бум поисков Золотого запаса Царской России, отправленного Колчаком в Сибирь и здесь же благополучно канувшего… А там, в отличие от такой мелочи, как клад барона Унгерна, поживиться, прямо скажем, было чем.

В соответствии с данными, опубликованными в последнее время, золотой запас Российской Империи в 1914 году оценивался в 3 млрд 604,2 млн золотых рублей и был самым крупным в мире. В пересчете на привычные нам сегодня доллары, но по тогдашнему курсу это было 5 млрд 626 млн долларов США. И по весу немало — 3600 тонн чистого золота. И ничего не нашли!

Но если речь идет не о Золотом Запасе целой огромной и богатейшей Империи, который везли отдельным составом по железной дороге сначала до Омска, а потом до станции Манчжурия, а всего лишь о золоте барона Унгерна, то вероятнее всего мы…

— Мы в Даурии?

— Вы действительно прекрасный специалист, фройляйн Унгерн.

Судорожно роюсь в памяти. Даурия… Огромный кусок территории Забайкальского края и Приамурья, расположенный на границе с Монголией. Между Яблоневым хребтом и рекой Аргунь. Именно здесь, в Даурии, куда Унгерн был направлен атаманом Семеновым, он провел почти два года. Здесь формировалась его Азиатская (или как ее иначе называют — Туземная) дивизия. Основой ее стала дружина монгольского князя Фушенги, который служил атаману Семенову. Его отряд состоял из харачинов — самого дикого и воинственного из племен Внутренней Монголии. Затем к этим конникам присоединились представители многих других народов, населявших Сибирь, Монголию и Китай — казаки, буряты, тибетцы, монголы, башкиры, корейцы.

В Даурии Унгерн установил настоящий феодальный режим с собой в виде единоличного управителя. Им же была введена здесь система жестоких наказаний и казней. Причем за явные или мнимые провинности казнили всех, независимо от рода и звания. Как результат в Даурии об Унгерне воспоминания остались самые мрачные. Печально известная Долина Смерти неподалеку от станции, которая и сегодня носит названия Даурия, буквально засыпана стреляными гильзами. Правда, справедливости ради, стоит сказать, что здесь приводил в исполнение приговоры не один только Унгерн. В 1937-38 годах тут немало поработали сталинские заплечных дел мастера…

При Унгерне соваться в Даурию со своими порядками не рисковал даже сам Семенов — тоже человек абсолютно безбашенный и жестокий до маньячества. Эта территория была отгорожена от остального мира барьером суеверного, почти мистического страха перед её хозяином — «диким бароном».

Его боялись красные, его боялись белые, его боялись и свои, и чужие. Но и уважали.

В августе 1919-го, во время очередного приезда в Харбин, даурский барон женился на маньчжурской принцессе. Это был чистой воды «династический брак». Принцесса со сложным китайским именем, которая после крещения стала зваться Еленой Павловной, была родственницей свергнутых императоров из величайшей на Востоке династии Цинь. После подобного «породнения» авторитет Унгерна в глазах азиатов возрос необычайно. Монгольская аристократия даже поднесла ему титул «вана» — князя второй ступени. С осени того же, 1919, года барон начал готовить поход на Ургу…

Что ж, логично было бы закопать золото именно здесь, в Даурии. Очень логично. Особенно, если учитывать, что в ту пору Унгерн и Семенов как никогда идейно близки. А по воспоминаниям, которые оставил после себя начальник тыла колчаковской армии генерал Петров, именно атаман Семенов остановил состав с Золотым Запасом на перегоне между Иркутском и Читой. И именно с Семеновым генерал Петров, сопровождавший царскую казну, расплатился за возможность двигаться дальше 30-ю ящиками золота… Так что быть может здесь, в Даурии, Унгерн запечатал фамильным заговором «на кровь» не только то, что награбил сам, но и то, что передал ему на хранение Семенов?..

Однако…

Продолжаю жевать картошку с капусткой и думать. Но если в Даурии, то где именно? На территории Забайкальского края легко поместится не одно европейское государство. Да и Даурия в отдельности — территория, прямо скажем, не маленькая. Наобум плескать моей кровишкой, которой во мне всего-то пять-шесть литров, как минимум глупо. Значит надо более или менее точно знать, где…

Поразмыслим. (Как же, оказывается хорошо думается от страха!) В Даурии жизнь барона была спокойной и привольной. Здесь он — царь, бог и воинский начальник. В самом прямом смысле этого слова. А раз так, закапывать золото вроде бы причин нет. Когда же все изменилось? В тот момент, когда Унгерн, не сдержав себя, сцепился с красными, и те разбили его Азиатскую дивизию в пух и прах, вынудив барона с остатками войска скрыться в монгольских степях.

Скрыться налегке… Ага…

— Акша?

Смотрю на немчика и внутренне аплодирую себе. Аж позеленел родимый. Значит точно — Акша. При царе-батюшке — уездный город, где, кстати, находился в ссылке ещё один немец — декабрист и друг Пушкина Вильгельм Кюхельбекер. После Октябрьской революции Акша свой городской статус утратила. Сегодня это крупное село, где живет около четырех тысяч человек… Именно сюда Унгерн стянул части своей Азиатской дивизии перед тем, как двинуться на Ургу. И именно здесь этот идейный монархист сорвавшись начал заведомо обреченные на провал боевые действия против войск советской Дальневосточной республики…

— Как, Гюнтер, вам удалось выйти на это место? Вы ведь уверены, что клад именно здесь?

Сидит, барабанит пальцами по столешнице. Смотрит неуверенно и тревожно. В этот самый момент в комнату неслышно ступая входит Оспа и усаживается в уголочке. Немчик смотрит и на него, словно испрашивая совета, потом отворачивается и машет рукой.

— Теперь скрывать смысла нет. В любом случае я не собирался оставлять вас в живых…

— Что так?

— Сейчас объясню.

Глава 8

Немчик оглаживает волосы:

— Я, наверно, должен все-таки представиться вам. Я имею в виду по-настоящему.

Привстает, и даже делает что-то вроде микро-поклона в мою сторону. «Какой воспитанный мальчик!» — сказала бы мама…

— Меня зовут Гюнтер Унгерн и формально я являюсь вашим сводным братом. Ваш отец после возвращения с Олимпийских игр в Москве, и уже, соответственно, после того, как были зачаты вы, женился на моей матери. Вскоре после этого на свет появился я…

— Ничего не понимаю. В таком случае зачем вам я? Или вы боитесь вида собственной крови? Ну уж за несколько килограммов золота (или сколько там его?) можно и потерпеть.

— Как я уже вам говорил — возникла неожиданная проблема. Иного рода. Моя кровь не работает. А ридрих Унгерн своей кровью уже никому не сможет помочь.

Он как-то странно дергает кадыком, то ли сглатывает, то ли давит рвотный позыв. Смотрю ему в лицо зачарованным взглядом. Кто бы мог подумать, что моя немецкая семья, столь нелюбимая мамой, даст о себе знать таким вот престранным образом?