Что я сделала ради любви

Джорджи стояла в одиночестве у самого края воды. Ветер развевал ее темные волосы. Фиолетовые трусики-бикини обтягивали круглую попку. Узкая белая футболка заканчивалась где-то под грудью. Когда Джорджи успела стать такой красивой?

Она заметила его, но когда Брэм подошел ближе, броситься на шею не поспешила.

– Ну как? – спросил Брэм. – Твое сердце бьется сильнее при виде меня или ты поумнела?

– Так, слегка трепыхается. Ничего такого, с чем нельзя справиться.

– Рад это слышать.

Но он не радовался. Он хотел, чтобы она смеялась и целовала его.

– Давай погуляем?

Он схватил ее за руку, прежде чем она успела запротестовать.

Здесь, на этом песчаном отрезке, знаменитых лиц было по тринадцать на дюжину, и почти никто не обращал на них внимания, а те, кто обращал, ограничивались кивками.

Оставаясь наедине с Джорджи, Брэм никогда не чувствовал, что обязан искать тему для разговора, что было одной из самых приятных особенностей их отношений, но сегодня легкость общения исчезла.

– Представляешь, кто учится у Чаз украшать торты?

– Понятия не имею.

Он рассказал ей о Рори, однако не упомянул истинной причины появления последней в его доме. Потянул время, побежав за фрисби [28] , улетевшей от парочки ребятишек. Когда он вернулся, Джорджи сидела на песке, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками.

Брэм устроился рядом и долго смотрел на увенчанные белыми шапками волны, грозно катившиеся к берегу.

– Сейчас начнется шторм. Давай поедем в «Чарт-Хаус» на ленч?

28

Метательная игрушка в форме летающей тарелочки или диска.

Джорджи еще сильнее прижала колени.

– Вряд ли я вынесу уютный ленч вдвоем с человеком, который скормил меня волкам.

Брэм вонзил пятки в песок.

– Я принимаю как положительный знак тот факт, что ты поумнела и забыла о своем безумии.

Джорджи принялась накручивать прядь волос на палец.

– К сожалению, пословица не врет: от любви до ненависти один шаг.

Что-то неприятно острое повернулось в желудке.

– Ты вовсе не ненавидишь меня, Скут. Просто потеряла ту крупицу уважения, которая в тебе зародилась.

Он оперся локтем о колено и стал изучать темные облака, плывшие по небу.

– Вспомни, мы творили волшебство на маленьких экранах, когда ты меня не выносила. Нет никаких причин, по которым мы не могли бы перенести это волшебство на большие экраны.

Джорджи повернула к нему голову. Огромные зеленые глаза были печальны.

– Но все сроки прошли. Джейд получила роль Элен.

Брэм поднял камешек и стал перекатывать его между пальцами.

– Она ее не получила.

– Вот как? И почему же?

Больше он не мог оттягивать неизбежное.

– Потому что никто ей ее не предлагал.

Джорджи выпрямилась. Брэм швырнул камешек в воду.

– Я тебе солгал.

Она сжала кулаки. Брэм не мог заставить себя встретиться с ней взглядом.

Ее губы горько скривились.

– Знаешь, ты настоящий ублюдок.

– Верно! Я же тебе говорил.

Джорджи вскочила так стремительно, что разлетающиеся во все стороны песчинки обожгли его голые щиколотки. Брэм тоже вскочил и бросился за ней.

– Подумай, Джорджи! Теперь, когда я показал себя в истинном свете, ничто не стоит у тебя на пути. Роль твоя, и после того, что я сделал, можешь принять ее, не волнуясь о всяком паршивом эмоциональном дерьме. Тебе бы следовало радоваться, что я солгал.

Он говорил и не верил ни одному своему слову. И кажется, она тоже.

– Я иду домой.

Она ускорила шаг, но Брэм снова ее догнал.

– Я… совершенно уверен, что вон тот парень нацелил на нас камеру. Нужно сначала немного пообжиматься.

– Обжимайся с собой.

Из-под ее каблуков летели фонтаны песка. Он обнял ее за плечи, вынуждая идти медленнее.

С таким же успехом он мог бы обнимать кактус.

Значит, придется снимать картину без нее. Они найдут другую актрису – может, не такую блестящую, но тоже неплохую. Беда в том, что всем нужна Джорджи. А в его обязанности продюсера входит делать невозможное возможным. Он не может позволить всем им: Рори, Хэнку, самому ничтожному члену съемочной бригады – увидеть, что не справляется со своей работой.

Они добрались до дома как раз в тот момент, когда небо разрезал первый зигзаг молнии. Брэм схватил Джорджи за руку, не давая подняться на веранду.

– Джорджи… – Воздух отчего-то не попадал в легкие. – Не знаю, стоит ли тебе это говорить…

Ветер снова бросил прядь волос ей в лицо. Джорджи откинула ее и наклонила голову. Брэм отпустил ее.

– Я… скучал по тебе все это время. Больше, чем мог представить.

Кислота обжигала желудок, сердце больно колотилось в груди.

Джорджи продолжала стоять, терпеливо выжидая.

– Помоги мне выйти из этого положения.

– Не понимаю, что ты пытаешься сказать.

– Э… я не понимал, как сильно привык к тебе, пока ты не уехала. Мы… я думал, это всего лишь настоящая дружба, но… не знаю, как сказать.

Тент громко хлопал на ветру.

– Я… кажется… влюбился в тебя.

Джорджи молча уставилась на него.

– Смешно, правда? Как раз в тот момент, когда ты сумела справиться с собой. Теперь… я жалею, что это случилось.

– Я тебе не верю.

– Потому что я солгал насчет Джейд? Но ведь из-за отчаяния. Всего лишь из-за него. Просто я не хотел… признаваться в том, что чувствую на самом деле.

– А что же ты чувствуешь на самом деле, Брэм? Тебе придется высказаться яснее. Потому что я не понимаю…

– Ты знаешь, о чем я.

Очевидно, Джорджи надоели его увертки, она отвернулась и шагнула к крыльцу.

– Это началось именно здесь, – крикнул он вслед. – Не пятнадцать-шестнадцать лет назад, во время съемок «Скипа и Скутер», но прямо здесь, на веранде Трева, три месяца назад. Ты и я.

Она остановилась на верхней ступеньке, повернулась и уставилась на него.

– С тех пор как мы проснулись в лас-вегасской гостинице, все продолжается и продолжается поездка на безумном чертовом колесе.