Что-то кроме магии
Шрифт:
— Не знаю, насколько хороший я человек, но всадник точно никудышный...
— Ничего, Пятнашка не брыкливый, и вам он как раз по росту.
Помня о двуроге, а также о любви Хагрида к различной экзотической живности, Квиринус ожидал увидеть гиппогрифа или кого-нибудь в том же роде. Но в просторной конюшне стояло две, на первый взгляд, обычные лошади. Правда, одна из них, вороная, в холке была гораздо выше человеческого роста, а ее копыта, укрытые длинным и густым белым волосом, размерами напоминали круглые сиденья табуретов в каком-нибудь пабе. Вторая рядом с ней смотрелась долговязым пони. Ее шкура походила на тетрадный лист, где школьник-неряха наставил чернильных клякс. Остальные чернила ушли
— Какая удивительная масть, — заметил Квиринус.
— Ага, — Хагрид достал из кармана несколько морковок и протянул животным. Конюшня наполнилась дружным хрустом. — Пятнашку потому и не приняли в стадо. А еще потому, что рог не растет.
Не веря своим глазам, Квиринус уставился на черно-белое чудо. Нахлынули непрошеные воспоминания: ночь, зеленый луч «Авады», лужа серебряной крови под безжалостно вздернутой за ноги тушей...
— Неужели я буду ездить на единороге?!
— На лошароге, — без тени улыбки поправил Хагрид. — Это Ночкин жеребенок, ему всего второй год пошел. Моя ж ты хорошая! — словно догадавшись, что речь идет о ней, могучая кобыла фыркнула и ткнулась мордой в плечо хозяина.
У запасливого лесничего нашлись и подходящее седло, и остальная сбруя. Сын лошади и единорога спокойно дал себя взнуздать и терпеливо ждал, пока красный от смущения человек заберется ему на спину. Потом покосился умным лиловым глазом и тихонько заржал: не свались, горе двуногое.
Так для городского интеллигента начались дни постижения премудростей лесной жизни.
Пришлось менять и гардероб, и привычки: просыпаться на заре, носить сапоги и кожаную куртку вместо легких ботинок и мантии, много ходить, учиться работать топором и ножом, довольствоваться самой простой пищей. Ладони, не знавшие мозолей со времен археологических раскопок, вновь огрубели, лицо обветрилось, загорело, и шрамы на нем уже не так бросались в глаза. Лишний жирок исчез, окрепли руки и плечи.
Сивилла была в восторге от перемен в облике мужа. Она переделала простецкое «Пятнашка» в благозвучный «Контраст» и, раздобыв где-то колдокамеру, уговорила Квиринуса прицепить к поясу меч, накинуть на плечи специально приготовленный бархатный плащ, оседлать верного скакуна и сфотографироваться в образе романтического героя на фоне леса и дальних гор.
«И, Райни, умоляю, придумай что-нибудь получше «лошарога»! Кошмарное словечко!» — «Хагрид бы с тобой не согласился, но... как тебе «иппокорнис»? Нравится? Еще бы, латынь и греческий облагородят что угодно».
Поначалу на журнальную работу не хватало ни времени, ни сил, но постепенно Квиринус освоился и вновь стал отправлять Лавгуду толстые пакеты со статьями и рисунками. Вся разница состояла в том, что почта располагалась не за углом, а за лугом.
Полному довольству жизнью мешало одно: друг как в воду канул. Пролетел сентябрь, отсчитывал последние дни октябрь, а Снейп, мельком заглянув на новоселье, больше не появлялся. Квиринус уповал на Хэллоуин: в канун дня Всех Святых Северус обычно под любым предлогом сбегал из Хогвартса в общество единственных близких ему людей.
Глава 105. Работники пера и топора
Если Драко и замышлял, по мнению его матери, нечто чудовищное, то внешне это пока никак не проявлялось. Декан наблюдал за своим студентом, но тот вел себя как обычно: неплохо учился, задирал Поттера не чаще, чем в прошлом году, строил из себя Волдеморта перед Крэббом и Гойлом, двумя неизменными приспешниками. Конечно, один сеанс легилименции дал бы ответ на все вопросы, но Снейп решил прибегнуть к этой мере, когда
ничего другого не останется. Очень не хотелось обнаруживать перед Повелителем интерес к заданию, которое получил Малфой-младший.Кровавый Барон, согласившийся приглядывать за ним по ночам, утверждал, что Драко если и отлучается куда из спальни, то исключительно в уборную по естественным надобностям. А вот Пивз в начале октября принес ценные новости: Малфой, без труда проникнув в Выручай-комнату, разыскал Исчезательный шкаф и, занырнув внутрь «по самую задницу», подолгу там возится. Вчера возился, третьего дня тоже.
— Зачем он ему понадобился? Он же сломан, — недоумевал шумный дух. — Уже лет сто как. Починить хочет, что ли...
— Сломан? Не ваших ли рук дело? — предположил Снейп.
Пивз надулся от гордости:
— Моих, разумеется! Запустил туда как-то мышь на веревочке.
— Боюсь спрашивать, зачем.
— А просто так! Потом вытянул ее обратно. Мыши хоть бы хны, а шкаф — хлоп! — и на третий раз сделался обычным. В смысле, не Исчезательным. Я и не ожидал, что ему так немного надо.
Вряд ли Драко сейчас до мышей, подумал Северус. Определенно, его визиты в Выручай-комнату как-то связаны с тем самым поручением. Допустим, он справится с починкой и шкаф вновь станет служить по прямому назначению: пропускать тех, кто хочет пройти быстро и незаметно... в Хогвартс? Или наоборот? Малфой готовит пути отступления?
— Пивз, как думаете, ему удастся?
— Ну, пока он только кряхтит да ругается. Это тебе не палочкой махать, там материя деликатная. Нет, я, конечно, могу шкаф по щепочке разнести, ты только скажи...
— С этим успеется. Мне важно не помешать Драко, а понять, что он задумал.
Пивз продолжал подкарауливать Драко, но тот почему-то оставил попытки наладить волшебный механизм и не появлялся больше в Выручай-комнате. Он часами просиживал над учебниками, но вскоре выяснилось, что его мысли были далеки от учебы. Как результат, он дважды не сдал контрольную по трансфигурации профессору МакГонагалл, и та назначила ему отработку.
— Поздравляю, докатились, — ядовито прокомментировал декан, отправляя Драко в гриффиндорскую башню, тогда как его сокурсники собирались на традиционную прогулку в Хогсмид.
— Все равно погода плохая, — с напускной беспечностью ответил Малфой.
Погода в самом деле выдалась хуже некуда: пронизывающий ветер и сильный дождь, временами переходящий в снег. Северус, выйдя на замковый двор, плотнее запахнул мантию и упрямо пошел по дорожке, ведущей к Запретному лесу. Драко до вечера под присмотром бдительной МакГонагалл, две трети факультета развлекаются в Хогсмиде, ученические работы проверены — профессор Снейп имеет полное право на несколько часов личного времени, которое он намерен провести в обществе единственного приятного ему живого человека. Потому что другого приятного человека живым никак не назовешь, а третий приятный — вообще не человек.
Именно слизеринский призрак в который раз посоветовал ему выбираться из подземелья. «Я повидал разных деканов: умных, глупых, лентяев, тружеников... Декана-сумасшедшего у Дома Слизерина на моей памяти еще не было. Ты свихнешься, Северус, если будешь и дальше тут сидеть и ломать голову над вопросами без ответа. Ступай к Квиринусу и попробуй хотя бы час не думать о Томе Реддле. Живой должен быть с живыми, я готов повторять тебе это ежедневно».
У живого есть живая, ворчал про себя Северус, старательно обходя бесчисленные лужи. Стоит ли тащиться по грязи, чтобы услышать из-за двери голос Трелони и повернуть обратно, проклиная всех жен на свете... Ну хорошо, хорошо, пусть она — лучшее, что могло случиться с Квиринусом. Вспомнить хотя бы Эмилию с Амалией. И все-таки неужели придется возвращаться?