Что-то блестящее

– Я хотела посмотреть, что ты принесла от миссис Паддингтон.

Ланелл и Кэти играли в углу голубым корсетом и шляпкой, украшенной зеленым виноградом. Дит катал по полу апельсин, чтобы сделать его помягче, прежде чем проткнуть в нем дырку и выпить сок.

– Она сегодня перебирала сундук, - сказала ма.
– Больше всего там было старья, принадлежавшего ее матери, но вот эти два пальто - хорошие и плотные. Ими приятно будет укрыться ночью. Кажется, сегодня будет холодно. Со временем я распорю их и сделаю одеяла.
– Ояа вздохнула. Времени-то у нее как раз никогда и не было.
– Возьми газету, прикроешь голову.

– О ма!
– Я натянула свитер.
– Дождь ведь перестал. Это будет смешно!

Я побежала, быстро миновала пятнышко света из-под нашей двери и перепрыгнула через ручей, оставшийся после дождя и протекавший через двор. Внезапный порыв сердитого ветра осыпал меня тяжелыми, холодными дождевыми каплями и гнал весь остаток пути до двери миссис Кливити, под маленький навес, едва прикрывающий крылечко. Я быстро постучалась, откидывая со лба растрепавшиеся волосы. Дверь распахнулась, и я очутилась в теплой, полутемной кухне, почти в объятиях миссис Кливити.

– О!
– Я отстранилась, задыхаясь от смеха.
– Такой ветер....

– Я боялась, что ты не придешь.
– Она повернулась к плите.
– Какао еще горячее.

Я сидела, грея руки о чашку и смакуя какао, глоток за глотком. Миссис Кливити сварила его на молоке, а не на воде, оно было душистое и очень вкусное. Но мои мысли перебегали от ароматного напитка к миссис Кливити. В тот краткий миг, когда я столкнулась с ней вплотную, мне удалось заглянуть глубоко в ее тусклые глаза. И я поразилась: они были тусклыми только снаружи. А в глубине... в глубине...

Я отхлебнула еще глоток. Ее глаза... Мне казалось, что я могла бы войти в них. Проникнуть за эту тусклую пленку, побежать по длинному, блестящему коридору, в живой и юный блеск в его дальнем конце...

Я засмотрелась на донышко своей чашки. Все ли взрослые таковы? Если заглянуть им в глаза глубоко-глубоко, окажутся ли они совсем другими? Найду ли я в глазах у ма коридор, ведущий в юность?

Я сонно допила какао. Было еще рано, но дождь барабанил по крыше, и вечер был как раз такой, когда после сытной еды хочется свернуться клубочком поуютнее. Правда, иногда в такие вечера, наоборот, становится не по себе и тоскливо, но мне сейчас захотелось свернуться клубочком. Я пошарила под кроватью в поисках бумажного пакета с пижамой, но не нашла его.

– Я подметала сегодня, - сказала миссис Кливити, возвращаясь из далекой страны своих мыслей.
– Должно быть, засунула его дальше под кровать.

Я встала на четвереньки и заглянула туда.

– О-о-о! Что это там блестит?

Что-то рвануло меня прочь от кровати, и я отлетела в сторону. А когда наконец поднялась, потирая ушибленный локоть, то оказалось, что миссис Кливити на коленях стоит у кровати и пытается засунуть туда голову.

– Эй!
– возмущенно вскричала я и тут же вспомнила, что я не у себя дома. До меня донеслось странное, тонкое всхлипывание, и я увидела, как миссис Кливити, все еще на коленях, медленно отползла назад.

– Только замочек на чемодане, - сказала она.
– Вот твоя пижама.

Она подала мне пакет и грузно поднялась с полу.

Мы молча легли, после того как она, прихрамывая, осмотрела весь дом и даже снова заглянула под кровать. Я услышала почти беззвучный шепот вроде молитвы и долго лежала без сна, пытаясь свести воедино что-то блестящее, удивительные глаза, рыдающий шепот. Наконец я пожала плечами в темноте и подумала о том, какие чудачества буду вытворять, когда вырасту. Все взрослые так или иначе - чудаки.

На следующий вечер миссис Кливити не смогла опуститься на колени, чтобы заглянуть под кровать. Она ушиблась накануне, когда, отшвырнув меня от кровати, бросилась на пол.

– Поищи сегодня за меня, - медленно проговорила она, потирая колени.
– Ищи хорошенько. О Анна, ищи хорошенько!

Я искала изо всех сил - не зная, чего ищу.

– Это должно быть под кроватью, - говорила она, сжимая колени руками и раскачиваясь взадвперед.
– Но нельзя сказать наверняка. Возможно, он промахнулся.

– Кто промахнулся?
– спросила я, сидя на корточках возле кровати.

Она взглянула на меня невидящими глазами.

– Путь отсюда, - сказала она.
– Путь обратно...

– Обратно?
– Я снова прижалась щекой к полу.
– Нет, ничего не вижу. Только темнота и чемоданы.

– Ничего блестящего? Ничего? Ничего...
– Она попробовала уткнуться лицом в колени, но тучность ей не позволяла, и она просто закрыла лицо руками. Принято думать, что взрослые не плачут. Миссис Кливити вроде и не плакала, но, когда она протянула руку к будильнику, чтобы завести его, мне показалось, что ладонь у нее мокрая.

Я лежала в темноте и чувствовала, как прядка ее волос щекотала мне руку, лежавшую на подушке. Может быть, она сумасшедшая? Холодок ужаса пробежал у меня по спине. Я осторожно высвободила руку. Как можно найти путь откуда-нибудь или куда-нибудь под кроватью? Скорей бы уж мистер Кливити вернулся, и не нужно мне ни денег, ни яиц.

Где-то среди ночи я вдруг выплыла из сна в явь, не зная, что разбудило меня, но чувствуя, что миссис Кливити тоже не спит.

– Анна.
– Ее тихий голос был словно соткан из света и серебра.
– Анна...

– Гм-м-м...
– пробормотала я спросонок.

– Анна, тебе приходилось когда-нибудь бывать далеко от дома?

Я повернулась к ней, пытаясь разглядеть в темноте, действительно ли это миссис Кливити. Голос у нее был такой не похожий на прежний...

– Да. Однажды я поехала на неделю к тетушке Кэт.

– Анна...
– Не знаю, слышала ли она мой ответ; ее голос почти пел.
– Анна, была ли ты когда-нибудь в темнице?

– Нет! Конечно, нет!
– Я возмущенно отодвинулась.
– Нужно быть очень плохой, чтобы попасть в тюрьму.

– О нет! Нет!
– вздохнула она.
– Не тюрьма, Анна. Темница - темница... Груз плоти... узы...

– Ax!
– сказала я, проводя рукой по глазам. Она взывала к чему-то, что таилось глубоко во мне и к чему никто никогда не обращался, для чего у меня не было слов.
– Это так, словно ветер гонит облака, и луна проглядывает сквозь них, и трава шепчется у дороги, и деревья рвутся на своих стволах, будто воздушные шарики, и Звезда выходит и говорит "Приди", а Земля говорит "Останься", и что-то в вас пытается уйти, и это больно...
– Я ощущала хрупкую округлость ребер под прижатой к ним рукой.
– Это больно...