Я думал, связь – нерасторжима:так ликовала. Глядь – двулика.Твоей неверности уликаодна, но неопровержима.Кто слил отравленное семяв твой плодородный перегной?С последующими со всемия пожинаю перелой.А сколько было слов о духе,о нравственности, наконец,и я внимал им, как юнецвнимает исповедям шлюхи.Я понял, верность для людейнедостижима, как бессмертье.А я-то мнил, прелюбодей,что я единственный на свете.Но я – трагический поэт,раз не пою надежду вновь,и как легко, что веры нетни в ненависть и
ни в любовь.
Из книги «После прошлого»
1982
«Я знал, что без тебя мне не прожить…»
Я знал, что без тебя мне не прожитьбезбедно. Впрочем, и с тобою тоже.И если жизнь всегда так на себя похожа,то что же делать нам, живущим в ней? Тужить.Не ты, как говорил я, так другая.За руль сигая, за столом рыгая,разлиберализирована в пухи прах – дезодорант из паха прёт – не женский дух.Голодным взглядом жря махру марихуаны,она свернёт усердно самокрутку,затянется и передаст ублюдку,усевшемуся на пол. Он, карманыпустые наполняя кулачками,побесится на мир капитализмаи дальше передаст окурок. Клизмадля переда, вибратор да цветы пучками,журнальчик голенький – владения девицы,теологический берущей факультет.И хочется всему мне удивиться,но удивленья почему-то нет.Я с ними на пол сел, но ниже не пойду.И столько стен меж нами, возведённыхв ранг вездесущности, что даже их котёнок,за хвост себя кусив, сулит беду.
«Никто приблизиться не смеет…»
Никто приблизиться не смеет —настолько чужд, настолько чушьмне омерзительна, что семямоё для женщины – не куш.Оно сливалось, как помои,в отверстия ничтожных баб.А я мечтал, само собою,красавице поставить кляп.Ничто меня не занимало,лишь только баснословный миг,которого мне было мало,когда поставлен к стенке книг.Они – пропитанные кровьювеликих авторов мечты —стояли выше суесловьяи выше похоти почти.Реальность, как всегда, стараласьпродемонстрировать ничто,и память обо мне стиралась,и становился я мечтой.И вот я превратился в книгу,фантазии к себе маня,и женщина ласкает фигу,другой рукой открыв меня.
«Стареет морда, и морщины…»
Стареет морда, и морщиныповерхность исполосовали.Роятся новые мужчиныи конкурируют словами,мне непонятными. Девицышлют благовонь дезодоранта.Чтоб черенками к ним привиться,их аклимают в «Эльдорадо».Их взгляд в комфорте раскалится —и вот уже горячий кукиш.Никак не прочитать в их лицах,что за деньгу любовь не купишь.Готовность их со всем стерпеться,ну, а как следствие – слюбиться,приводит в действие не сердце,а лишь желание крепиться.Года летят в самозабвенье,и, в ожидании удачи,лишь пресловутые мгновеньянас от отчаянья утащат.
«Рефлекторная нежность оргазма…»
Рефлекторная нежность оргазмаподкупала своим непритворством.О, мгновенный и суетный праздник,освящённый телесным проворством.Если ты неспособен продлиться,то почаще тогда повторяйся,чтобы гордость блаженства на лицахвозвышала над горестной расой,чтобы поиски целей и смысловнаконец-то себя осознали,чтобы надвое вновь не разъялиэтот мир, что нам в жизни приснился.
«Не попользоваться миром одному…»
Не попользоваться миром одному,без тебя, любой, что телу по душе, —вполовину мир прекрасен потому,вдвое грустен он поэтому уже.Ты была. Теперь не ты,
а пустота.Вспоминаю я лицо твоё с трудом.Но тобою обрамлённая пиздадля мечты моей – гостеприимный дом.Сколько было. А теперь лишь ничегоокружает и горланит ни о чём.Изумительный изъян был речевой,но и он вдруг оказался трепачом.Что осталось? Неужели только то,что прошло. А то, что будет, – не придёт?Уж не знаю, и откликнется ли ктона меня. Я не «про это», я – про то.
«Мне ни холодно, ни жарко…»
Мне ни холодно, ни жарко —мне противнос вами по музею шаркать,зреть картины.Вам – до лампочки искусство,мне – до фени.Бабий рот – вот это вкусно,но мгновенье.Эстетическая похотьнеуёмна,вот идёт по залу крохас задом томным.Ножки так невинно крошитпо паркету,будто между ничегоше —ньки и нету.
«Приблизительно исполнилось желанье…»
Приблизительно исполнилось желанье,но от приблизительности – тошно.Мы резинку пламенно жевали,в поцелуе пламенея тоже.Вот и есть влагалище пустое,ждущее меня, пуская слюни.Но единство – дело непростое,мало ль кто куда чего засунет.Да и снизойди оно – недолгопрогостит и бросит на съеденьеодиночеству, которое не тольковмиг тебя раскусит, но разденет.И тогда – нагой и беззащитный,и прикрытый лишь прозрачным слоемтеплоты живой – я молвлю злоеслово, кое бытия зачинщик.
«Второй новый год без тебя…»
Второй новый год без тебя,а это ведь только начало годовбез тебя. Повстречала и тыцелых два, поступяразумно, своё отмечтавo счастии нашем несчастном,и воспоминаньем нечастымпроймёшься, с другими мыча.Пишу о тебе, как всегда.Мечта несвершённая тлеет.И баба мне тело лелеет нетам, и не так, и не та.Любовью же не запастись,хоть спать бы с красавицей спящей —пропавшею, а не пропащей,казалась бы жизнь позади.Но время живёт впереди,иду, норовя оглянуться,и чую лишь чувства в груди,которые в правде клянутся.
«Я тебя исправно вспоминаю…»
Я тебя исправно вспоминаю.Сколько женщин впредь ни поменяю,а тебя мне не искоренить.Понял я: разлука – не спасенье.Как напрасны были опасенья,что былое мне не сохранить.Память так старательна на службе —помнит всё, что нужно и не нужно,а тебя – так с головы до ног:с головы, в которой бездна мозга,и до ног, меж коих бездну можноотыскать. А я уж точно мог.Мы живём в разлуке очень прочной —даже солнце для меня заочно,если для тебя оно – в очах.Таково меж нами расстоянье,что твоё ночное раздеваньене произойдёт в моих ночах.По земной дуге меж нами сотнитысяч миль – длиннее всех бессонниц.Кто б сквозь Землю тропку устремил?Только смерть окажет нам услугу:мы тогда приблизимся друг к другупо прямой – на глубину могил.
«Как будто не было меж нами ничего…»
Как будто не было меж нами ничего,как будто не были мы существом двуполым.В твоём влагалище, как в ране ножевой,копилась кровь. И думал я – доколем.Твоею кровью я всё тело обагрил,ты умирала от великих ощущений,все впадины твои и все бугрысравнять хотел в объятиях священных.И вот меж нами спят слои одежд,пространство нравственности, паралич приличий,и, дрессированно входя в людской манеж,два тела наших смотрятся двуличьем.