Ты явишься мне с того света,всё та же любовь во плоти.И я не послушал совета«людей размножай и плоди».Я, верующий в наслажденье,молился Богине Пизде,общественное окруженьея быстро оставил в хвосте.И вот на прямую свободыя вышел – о, как я бежал!И не было слаще работы,когда я тебя обнажал.
«Можешь на пизду смотреть не жмурясь?…»
Можешь на пизду смотреть не жмурясь?На сокровище, что солнца ярче?Не с глазами женскими амурясь,а лишь с оком Божьим, не иначе.И
когда от женщины я слышуо глазах глубоких, взглядах ясных,мне тогда не до четверостиший,я – на четвереньки их, глазастых.
«Отпускаю мыслей повода…»
Отпускаю мыслей повода,и они, пощипывая травку,движутся туда, где спит вода,в озеро свернувшись. На поправкумысли приболевшие пошли —ночью пережили кризис жанра.Покупал я радость за башли —в Индии свирепствовала Тантра.А когда нагрянул я в Париж,юные, ну прямо из детсада,проститутки выросли до крышна харчах учителя де Сада.Властные зелёные рубли,что зовутся долларом, и франкидобывали женщин ой-люли,о-ля-ля! – их сладенькие ранкимышцами любви окружены,жаждущими спазмочкам предаться.Самочкам не семечки нужны,а мечта повыгодней продаться.Я унёс за горы, за леса —и располовинилась Джульетта,ранку до конвульсий зализал,потому что спали мы валетом.Но не та мамзель, что В. Шекспирнаделил бессмысленным Ромео,а Джульетта, званная на пирМ. де Садом из «альфа-ромео».Кончили, вздохнули, расплелись,выжатые соки обоняли.Мысли позади страстей плелись,а теперь легко их обогнали.
«Твоя пизда пунцовая кричала…»
Твоя пизда пунцовая кричалаo помощи – о твердотелом пальце,и бились яйца у её причала,а матки материк неандертальцембыл заселён. Вулканы изверженьевынашивали – и копилась лава.Сработали в огне самосожженьяпизды капкан и ног твоих облава.Переведя дыханье, наследивиз кратера, зажав пизду в походке,ты шествуешь среди подобных див,сияющая, словно от бархотки.И в маске из косметики и жестов,как будто и не помня о пизде,ты чуешь, как её огонь божествени как его мы чувствуем везде.
«Жизнь, от которой остатки сладки…»
Жизнь, от которой остатки сладки —хуй и пизда скользящей посадки,когда случаются неполадки:сухость как причина усадки.Косули касались нас, и касаткисопрягались с косым в палатке.Падшие ниц, на оргазмы падки,патокой потекли осадки,в стороны раздвигались складки,и, отстонав, собирались спатки,из почвы спины торчали лопатки,недавно объятья копавшие. Ваткивпитали выделенное в припадкестрасти, играющей с нами в прятки.
1988
«Тишина тишину нарушает…»
Тишина тишину нарушаети в ушах тишиною звенит.Сколько звуков ещё нарожаетпереполненный солнцем зенит?Это было в траве и с тобою,было жарко и скользко вдвоём,муравьи пробирались гурьбою,ощущая в тебе водоём.Ты сочилась, а я собирался,но не раньше, чем ты возгласишь,что твой пыл до вершины добрался,и вот-вот ты с неё заскользишь.Нет жужжанья, гуденья, галденья,вся природа опустошена —предо мною пизды загляденьеи восторженная тишина.
«И пылкое признание в любви…»
И пылкое признание в любвия произнёс по порученью хуя,потом его я густо послюнил,и
в женщину согласную впихнул я.Она ему навстречу подалась,моя слюна была уже излишней,поскольку смазка из неё лилась —как языком, она всю сухость слижет.Её язык меня огнём корит,пускает слюни, мечется, играети мне о наслажденьи говорит,которое горит, но не сгорает.
«На пороге пизды хуй топтался…»
На пороге пизды хуй топталсяи стеснялся войти в глубину.А пизда зазывала: «Питайсяи ночуй у меня – ты в пленуне окажешься в силу оргазма,он не может тянуться, как плен,лишь отпустит последняя спазма,ты – свободен, желание – тлен.А вот я понесу, заневолюсь,для меня всё начнётся с конца,и твой живчик в пизде, словно волос,мне натрёт раздраженье мальца,он мальком будет рваться наружуиспытать у соития суть.Я свободу твою не нарушу,залезай, чтоб мне счастья хлебнуть».Ну, а хуй лишь головкой качает,он ведь кончил уже восемь раз.Он уже на пизду не серчает,что ломалась сперва напоказ.
«Так я в жопу тебя и не…»
Так я в жопу тебя и не выеб,хоть готовился к этому хуй,и качалась головка на вые,глубину отмечая, как буй.От былого радения анус,в силе спазм – виртуоз и герой,заболел, и ему я не глянусь,ведь горой за него – геморрой.Что ж, придётся к пизде обращаться,что всегда выручала меняиз беды, одиночества, счастья,хоть с соседкой я ей изменял.
«Живу от оргазма к оргазму…»
Живу от оргазма к оргазму,а всё, что промеж – между ног.Названия к жизни-рассказуя долго придумать не мог.Но вот, перебравшись за сорок,разверзлись в молитве уста,когда в основанье подпороклежит, я увидел, пизда.И так как она в основанье,то груз всей постройки – на ней.Общественным голо сованьем —со света сживать, где темней.Стращали пизду остракизмом,устроили сути разнос.Я понял название жизнии громко его произнёс.
«Придёт оргазм и всё расскажет…»
Придёт оргазм и всё расскажет,и ничего не утаит.Пизды расхлёбывая кашу,хуй перед ней не устоит.Ей, необъятной и бездонной,мечты не удовлетворить.В другую рвётся хуй бездомный,с безумной жаждою творить.Но, отстрелявшись, он свернётсякалачиком и в ней уснёт.А ей не спится, ей неймётся,пока она не понесёт.
«Жизнь – де жа ву…»
Жизнь – де жа ву.Вот одну доживу,и другая начнётся,где любовным начёсомнаслажденье стоит,ничего не таит —вся душа нараспашку.Но родилась в рубашке,и рубашка скрывает,сдобных пизд караваи —я их ем. У начинкиаромат нарочитый.
«Я шёл всегда в хвосте у самок…»
Я шёл всегда в хвосте у самок,вернее, под хвостом,где романтичнее, чем замок,пизда горит кустом.Мне на неё не надышаться,на ненаглядную,не насмотреться. Не дождаться,когда в ней засную,засунув и заснув с ней вместе,в кошмаре диком спазм.Спас на крови не спас невесту,а хуй кровавый – спас.