Что остается от небес

Она оглянулась:

– А вы отнеслись бы к этому с большим или меньшим неодобрением, нежели к моим радикальным проектам?

– Пока не определился, – состроил гримасу отец.

* * * * *

На обшарпанной ветрами и дождями лавочке, в круге солнечного света, пробивавшегося сквозь кроны древних тисов и вязов на просторном дворе церкви Святого Панкратия [43] , отдыхал пожилой американец. Он сидел, ссутулившись, положив обе ладони на набалдашник зажатой между коленями палки и смежив веки, словно дремал.

43

Церковь Святого Панкратиясчитается одним из старейших христианских мест богослужений в Англии. Посвящена Святому Панкратию Римскому, раннехристианскому мученику, который принял христианство и был обезглавлен за свою веру в возрасте 14-ти лет около 304 года. Святой Панкратий почитается как католической, так и православной церковью. По остаткам кладки и упоминаниям в «Книге страшного суда» сделали вывод, что храм был построен до нормандского завоевания Англии. После XIV века церковь оказалась заброшенной и потеряла статус приходской, поскольку селение, прилегавшее к ней, опустело: из-за частых наводнений многие жители предпочли переехать в другую местность. Вспомнили о ней в XIX веке. В результате перестройки в XIX веке здание приобрело вид постройки викторианской эпохи.

Себастьян последовал за джентльменом сюда, на просторное кладбище в городском предместье, после разговора с его внучкой. Когда виконт присел на другой конец скамейки, мистер Уильям Франклин хмыкнул и произнес, даже не открывая глаз:

– Я догадывался, что вы снова придете.

Девлин окинул взглядом беспорядочное скопление старых, замшелых надгробий и просевших холмиков. Кладбище в действительности являлось объединением погостов двух церквей – Святого Джайлса и Святого Панкратия, которые, по мнению знатоков, принадлежали к старейшим храмам Англии.

– Вы сказали, что плыли на одном корабле с моим отцом, однако не сообщили, что на борту также находился брат епископа Лондонского.

Франклин открыл глаза:

– Тогда это не казалось важным. Разве я мог знать, что в крипте рядом с телом епископа обнаружат и тело сэра Нигеля?

– Никаких догадок, что делал старший Прескотт в подземелье?

– У меня? Никаких. Да и откуда?

Себастьян вгляделся в обвисшее, в красноватых прожилках лицо старика, изборожденное следами восьмидесяти с лишним лет радостей и горестей.

– Думаю, вы знаете больше, чем показываете.

При этих словах Франклин довольно хохотнул, колыхнув животом, выступающим под старомодным, в пятнах от табака жилетом. Порывшись в кармане, он выудил погнутую табакерку и щелкнул крышкой с отработанным изяществом записного франта.

– Как я понимаю, во время путешествия вы с сэром Нигелем ссорились?

– Конечно, ссорились. Баронет был груб и заносчив. Он ругался со всеми – и с вашим отцом в том числе.

– Из-за чего?

– В основном, по вопросам войны. Сэр Нигель настаивал на том, что единственной причиной, по которой королю не удалось подавить мятеж, был недостаток стойкой решимости у определенной части парламента. Был убежден, что долгосрочного ввода значительных армейских сил на территорию оказалось бы достаточно, дабы усмирить бунтовщиков раз и навсегда.

– А вы так не считали?

Поднося к носу понюшку, американец подался вперед. Его руки старчески подрагивали, усыпая табачной крошкой колени.

– В качестве наказания за решение оставаться верным своему королю, революционное правительство отняло у меня все. Дом. Имущество. Даже два года свободы. Думаете, мне не хотелось бы видеть, как преуспеет Британия в восстановлении контроля над колониями? Но то, чего человек желает, не всегда совпадает с тем, что он признает действительно осуществимым.

Из-за каменных стен, хлопая крыльями, взмыла стайка голубей, привлекши внимание Себастьяна к массивной древней западной башне церкви Святого Панкратия, с потрескавшимися арками тринадцатого века и сломанным флюгером.

– Ведь лорд Джарвис тоже плыл с вами?

– Да. Почему вы спрашиваете?

– А он ссорился с сэром Нигелем?

– Джарвис? Нет, не доводилось слышать.

Девлину пришлось напомнить себе, что тридцать лет назад молодому Джарвису было двадцать с чем-то, а графу Гендону – лишь немногим больше, чем сейчас самому Себастьяну. «Интересно, – подумал виконт, – они тогда были другими?» Почему-то это казалось сомнительным.

– Где причалил ваш корабль? В Портсмуте?

– В Лондоне. В этом же месяце, только тридцать лет назад, – Франклин сунул табакерку обратно в карман сюртука. Какое-то время он помолчал, задумчиво пожевывая щеку, но, в конце концов, покосившись на собеседника, спросил:

– Вам известно о бумагах, которые вез с собой старший Прескотт?

Себастьян отрицательно покачал головой:

– Что за бумаги?

– На самом деле, письма. Послания из Лондона, адресованные одному из членов Конгресса Конфедерации. Их сэру Нигелю передала некая особа из числа лоялистов. Женщина.

– Какая женщина?

– Ее имя не имеет значения: она давно мертва. Как я понял, эта особа стащила письма у настоящего адресата.

– Кто являлся автором?

– Неизвестно. Послания были подписаны просто «Алкивиад». Но из содержания явствовало, что они вышли из-под пера либо сотрудника министерства иностранных дел, либо лица, приближенного к королю.

– И этот неизвестный сообщал мятежникам секретные сведения?

– Да.

Голуби на крыше обветшалой церкви принялись ворковать. Себастьян глянул на них, жмурясь от слепящих лучей вечернего солнца.

– А почему это сэр Нигель рассказал вам о письмах?

– Насколько мне известно, – криво усмехнулся Франклин, – он никому не говорил. Лично я узнал о существовании данных бумаг благодаря знакомству с женщиной, передавшей их.

– Но ведь об этом могли узнать и другие?

– Думаю, могли. Но я не был близок с Прескоттом-старшим, чтобы строить конкретные предположения.

Себастьян пытливо всмотрелся в морщинистую, истончившуюся кожу, водянистые, почти лишившиеся ресниц глаза.

– А когда баронет пропал, вам не приходило в голову, что исчезновение каким-то образом связано с привезенными из Америки посланиями?

– Разумеется, приходило. Вот почему я сейчас вам про это и рассказываю. Упоминал ли я о своих догадках в то время? Нет. Сэр Нигель обозвал меня изменническим отродьем и плюнул мне в лицо. По моему мнению, прикончивший его человек оказал миру значительную услугу.

– Похоже, это всеобщее мнение.

– Тогда зачем вам растрачивать такой замечательный июльский денек на разговоры со стариком о делах давно минувших дней, которые лучше предать забвению? – закряхтел собеседник.

– Затем, что четыре дня тому кто-то убил епископа Лондонского на том же самом месте, где тридцать лет назад погиб его брат. В отличие от сэра Нигеля, Френсис Прескотт совершил немало благих дел в своей жизни и, без всякого сомнения, продолжал бы творить добро, останься он в живых. Я не считаю, что убивший его человек оказал миру услугу.

Крепче стиснув шишковатый набалдашник своей трости, Франклин поднялся.

– Ну, что ж… Вам известно мое отношение к его преосвященству.

– Все мы не без греха.