Что тогда будет с нами?..

– Я тебе деньги отдам, как вернемся, – шепнула Волька.

– Молчать, Волчок, – приказал Андрей.

Он поднял с земли ее изношенные вьетнамки и показал ей подошву: она была в клочья разодрана камнями.

– Ну что? Торжественные проводы на заслуженный отдых? – И забросил их в мусорку.

Как же ей не хотелось с ним расставаться!

– Сейчас спать завалишься? – спросил Андрей.

– Ага, ужасно не выспалась.

– Все тогда, пока!

Он махнул рукой на прощание и отправился в свой домик. И не сказал, что они встретятся после обеда. Или вечером. Вообще никак не обозначил время и место их следующей встречи. А вдруг это вообще ничего для него не значило? Вдруг он с каждой так целуется? С кем идет погулять, с тем и целуется? Волька ужаснулась. Все то счастье, которое происходило утром, исчезло, превратилось в серый испуг и тоску.

Она мрачно вошла в Галкин роскошный дом. Мать, небось, обзвонилась, раздраженно вспомнила Волька. Они ведь перед ее отъездом договорились, что будут созваниваться по утрам и вечерам. И приходилось держать слово. А сегодня утром она не взяла с собой телефон – не тащить же его было на гору.

– Ну как, сходили? – поднялась ей навстречу Галка.

Она сидела за столом и пила чай, видимо, совсем недавно встала.

– Сходили и сходили. Вьетнамки разорвались совсем, – угрюмо ответила Волька.

– А ты во вьетнамках пошла? – ужаснулась Галка.

– Во вьетнамках.

– С ума сойти! Кто ж в горы?..

– А я в горах, Галь, никогда раньше не была. И никто меня не предупредил. И я никому претензий не предъявляю.

– Ты не выспалась! – постановила Галка. – Не злись. Есть будешь?

– Нет. Спать пойду.

– Ты маме позвони, она мне несколько раз звонила. Я сказала, что ты спишь, поздно вчера легли. А она говорит, почему я тогда не сплю, а ты спишь? Волнуются. Как сходили-то? Понравилось?

– Нормально сходили. Поднялись. Спустились. Поплавали, назад пошли.

– Скажи, там красота?

– Ну да.

– Кто еще был?

– В смысле? Что значит еще? – вконец разозлилась Волька.

– Ну, ты пошла. А кто еще смог проснуться? Не злись, сейчас поспишь, легче станет.

– Никто не смог проснуться. Только этот Андрей.

– Так вы вдвоем ходили? Ничего себе.

– А что в этом такого?

– Да ничего. Представила, как вы идете парочкой. Он никогда еще парочкой не ходил. Тут, по крайней мере. Мы его называли «непарный шелкопряд».

– Он и сейчас не парочкой шел. Просто вы все дрыхнуть изволили, – соврала Волька.

Она поднялась в свою комнату, увидела, что у нее десять пропущенных звонков, и разозлилась еще больше. Оставят они меня в покое хоть когда-нибудь? Я как при домашнем аресте должна за каждый шаг отчитываться. Сколько же можно! И все-таки она позвонила матери, услышала радостные возгласы и признания в невероятном беспокойстве, сообщила, что нельзя психовать, если человек утром спит или ушел поплавать без телефона. Сказала, что надоело ей это и родителям надо брать себя в руки как-то… Мать все-таки виноватым голосом попросила позвонить вечерком, и Волька наконец плюхнулась в кровать. Сон не шел. Она лежала и думала, думала. Ей так хотелось вспоминать о своем счастье. Что же ей мешало? Только то, что он не назначил место и время их следующей встречи? Но ведь они рядом! И видятся целый день! Они же с Галкой, когда идут спать, не говорят друг другу: «Увидимся завтра утром в девять часов на кухне». И так ведь понятно. Чего же психовать? К тому же Галка, которая ни о чем не догадалась, сказала «непарный шелкопряд». Что это значит? Если точно-точно? Можно было, конечно, как Андрей на горе, полезть за справкой в Интернет, но Вольке было лень. Главное слово – непарный. Оно и так вполне понятно, без дополнительных справок. Может быть, она зря себя накручивает? Хотя… Ей вспомнился недавний разговор с матерью. Та рассказывала о каком-то эпизоде из собственной юности и с горечью произнесла:

Конец ознакомительного фрагмента.