Что-то кроме магии

В слизеринской гостиной Драко попытался изобразить перед младшекурсниками, как все было, но на шум пришел декан, и мальчишка мигом прикусил язык. Глава факультета обвел присутствующих тяжелым взглядом и молча удалился. До конца дня слизеринцы вели себя тише воды ниже травы: старшие старосты подробно объяснили новичкам и напомнили старожилам, что такое «профессор Снейп сильно не в духе» и какими последствиями чревато.

После отбоя Люпин спустился за зельем. Снейп, не говоря ни слова, протянул ему полный кубок. Он взял питье, но уходить, против обыкновения, не спешил.

— Мне говорили, у тебя отменное чувство юмора, Северус... Надеюсь, ты понимаешь, что тот боггарт — всего лишь шутка.

— Пей, — буркнул Северус. Люпин покорно осушил кубок до дна.

— Ты все-таки обижен? — мягко спросил он.

— Всего лишь шутка... Как и тогда, у озера, не правда ли? — Снейп подался к нему через стол.

— Северус, поверь, тот случай я шуткой не считаю. Злая затея... Но и ты тогда показал себя далеко не лучшим образом, согласись.

— Тем не менее я не унижаю тебя перед учениками. Почему же ты позволяешь себе подобное? Или скажешь, что тебе не оставили выбора?

Люпин попятился, глядя на искаженное ненавистью изжелта-бледное лицо.

— Я всего лишь хотел помочь Лонгботтому преодолеть свой страх...

— Его страх — следствие невнимательности и неловкости. Полагаешь, привидение учителя в юбке избавит его от этих недостатков?

Снейп неожиданно успокоился, сел и взглянул на коллегу с непонятной усмешкой:

— Люпин, ты не думал о том, чтобы написать завещание?

— Не понимаю...

— Ты заметил, что сегодняшнее зелье чуть светлее вчерашнего? Оно должно еще горчить слегка.

— Неужели ты?.. — Люпин не договорил и в ужасе уставился на невозмутимого зельевара.

— А ты надеялся, я все тебе прощу? Ошибаешься. В моем кабинете толстые стены. Никто не услышит, как ты будешь кричать. Дверь заперта.

Люпин попятился и рванул ворот рубашки.

— Не пытайся блевать, я это тоже предусмотрел, — цедил слова Снейп, — крысы от этого зелья подыхали через минуту, значит, у тебя есть минут пять-шесть.

— Тебя отдадут аврорам...

— Если найдут твой труп и докажут мою виновность. Но у меня есть несколько чудных заклинаний для такого случая. А также жаркая печь и вся ночь до утра.

— Будь... ты... проклят...

— У, как сурово. Так что ты говорил про мое чувство юмора?

Какое-то время Римус по-прежнему задыхался, но затем отпустил воротник и покраснел.

— Ты хочешь сказать... это не яд?

— Когда собираются убить — убивают, а не беседуют. Ты выпил обычное аконитовое зелье. А потом я пошутил. Смешно?

— Но как же... — совсем растерялся Люпин. — Я ведь в самом деле чувствовал боль и удушье!

— Я умею быть убедительным, — ухмыльнулся Снейп.

Римус вздохнул. Зачем-то взял со стола пустой кубок, заглянул в него и осторожно поставил на место.

— Думаю, Волдеморт бы тобой гордился.

И не дожидаясь ответа, скрылся за дверью.

* * *

— А мне его жалко, — заметила из своей рамы Моргана.

— Ваше право, — пожал плечами Снейп. Жестокую шутку можно считать началом мести, по-настоящему серьезный удар он нанесет, когда столкнет лбами Люпина и Блэка. И если оборотень струсит, то дементоры, стерегущие школу, точно не подведут: уж им-то не надо рассказывать о виновности беглого заключенного!

Мысль о возмездии должна радовать, но отчего же так мерзко на душе? Все мелко, пошло... Убогие шутки, примитивные розыгрыши — сплошная мышиная возня.

— Что тебя беспокоит?

Кровавый Барон всегда появлялся вовремя, точно чувствовал, когда его присутствие нужнее всего. С тех пор как Хогвартс покинул Квиррелл, за слизеринским деканом окончательно укрепилась репутация угрюмца, который открыто предпочитает живым людям общество привидений, и в первую очередь — факультетского призрака. Многие даже стали находить сходство между ними: оба неразговорчивые, мрачные, бесшумные. Младшие школьники всерьез спорили, способен ли профессор Снейп проходить сквозь стены и сколько ему лет на самом деле. Сходились обычно на сотне.

— Меня оскорбили, и я ответил хуже, чем мог бы. Мелочь, но досадно.

Привидение устроилось на своем обычном месте напротив письменного стола. Лицо с белыми провалами глаз ничего не выражало, но Северус знал: когда Барон молчит, он готов слушать.

— Но я не об этом хотел бы поговорить, — со сменой темы и настроение немного улучшилось. — У Квиринуса появилась новая рукопись. Хроники некоего отшельника по имени Дерфель... Нам кажется, вы могли быть знакомы.

Призрак ответил не сразу.

— Вместе с ним нас после Камланской битвы уцелело семеро. Я видел последний бой короля.

— А потом сняли шлем и перевязывали ему голову?

— Так все и было, — не скрывая удивления, кивнул призрак. — Это описано в хронике?

— Дело не в хронике...

Северус пересказал свой сон, а затем, выбирая выражения помягче, выложил вопросы Блэка. Барон тяжело вздохнул.

— Дерфель и другие стали монахами и отошли с миром в свой час. Лукан, мой брат, умер у меня на руках в ночь после битвы. Лишь я один так и не знаю покоя — в наказание за малодушие и ложь.

Снейпу показалось, что он ослышался. Для него защитник Хогвартса всегда служил примером мужества и благородства, и вдруг — лжец и трус? Зачем так клеветать на себя?

— Вы говорили, что стали привидением из-за самоубийства...

— Да, но что привело меня сюда? Что погнало искать помощи не у друзей, а у вероломной ведьмы?!

Призрак ярко вспыхнул, сжались полупрозрачные кулаки.

— Это самое скверное мое воспоминание... Грязное пятно на совести, которое ничем не смоешь. Но я все расскажу тебе, а ты передай Квиринусу. Надеюсь, он поможет мне.

В часовне король Артур пришел в себя. Попросил усадить его и пристально посмотрел на всех семерых своих рыцарей, склонившихся перед ним.

Слабеющая рука нашарила рукоять меча.

— Сэр Бедуир, вчера по дороге сюда мы проезжали озеро... Повелеваю вам взять меч мой Экскалибур и бросить в воду. Ступайте.

Под изумленными взглядами шестерых воинов Бедуир нерешительно дотронулся до великого клинка.