Что за чертовщину я сейчас прочёл

Дэвид дотронулся до бедра Эми, перегнулся через ремень, чтоб коснуться её губ своими. Она чувствовала его неровное, тёплое дыхание на своей щеке. Еле сдерживается.

Мы почти что на территории Трусов-в-Полосочку, подумала она.

Эми иногда грешила, почитывала "Космополитен", и в каждом номере поднималась схожая, вечная проблема отношений — ВЫТАЩИ СВОЕГО МУЖИКА ИЗ НОРКИ, РАЗБУДИ В СУСЛИКЕ ТИГРА (кричащий заголовок).

Дейв как-то раз указал на то, что любая женщина могла случайно пробудить в своём суслике тигра невзначай, неким триггером — неправильной или верной кнопкой стартера — и серьёзно испугаться этого явления.

Для взведения курка достаточно малого — может, высокие каблуки, может быть, капелька боли, или переодевание в школьницу начальных классов с комплектом сюсюканья маленькой девочки.

У каждого мужчины, сказал тогда Дейв, есть что-то, и зачастую, он сам не знает, что заведёт его с места в карьер до тех пор, пока не увидит это воочию.

Эми "нажала на кнопку " Дэвида, когда переоблачилась в костюм Улалы на конвенцию.

Не было ничего ультра-провокационного, просто миниюбка из белого винила — может быть, слишком мини — с поясом-обручем, чтобы придать одежде элемент ретрофутуризма. Белые сапоги, идиотский парик, перчатки до локтя. Незапланированная часть образа, добавленная ей без Дейвова ведома, была скромным нижним бельём в зелёную и белую полоски. Это была локальная шутка. Только для него.

Практически во всех аниме (разновидность японской мультипликации, если вы немного не в возрасте, чтобы знать это слово) наличествует такая штука, как панцушот — кадр трусов под задравшейся юбкой крупным планом, и в основном носительницы школьных униформ имели именно такие трусики в полосочку. Что-то вроде общенационального фетиша.

Дейв думал, что аниме — это явление странное и неуклюже смешное. Японские фетиши — тем более, аж до отметки "стрёмные". Она подумала, что он посмеётся над этой отсылкой.

Дейв как раз собирался в спальню, когда она повстречала его в дверях, чтобы показать костюм полностью. Он отделался вежливым комплиментом, и, за секунду до того, как он закрыл бы дверь, игриво приподняла подол юбки, показывая полосатое исподнее. Эми засмеялась, а вот Дэвид — ни разу.

Он посмотрел на неё этим... тигриным взглядом, затем вошёл внутрь и защёлкнул за собой створку двери.

Что последовало дальше, было... лёгкой формой безумия. Трусики были в щепки.

Она, кажется, нашла одну из этих "мужицких" точек.

Вот именно на этой волне он был и сейчас.

Дэвид отстранился, выглянул в окно, и нетерпеливо пробормотал:

— Мы так будем вечность сидеть. Давай уж лучше пробежимся.

И они побежали прямо под дождь, ворвались в коттедж, смеясь и запыхавшись, словно подростки. Внутри висели головы животных на стенах, и звук дождя, мерно отстукивающего по крыше, приглушал все остальные ощущения.

Предсказуемо — к моменту, как они забежали внутрь, дождь усилился, и ветер снова завёл свою долгую, сильную волынку. Где-то в городе Джон пытался догнать прицеп Нимфова грузовика, и преследование закончилось тем, что они встряли между джипом и столбом ЛЭП.

Эми и Дейв вышли на застеклённую лоджию, и непогода продолжала напевать свою мерную, убаюкивающую колыбельную хмурости. Через пруд возвышалась церковка, стоявшая на травяном лугу. Дейв поцеловал Эми и уже было приобнял её, как вдруг она попросила его немного притормозить.

Она сказала:

— Мы же... приехали отдохнуть, так?

— Я себя пока что контролирую. Но обещать ничего не могу.

Он оглядел пруд.

— Тебе здесь нравится?

Не было ничего такого, что могло бы хотя бы отдалённо намекнуть на декорацию к сказочной истории с элегическим началом — вместо лёгкой взвеси воды в воздухе потоки воды превращали всё вокруг в заболоченную, грязную жижу, грязные бултыхи капель в лужах забрызгивали всё вокруг.

— Здесь чудесно.

Дейв присел на плетёную софу и похлопал ладонью рядом, чтоб она присела с ним.

— Я бы сказал, что было бы неплохо, если б солнышко светило, но я знаю, что на самом деле такая погода тебе по душе.

— По душе, но, когда есть, где погреться, уверена, что весь день проскакать под дождём я бы не смогла. И, ты знаешь, если бы не было угрозы паводка в городе. Но, да, именно этот дождь — большие капли, прохладный ветер, ограниченная видимость — мне нравится. Хочется свернуться калачиком.

Дейв приобнял её за плечо. Она прислонилась к нему, согреваясь.

— Я знаю, это сильно не твоё. Коттедж, головы животных... можно было бы подобрать место и получше для того, чтобы разделить близость. Но вот именно тут, просто немного нежась друг с другом, наедине с буйством природы, и защищенным от неё... это персональный рай. Для меня. Вот такие маленькие моменты.

— Ты веришь в рай, Эми? Буквально?

— Фигура речи, ничего больше.

— Я серьёзно спрашиваю.

— Не знаю точно. Но если он существует — то может, там можно выбрать то, что по душе. У каждого своя, персональная выборка из моментов. Серьёзный дядька-байкер — будет вечно гнать свой мотоцикл с его шайкой, по Радужному Мосту на пути в Вальгаллу. Мне достаточно и такого. Не именно этого места, не дождя конкретно, а ощущения, что все заботы можно оставить позади. Зарплата, работа, постоянные напоминания от тела "покорми меня", "всунь таблетки в рот чтобы жить". Это всё серьёзно заставляет дистанцироваться нас с тобой. Страхи, обязанности. А сейчас всё исчезло. Остались только мы.

Вот именно это — быть вместе. Очень похоже на рай.

— А каков ад, по-твоему?

Она поколебалась с ответом.

— Какой-то разворот не туда в разговоре.

— Никогда не задумывалась?

Эми на минуту замолчала.

— В Аушвице были специальные клетки для совмещения наказания и пытки. Назывались "стойки". Дверь была над уровнем пола, высоко, и как только тебя зашвыривали внутрь — ты оказывался в пространстве полметра на полтора — ни присесть, ни прилечь. Не можешь спать, не можешь найти даже точку опоры — просто торчишь в этой бетонной "стойке", пока кому-нибудь не надоест. Дверь закрывалась наглухо. Ни оконца, ни щелки. В абсолютной тишине. В темноте. Сутками и месяцами напролёт. Вот как-то так. Только навсегда, если ад.