Что внутри у манекена
Шрифт:
но не здесь.
– Нет. – ровно, обезличенно, и хлестко как выстрел ответил этот голос фэнтази-мага.
И ничего больше…
Застолбил, приказал. Поставил точку. Подвел черту.
– Нет. – мягко выразительно сообщил, пояснил присутствующим Костя, интонацией своей будто разведя руками, в нем промелькнули проблески иронии. И поискал глазами, где б расположиться. Ну раз уж они тут застряли. Пока эта буддийская статуя, которую не сдвинуть с места, не решит материализоваться обратно в самого себя.
Костя – сдерживался, чтоб обреченно не покачать головой и не выдать своей растерянности,
Степан моргал. Монотонно, застряв где-то между мирами.
Непостижимость его была – как у котика: разве понять, что он видит, водя зрачками перед собой, пристально вглядываясь в пустоту? В этом угадывалось что-то почти потустороннее!!
Все уже заметили: в любой дискуссии после кратковременной сокрушительной ледяной атаки научным терминами Стёпа в основном… Замирал. В его черных зрачках до самых ресниц – блуждал космос. И ни одного внятного человеческого слова.
Ни малейших очертаний ясной живой мысли. Жуть!
Jockspot – Your Eyes.mp3
Непроницаем. Как густой смог. – отметила про себя Нина. В очередной раз. – И все это – чуть ли не с ликом блаженного.
– Зачем тебе охрана? – не унимался, обращаясь к своему Божеству, Вадик. Просто чтоб войти в контакт. С Потусторонним…
– Чтоб меня не попытались использовать исподволь в своих целях какие-нибудь субъекты. – неожиданно отмерло изваяние. Ну как отмерло – шевельнулось.
– Бывают желающие?
– Я могу взломать Пентагон. – напоминал тот рассеянно мимоходом.
– Стёп, вот ты сейчас нам работку не облегчаешь… – наставнически напомнил Костя.
Он моргнул.
– Я… не могу взломать Пентагон… – передумал, «изменил показания» он.
Не обманул бы и ребенка.
Хорошо, что не со словом «ладно» исправился.
– Вы не голодные случайно? – спохватилась Маргарита, – мама Нины. Косясь на то, что торчит сбоку у них под одеждой… Вроде жены Семен Семёныча из Бриллиантовой руки, уже предупрежденно прячущей оружие в банке и смахивающей с него пыль.
Костя вздохнул в сторону хозяина:
– До гостиницы и ресторана пока не доехали… – сообщил он обреченно и чуть жалобно, все снисходительно-комичнее. И почти уж совсем дружелюбно. – Только с рейса сойти успели…
Потом поднабрался наглости, которой вообще-то у него хватало, но которая в приличном обществе заметно рассеивалась, и, разгоняя туман неловкости, кивнул в сторону своей «недвижимости».
– Нам бы его покормить. – а то… ох…
Опппа! Оказывается, о нем можно и в третьем лице прям в его присутствии!
– По режиму всё, да же? – спохватилась Соня понимающе, так же приглушенно.
Но оба – опоздали, исчезнувшая Нина обреченно-торжественно выпорхнула из кухни с гостеприимной тарелкой. Она услышала тогда Соню. Она давно подготовилась.
– Мы увы, не ресторан, но всё – домашнее! Рыба экологически чистая, из нашего пруда! – довольная собой, радушно преподнесла она, задавив в себе все отголоски.
– Того, в котором ваш сапог утонул? – уточнил он непроницаемо без выражения.
Вот задушить! И, кажется, охрана б помогла! Не ему.
Что ж, Соня научила отвечать ему однозначно.
– Да. – отрезала она заледенело,
и уже мысленно настроилась на оба кусочка рыбёшки.– Давайте. – вдруг тем же тоном соглашается он, подумав. Будто не издевался только что.
Она почти не рывком вручает тарелку в руки прям Его Небожительству, мельком замечая, как то и дело на движение загораются неоновыми огоньками и пульсом электронные смарт-часы у него на запястье.
«СпасибоВ» она и не ждала. Вручила, отстрелялась. Туда, на вязаный коврик в уголок. Рядом на трельяж поставить можно. Если что. Всё по высшему разряду для Его Элитного Величества.
Нина пошла за своим ужином, кипя. Соня поспешила исчезнуть за нею.
– Это он не издевался, это его буквальность мышления. – заговаривала кобру Соня. – Уточнил просто.
– Аутисты всегда такие бесячие? – а ведь иногда он поистине похож на блаженного! Когда молчит. Когда отвлекся. И забылся…
– Абсолютно. Зануды, правдорубы, отметающие всякие комплиментарности и приличия. Упрямые, невоспитанные, толстокожие. Цепляющиеся за ерунду не к месту. Ужиться с ними можно только если выучить, что это не их выбор. Они не стебутся, они так мыслят. Самая большая проблема аутистов – это когда большинство людей думают, что они – придуряются. Нарочно бесят. А это – просто другой образ мышления, другая фокусировка. Пытаться поменять, таких людей – перевоспитать, исправить, вылечить – насилие над их природой. Они не поймут! Иногда они поистине болезненно воспринимают отвержение, не понимая, что сами обидели.
Если б не Соня, тарелка б точно уже была б у него на голове… На этих живописных волосах с легкими завитками на кончиках.
– Это у него – легкая форма. Ты ещё просо тяжелую не видела… – подкрепила её колебания подруга.
Нина изобразила гримасу священного терпения, выдохнула, и вернулась, стараясь перенять фирмовую ироничность бодигарда.
– Уф. – благодарно покосился на неё Костя, оценив содержимое чужой тарелки, – ещё минут 20, и нервничать бы начал.
– Хотела б я на эти нервы посмотреть… – размышляет она вслух. – У него есть нервы?
Ну зато Костя – человекообразное создание!
– А на полу удобно, да? – осторожненько уточнила она у нового гостя, и полушепотом добавила: – Ему…
– Ну он бархатные поверхности не выносит, так что ваши диваны и кресла ему не подойдут. Стулья тоже. А мне – норм! – с упоением устраивается он на просторное удобное пустующее мягкое место.
– Давайте лучше к столу! – поманила старшая хозяйка. Справедливо рассудив, что с такими гостями – лучше уж дружить.
– А давайте! – не стал упираться новый гость. Который заметно посговорчивее.
– У нас тут жаркое!
– А у нас тут – идейный веган, так что даж не знаю… – опасливо оглянулся сопровождающий. На заветный уголок.
– Ешьте. – разрешил оттуда хозяин, и мрачно пояснил: – Его уже не спасти.
– И вам приятного аппетита, Степан Валерьевич! – радостно воспрял Костя, и взялся за вилку. – Он у нас всегда такой, рафинированный. – пожал плечами Костя. В сторону.
– Рафинирование – это очистка чего-либо от ненужных примесей. – напомнил обсуждаемый. По части точности он – всегда начеку.