Что предназначено тебе… Книга вторая

— Ты преследуешь благие цели, но средства твои неприемлемы. Идёшь на компромисс с моралью, совершая проступки, которые якобы не можешь не совершать. Убийства, воровство, пытки… Из тебя получился бы хороший коп, если бы ты…

Доминико рассмеялся, и Стефано умолк.

— Я никогда не ищу компромисс. И последний, кем я мог бы стать в жизни — это коп.

О личном Доминико по-прежнему предпочитал не говорить. Только однажды, когда Стефано пришёл к нему чуть позже обычного, он обнаружил, что Доминико лежит в полумраке, включив один ночник, и смотрит в потолок.

— Санти Венти, Нико, надеюсь, ты не пытался в такой темноте читать?

Доминико ничего не ответил, и Стефано, подсев к нему, провёл рукой по начавшим отрастать волосам.

Неожиданно для него Доминико заговорил, но совсем не для того, чтобы ответить на вопрос:

— Стефано… — Доминико облизнул губы, прежде чем продолжить, — скажи, ты правда думаешь, что это я во всём виноват?

— Что? — рука Стефано замерла в его волосах.

— Помнишь, ты сказал, что мой пример делает моих детей такими, какие они есть?

Стефано недоумённо молчал.

— Ну, тот случай с Кэси…

— Я помню, — перебил его Стефано, — если хочешь знать правду, Доминико, то да. Я достаточно видел людей, которые становились преступниками только потому, что воровство процветает в их семье.

— Но я же не хотел…

Стефано молчал.

— Я хотел, чтобы у них было всё, можешь это понять? — он дёрнулся, пытаясь притянуть Стефано к себе, и тут же пронзённый болью упал назад. — Я всё сделал… — устало сказал он, — всё им отдавал…

— Доминико… Ты ведь понимаешь, что они — не те корсиканцы из трущоб, к которым ты привык себя причислять?

Теперь уже молчал Доминико.

— У них было всё с детских лет.

— Это не так, — перебил его Доминико и зажмурился, но потом заставил себя открыть глаза и снова уставился в потолок. — Всё то время, что я искал плациус на этих чёртовых приисках, Пьетро швыряло из одного приюта в другой. Я же не знал… Не знал, что Миранды уже нет. Если бы я мог его забрать с собой…

Стефано вздохнул. Комната, в которую он так долго не мог проникнуть, приоткрывалась, но он ни черта в ней не понимал.

— Нико, — мягко сказал он, — как твой охранник я не должен этого говорить, потому что угроза ещё не миновала, но мне кажется, что тебе пора начать выходить.

Доминико непонимающе посмотрел на него.

— Тебе вредно слишком долго находиться одному.

Доминико усмехнулся.

— Думаешь, будет хорошей идеей начать прятаться от себя среди людей?

— Не знаю, — Стефано наклонился и поцеловал Доминико в висок.

Затем провёл рукой по его груди и осторожно прошёлся по животу, который всё ещё стягивали бинты.

— Больно? — спросил Стефано, наблюдая за собственной рукой.

Доминико зябко повёл плечами.

— Такое чувство, что твоя рука находится прямо во мне.

Стефано невольно поймал его взгляд, пытаясь выяснить, понимает ли Доминико, что говорит; но тот, кажется, ничего не имел в виду, и Стефано пришёл к выводу, что попросту сходит с ума.

Желание опустить руку ниже и поймать ладонью член было почти нестерпимо. Огладить его, наблюдая, как он твердеет в руках.

Стефано никогда не делал с Доминико так. У него попросту не было возможности его приласкать — а теперь Стефано хотел этого больше всего.

— Нужно идти, — через силу отодвигая руку в сторону, сказал он.

— Не надо, — Стефано заметил, как язык Доминико метнулся по пересохшим губам, — останься до утра. Я не хочу быть один.

Стефано разрывался на части. Он тоже не хотел, чтобы Доминико продолжал лежать вот так, в одиночестве, и мучить себя — но представить, как проведёт ночь рядом с этим гибким, жилистым телом, таким близким — и таким далёким сейчас, он не мог.

Чаша весов качнулась и с треском опрокинулась, когда рука Доминико поверх брюк накрыла его собственный член.

— Что мне сделать, чтобы ты не ушёл?

Стефано со свистом выпустил воздух. Он не слышал последних слов — кровь шумела в ушах, заглушая всё.

Распрямившись, он сдёрнул с себя пиджак, рубашка отправилась на пол следом, а за ними — брюки и бельё.

Стефано скользнул под одеяло и, изо всех сил стараясь не причинить лишней боли, обхватил Доминико поперёк живота и прижался к нему всем телом.

Рука Доминико снова нашарила его член. Стефано наклонился, целуя его, и тоже стиснул рукой пах корсиканца.

Доминико испустил стон и прогнулся.

— Тихо, — выдохнул Стефано в его губы, и Доминико кивнул.

Он чуть развёл ноги, позволяя гладить себя, и сам стал двигать ладонью по стволу Стефано, то и дело обнажая нежную плоть, уткнувшуюся ему в бедро.

Стефано не смог отказать себе в удовольствии — приласкав член Доминико и дождавшись, когда тот затвердеет, он скользнул рукой дальше между ног. Пальцы его едва заметно щекотнули промежность и обвели колечко плотно сжатого входа.

Доминико попытался возразить, но Стефано снова поцеловал его.

— Хочу тебя всего, — прошептал он, — хочу, чтобы мне было можно всё, Доминико. Бери меня. Я буду тебе сосать, подставлять зад. Трахай меня у всех на глазах. Но пусти меня в себя. Я хочу, чтобы ты — весь ты — целиком был со мной.

— Ты чокнулся, коп.

— Определённо, да.

Стефано не стал настаивать. Возможность прикасаться к корсиканцу уже пьянила его, а рука Доминико на его собственном члене заставляла стонать.

Они уснули, обнимая друг друга, не слишком уставшие, понимая, что сейчас не лучшее время, чтобы доводить себя до предела.

А на следующее утро, морщась от боли после каждого неловкого движения, Доминико попытался встать, и, убедившись, что в этом нет ничего невозможного, решил приступить к обычным делам.

Одеваясь сам, он не преминул проследить взглядом за тем, как Стефано облачается в костюм, и покритиковать:

— Осторожный человек всегда имеет при себе два револьвера, где второй?

Стефано, плохо выспавшийся и рано вставший, мрачно посмотрел на него.

— Твой второй револьвер тебе помог?