Что осталось за кадром

– Я сам такой же… когда приходит вдохновение, все остальное исчезает. – Он подвигал головой взад и вперед, чтобы лучше разглядеть Кензи. – Ты собираешься познакомить меня со своей прелестной спутницей?

Кензи подтолкнул Рейн к постели.

– Моя жена Рейни Марло. – На этот раз он произнес слово «жена» с большей непринужденностью.

– Прошу прощения, что не могу поклониться как подобает. – Уинфилд улыбнулся с шармом, который сопутствовал каждой его роли. – Вам следовало дать «Оскара» за «Открытый дом».

– Я бы не отказалась, – усмехнулась она, – но попасть в число номинантов для любого актера уже большая честь.

Он снова издал визгливый смешок.

– Что правда, то правда. – Его взгляд остановился на наградах, стоявших на каминной доске. – Я был среди победителей и сам долго не мог поверить в это. Не печалься, Кензи, когда я уйду, просто выпей в память обо мне. – Его начал сотрясать кашель.

– Я позову миссис Линкольн, – торопливо проговорил Кензи. – Останься с Чарлзом.

Рейни послушалась, горло перехватило от переполнявших ее чувств. Было нетрудно понять глубокую привязанность, которая связывала Кензи и этого старого актера. Если бы ее дед был наделен хотя бы крупицей такой доброты!

Надеясь, что глоток воды сможет остановить кашель, она взяла маленький поильник с прикроватного столика и поднесла к губам Уинфилда. Он сделал крохотный глоток, закашлялся, потом выпил еще немного. Приступ миновал.

Когда она поставила поильник на место, он взял ее за запястье своей костлявой рукой. Она была горячей и сухой.

– Будьте повнимательнее к мальчику, моя дорогая. Он так много пережил. Слишком много.

Рейн не знала, как реагировать. Известно ли Уинфилду о разводе? Вряд ли, если судить по выражению его лица. Тем временем он продолжил:

– Не разрешайте ему оставить вас. Он попытается, вы знаете, но вы не должны позволить ему совершить это.

Рейн хотела расспросить Уинфилда подробнее, но в этот момент в комнату вошли Кензи и миссис Линкольн. Подойдя к постели, директриса склонилась к больному. Тихим голосом Уинфилд произнес:

– Я еще не умер, если это вас интересует.

– Мы все когда-нибудь умрем, – отвечала она. – Вопрос только когда.

– «Уж близок час мой, когда в мучительный и серный пламень вернуться должен я…» – пробормотал он.

– Снова Шекспир? – Она улыбнулась. – Вы нас всех здесь просветили, мистер Уинфилд.

Рейни узнала строчку из «Гамлета». Она поняла, Уинфилд хочет сказать, что не переживет эту ночь. Он ждал Кензи и дождался. Больше у него не осталось никаких дел.

Миссис Линкольн дала пациенту лекарство и вышла. Чтобы не мешать Кензи беседовать со своим другом, Рейн отошла к книжным полкам. Судя по книгам, вкусы Уинфилда отличались разнообразием. Чего только здесь не было: пьесы, мемуары, поэзия и романы, среди которых превалировали детективы. Аудиокниги заменили печатные издания, когда его зрение начало падать.

Она всматривалась в фотографии, висевшие вокруг камина. Десятилетия дружеских отношений связывали Уинфилда с представителями театральных кругов Англии. Сначала он специализировался на жизнерадостных, остроумных героях, потом перешел на характерные роли.

На трех снимках рядом с ним был Кензи, который выглядел моложе, но уже достаточно взрослым. Он родился с этими необыкновенными зелеными глазами?

На одном фото она увидела третьего джентльмена, возраста Уинфилда. Лысый, лицо интеллигентное и приятное. Не актер, судя по его виду, но он присутствовал еще на нескольких фотографиях рядом с Уинфилдом. Вероятно, близкий друг.

Солнце ушло, воцарились сумерки. Она притушила лампу так, чтобы та не светила в глаза больного. Затем выбрала богато иллюстрированный том истории британского театра, уселась в кресло у камина и погрузилась в чтение. Хотя она старалась не прислушиваться к разговору двух мужчин, ее внимание привлекли слова Уинфилда:

– Я часто думал, что хотел бы иметь сына. Такого, как ты.

– Ты и был моим отцом в театре, – отвечал Кензи. – Это почти то же самое.

– Даже больше. Не многие сыновья готовы содержать своих отцов в такой роскоши, как ты.

Рейни продолжала рассматривать книгу, удивляясь тому, что только что услышала. Оказывается, Кензи платил за Рамиллис-Мэнор. Она была замужем за ним более двух лет, когда случайно узнала, как много денег он отдает на благотворительность. Он помогал людям, особенно детям, которые росли в бедности и нуждались в поддержке, чтобы как-то изменить свою жизнь.

Уинфилд тяжело вздохнул:

– Я всегда хотел сыграть с тобой в одной пьесе. Увы, теперь у нас уже не будет такого шанса.

– Мы можем просто почитать, – предложил Кензи. – Есть что-то такое, что бы ты хотел сыграть в последний раз?

– Прекрасная идея, – поддержал Уинфилд, на этот раз его голос звучал более уверенно. – Шекспир, конечно. «Король Лир» был бы логичным выбором, но я сейчас не в том настроении, чтобы изображать переживания выжившего из ума короля. – Снова скрежещущий смех. – Я предпочел бы комедию. «Двенадцатая ночь»? Нет, «Много шума из ничего»! Я буду Леонато, констебль Догберри и монах, так как я играл их всех. Ты играл Бенедикта в академии, так что, наверное, помнишь текст? И возьми все остальные мужские роли. А Рейни, конечно, прочтет за Беатриче и остальных женщин. Я думаю, что все еще помню слова… У меня есть два экземпляра этой пьесы на книжной полке, если вам нужно.

Кензи повернулся к Рейн:

– Рейни, ты поможешь нам?

Она отложила тяжелый том истории театра и подошла к полкам.

– С удовольствием, я люблю «Много шума из ничего» больше всего. Я играла Беатриче в антрепризе во время летнего отпуска. – Она встала в позу и продекламировала: – «Но в это время звезда плясала в небе, под ней-то я и родилась…»

Она нашла оба издания пьесы: одно в сборнике, другое отдельное, с многочисленными иллюстрациями. Подумав о дислексии Кензи, она дала ему одиночный, чтобы было проще читать, затем уселась с другой стороны постели и раскрыла сборник.

В глазах Уинфилда вспыхнули азартные огоньки, хотя он выглядел настолько слабым, что, казалось, подуй, и рассыплется. Рейни подумала, сможет ли он дочитать до конца. Правда, «Много шума из ничего» – одна из самых коротких пьес Шекспира.

Она заговорщически улыбнулась Чарлзу.

– Я создам музыкальное сопровождение. – Стараясь изобразить звучание труб, она сложила руки около рта и пропела некое подобие гимна. – Ваш выход, мистер Уинфилд.

Слабым, но все еще красивым голосом он прочел первые строки роли Леонато: