Что-то кроме магии

Снейп замер. Неужели?.. Дамблдор заметил это и сделал успокаивающий жест.

— Пока еще не могу сказать ничего определенного. Но одно знаю наверняка: Волдеморта что-то притягивает к Гарри. Убить его он не может: кровь матери — надежнейшая из всех защит. Она обеспечивала ему спокойную жизнь в доме тетки. Хогвартс, как ни прискорбно, менее надежен в этом смысле. Вот почему нам с вами необходимо позаботиться о безопасности мальчика.

— Спасибо, что не напомнили лишний раз о моем обещании, — проворчал Северус.

— Зачем? Я и так знаю, что вы никогда не забывали о нем.

— Но отчего-то предпочли не попросить, а приказать.

— Я хочу, чтобы вы верно расставили приоритеты, — в голосе Дамблдора не осталось ни следа мягкости. — Жизнь и здоровье Гарри Поттера для меня и для вас становятся предметом первостепенной важности. Ситуации могут возникнуть всякие, но это положение должно оставаться незыблемым. Вы все поняли?

— Иди и умри за Гарри Поттера, ибо настало время, — криво усмехнулся Снейп. — Я все понял, господин директор.

— Да что вы поняли?! — вдруг грохнул гневом Дамблдор. — Вздорный мальчишка! Превосходный зельевар, опытный волшебник, декан лучшего факультета в школе — и до сих пор не в состоянии перешагнуть через детские обиды! Повзрослейте наконец!

Таким Альбуса он еще не видел. Старик словно помолодел, глаза за стеклами очков отсвечивали сталью, ладони сжались в крепкие кулаки. Северус подумал, что многое бы отдал, чтобы поглядеть на его поединок с Гриндевальдом. Любые слова оправдания сейчас были бы лишними. Оставалось промолчать.

— Ступайте к себе, — Дамблдор уже выглядел почти спокойным. — Вам надо отдохнуть, скоро у вас будет очень много работы.

— Хорошего вечера, господин директор, — Снейп коротко кивнул, собираясь уходить.

— Северус… — совсем тихо, вслед уходящему: — Я сейчас был несдержан. Простите старика.

И это тоже прозвучало впервые.

* * *

Внутри большого, искусно ограненного рубина горел огонь. Так сказал бы любой, кто увидел его на столе в кабинете директора Хогвартса. Но говорить было некому: Фоукс даром речи не обладал, а сам хозяин кабинета молча любовался алыми и багровыми переливами в глубине кристалла.

Фламель в свое время поступил весьма остроумно, упрятав магистериум в самое сердце драгоценного камня, который с незапамятных времен считался символом жизненной силы. Он выглядит цельным, тяжел, холоден на ощупь. Ни щели, ни щербинки; грубым усилием камень раскрыть невозможно, он расколется и тем самым уничтожит свое волшебное содержимое.

Николя не держал секретов от старинного приятеля, но Альбус сейчас не собирался произносить тайную формулу и извлекать магистериум. Он смотрел на игру света, преломленного гранями, и размышлял о том, что Хагрид в самом деле простодушен сверх меры. Назвать свирепую трехглавую псину Пушком — на такое способен только хогвартский лесничий! Огромное сильное животное, умное, с отличной реакцией — идеальный, казалось бы, сторож, но вот поди ж ты, мёртво засыпает от любого мало-мальски ритмичного пиликанья. И об этой особенности Пушка благодаря повышенной общительности Хагрида сможет узнать любой желающий. Вот и поглядим, кто именно пожелает. А такие найдутся наверняка, ведь пес самим фактом своего пребывания в каком-нибудь запретном углу (не забыть упомянуть об этом в приветственной речи) подскажет: скорее сюда, тут спрятано что-то важное!

Одного любопытного легко предсказать уже сейчас: Гарри Поттер. Он непременно туда сунется, быть может, по причине обычной непоседливости, а может быть, и не только. Дамблдор вздохнул и бережно уложил рубин в тайник, оборудованный в стене за директорским креслом. Пусть пока полежит в действительно надежном месте.

Как тихо в Хогвартсе… Мирная тишина навевает сон, но человеку не спится. Невеселые мысли бродят в усталом мозгу и не дают покоя.

Сегодня он впервые сорвался за… сколько лет? Уже не вспомнить. Неужели и впрямь стал сдавать? Хорошо хоть это был Северус. При нем не так стыдно. Он понимает.

Северус. Последняя опора. Уготована ли ему та же участь, что и остальным? Старик оглянулся… Он знал, что кабинет пуст, но они все равно здесь. Они неизменно тут, с ним — дети, которым навсегда осталось по двадцать. Их суд ждет его, и приговор известен ему заранее. Но чтобы иметь право хотя бы взглянуть им в глаза, он должен идти до конца. Нельзя умыть руки и отойти в сторону, сослаться на возраст и усталость. Нельзя совершить еще одну ошибку, как тогда, с Томом. Нельзя колебаться и медлить, как с Гриндевальдом. Северус… не ты один знаешь, что такое «должен».

Феникс, вспыхнув солнечным лучом в полумраке кабинета, перелетел на плечо Альбуса. Фоукс, дружище, если б можно было по твоему примеру сгореть и возродиться и начать заново жизнь — без утрат, без горьких заблуждений и крови на руках. Кого молить о помощи и прощении? Он изверился во всех богах, да и верил ли когда-нибудь? Наверное, только в детстве.

Скорей бы утро… Ночи что-то слишком длинны, а ведь еще только август. Эх, Фоукс, твои слезы целебны, а слезы старика не лечат даже его собственную душу.

Мудрая птица склоняет голову. Они долго сидят молча.

* * *

На любой вопрос существует свой ответ. Обязан существовать. Вопрос без ответа бессмыслен, как замок без ключа. Северус механически отхлебнул из чашки и поморщился: чай давно остыл, пока он бился над замком, ключ от которого сейчас мирно спал (хотелось верить) в своем доме в Ньюарке.

По-хорошему, следует дождаться приезда Квиринуса в Хогвартс и тогда уже во всем разбираться. Но загадки, которые предложил Дамблдор, не желали ждать.

В справочниках об ауре волшебников информации нашлось немного. Не оттого, что была засекречена, а потому что предмет давным-давно изучен и ни для кого, кроме отдела Тайн, интереса не представлял. Да и те занимались исключительно прикладной стороной явления.

Магия, будучи энергией особого рода, испускает определенное излучение, образующее ауру. Невооруженным глазом ее не видно, но есть заклинания, помогающие ее обнаружить. Рисунок и цвет ауры индивидуальны, она проявляется у волшебника при рождении и остается некоторое время на месте его смерти. С возрастом или из-за болезни может немного тускнеть и менять оттенки. Всё. Ни о каких серых тенях ни слова. А между тем ее появление удивило даже Дамблдора.

— Господин Барон, а вы можете видеть ауру волшебников?

Северус спросил наугад, по привычке использовать все доступные источники сведений, но тут же сообразил, что может узнать гораздо больше. Ведь привидения наверняка видят мир не так, как живые люди.

— Вообще-то я только ее и вижу, — лениво ответил призрак. Он лежал на диване и делал вид, что дремлет. — Обычные человеческие цвета мне недоступны, я не могу сказать, например, какого цвета на тебе мантия или чашка на столе. Все вокруг бесцветное… Помнишь, когда меня мазнули магической краской для лопат? Такая яркая зеленая вспышка среди серого. Именно потому, что та краска была волшебной. А ваши ауры выглядят, как… — Барон приподнялся на локте и посмотрел на Северуса, очевидно, пытаясь поточнее передать свои ощущения. — Хм, как будто Пивз прижал каждого из вас к стенке и обвел по краю чем под руку попалось. Особо не старался, получилось вкривь и вкось. Но зато все разные. У тебя, например, линия вышла ближе к красному. Как углями присыпано.