Что остается от небес
Шрифт:
Друзья вышли из управления на Боу-стрит и теперь проталкивались сквозь запруженные толпой аркады, выходившие на площадь Ковент-Гарден. К этому времени суматоха, характерная для рынка в ранние часы, уже улеглась, тяжелые фургоны оптовых торговцев уступили место тележкам уличных продавцов и лоточникам, предлагавшим булки и устрицы, ножи и бумажники.
– А искривленная левая рука? – вспомнил Девлин.
– Леди Розамонда сообщила, что муж сломал руку еще мальчишкой, учась в Итоне, – пояснил магистрат, смотря вслед полной, толстошеей женщине, которая прошла мимо, пошатываясь под
– И как она восприняла новость о найденном теле?
– Расплакалась.
– А что супруга рассказывала об обстоятельствах исчезновения сэра Нигеля?
– Насколько я понял, баронета видели в последний раз двадцать пятого июля. Он уехал из поместья после раннего ужина, намереваясь провести вечер в одном из своих клубов. Но так там и не появился.
– Его лошадь обнаружили бродившей по Ханслоу-Хит тем же вечером?
– На следующий день.
– И никаких следов крови на животном или седле?
– Никто такого не припомнил.
Спутники остановились перед аптечной палаткой, в которой торговали всем: от пиявок и целебных трав до улиток для питательного бульона.
– И, тем не менее, списали исчезновение на разбойников? – хмыкнул виконт. – Немного странно, не правда ли? Когда вы в последний раз слышали, чтобы грабители оставляли чистокровную лошадь под седлом и уносили с собой тело жертвы?
– Власти решили, что лошадь убежала, когда на сэра Нигеля напали. В те времена пустошь Ханслоу-Хит пользовалась слишком уж недоброй славой.
– А не было подозрений, что баронет мог пасть от коварной руки одного из своих врагов?
– Да, таких предположений высказывалось множество. Как я могу судить, репутация у Прескотта была достаточно скверной.
– Я слышал, он состоял в «Клубе адского пламени»?
– И это тоже, – магистрат задумчиво уставился на пучок сушеной мяты. – Кажется, джентльмен обладал даром пробуждать страсти в своих недоброжелателях.
– Как и его брат, – заметил Себастьян. – Только, очевидно, по разным причинам.
– Истинная правда, – заплатив за мяту, Лавджой сунул пакетик в карман. – Насколько я понял, поначалу подозревали сына одного из бывших арендаторов, который давно точил зуб против баронета. Но у парня на тот вечер оказалось надежное алиби.
– И какое же?
Друзья повернули обратно к Боу-стрит.
– Он сидел в кутузке здесь, в Лондоне.
Девлин припомнил обнаруженный в теле жертвы кинжал эпохи Ренессанса. Можно было представить себе рассвирепевшего фермера, всаживающего в спину хозяина поместья серп. Но антикварный итальянский стилет? Вслух же спросил:
– А за что парень держал зло на Прескотта?
– Кажется, его отец из-за какой-то ерунды повздорил с сэром Нигелем. Тот отомстил, выдворив семью арендатора с фермы посреди разыгравшейся снежной бури. Они пытались добраться до Лондона и замерзли на полпути. Все: отец, мать, две младшие девочки. Сын остался в живых по единственной причине: какой-то дядюшка пристроил его в ученики к мяснику в Лондоне.
Себастьян резко остановился посреди площадной толчеи.
– В обучение к мяснику, говорите?
– Да, а что? – удивленно глянул на спутника сэр Генри.
– Вам известно, как звали парня?
– Слейд. Джек Слейд.
Должно быть, на лице Девлина что-то отразилось, поскольку магистрат поинтересовался:
– Вы его знаете?
– Еще как знаю, – кивнул виконт.
ГЛАВА 20
Обнаружив, что лавка на Монквелл-стрит заперта, Себастьян выследил Джека Слейда на огромном Смитфилдском скотном рынке [31] , расположенном поблизости.
31
Скотом
на этом месте, которое тогда было обширным полем недалеко от городских стен, торговали еще в X веке. С 1133 года в конце августа тут открывалась Варфоломеевская ярмарка — главный летний рынок города. Окончательно отменили ее только в 1855-м, за постоянно творившиеся безобразия и шум. Тут же разворачивались настоящие исторические драмы: в 1305-м на эшафоте посреди рынка казнили великого шотландского патриота Уильяма Уоллеса, а в 1381-м вождь крестьянского восстания Уот Тайлер был заколот лорд-мэром Лондона на глазах у короля Ричарда II.Были времена, когда на этих облюбованных смертью акрах земли слышался треск пылающих вязанок хвороста, глумливые вопли разъяренной толпы, крики умирающих мучеников – протестантские монархи сжигали папистов, а католики – еретиков. Теперь же открытый участок заполонили загоны с блеющими овцами, разделенные грязными проходами, в которых рядами стоял крупный рогатый скот, привязанный к изгородям.
Пробираясь по узкой дорожке, Девлин увидел упиравшегося ногой в нижнюю поперечину ограды мясника, а рядом с ним помощника гуртовщика. Они осматривали длиннорогую испанскую корову, привязанную прямо напротив разбросанных строений больницы Святого Варфоломея [32] . В воздухе стоял тяжелый дух навоза, мокрых шкур и немытых тел.
32
По преданию, в XII веке некто Рахир, то ли менестрель при дворе Генриха I, то ли священник, отправился в Рим. По дороге паломника свалила малярия, и в бреду ему явился святой Варфоломей, который повелел основать больницу для бедноты и заботливо указал адрес. Исцеленный Рахир сдержал слово: заручился согласием монарха и потратился на возведение церкви Святого Варфоломея и одноименной больницы к северу от городских стен, в Смитфилдских полях.
По кивку Себастьяна помощник гуртовщика отошел, отвесив челюсть от изумления. На этот раз виконт не старался скрывать, кто он такой.
– Вы не говорили мне, что росли в Прескотт-Грейндж, – начал он.
Нога Слейда соскользнула с перекладины. Мясник неторопливо выпрямился, сузившимися глазами оглядывая сюртук из тонкого сукна, ладно скроенные замшевые бриджи и блестящие высокие сапоги, но бросил только:
– А вы не спрашивали.
Девлин оперся локтем о верхнюю поперечину, окидывая взглядом мечущихся в загоне овец.
– По-прежнему утверждаете, что в понедельник вечером отправились к епископу, чтобы доставить свиные отбивные?
Слейд пожевал кусок табака, оттопырив нижнюю губу.
– А зачем мне было еще к нему ходить?
– Говорят, тридцать лет тому вы угрожали убить его брата.
– Это была не угроза, – мясник сквозь сложенные трубочкой губы выплюнул на мостовую желтовато-коричневую струю табачной жвачки. – Это было обещание. И я б свое слово сдержал, если б меня не опередили.
Рядом с собеседниками беспокойно топтался скот, от шкур которого поднимался пар. Рев голосов из ближайшего питейного заведения смешивался с лаем собак, свистом гуртовщиков и испуганным мычанием и блеянием хора обреченных на убой животных.
– Вы чего же, – снова сплюнул Слейд, – думаете, я тридцать лет назад порешил сэра Нигеля, а затем во вторник вечером и епископа? Мы с его преосвященством не ссорились. Он был хорошим и богобоязненным человеком. Совсем не таким, как его выродок братец.
– И где вы провели вечер вторника?
– С приятелями в местной забегаловке. А что?
– В какое время вы туда явились?
– А в какое время прихлопнули добрейшего епископа? – осклабился лавочник, показывая гнилые, потемневшие от табака зубы. – Да когда бы это ни случилось, у меня найдется добрая дюжина приятелей, которые поклянутся, что я всю ночь прогулял в пивнушке.