Чтобы люди помнили
Шрифт:
В Новосибирске они прожили без малого четыре года. К концу этого срока Матвеев стал одним из ведущих актёров «Красного факела», и его актёрская популярность среди местных зрителей была очень высока. Можно даже сказать, что люди ходили в театр «на Матвеева». Поэтому не случайно, что в 1952 году его пригласили работать в Москву, в Малый театр. И хотя предупредили, что квартиры пока дать не могут, придётся жить в гостинице, Матвеевы вновь согласились сменить место жительства. Причём в столицу наш герой отправился без жены (она тогда как раз заканчивала учёбу), а вместе с матерью и дочкой. Первое время жили в гостинице, а затем получили небольшую комнатку на Соколе. Туда вскоре и приехала молодая жена нашего героя. Она устроилась на работу в хор Большого театра и проработала в нём около 25 лет.
Свою первую роль в кино
Успех этой картины заставил режиссёров наконец обратить внимание на немолодого уже актёра (было ему тогда 33 года) Евгения Матвеева. В результате в следующем фильме ему предложили главную роль. Это была картина режиссёра Михаила Шапиро «Искатели», в которой Матвееву досталась роль инженера Андрея Лобанова. Фильм вышел на экраны страны в 1956 году и был хорошо принят зрителями.
Однако настоящий успех к Матвееву пришёл год спустя, когда на экраны страны вышел фильм режиссёров Льва Кулиджанова и Якова Сегеля «Дом, в котором я живу», в котором наш герой сыграл одну из главных ролей — Константина. На Всесоюзном кинофестивале в Москве в 1958 году картина взяла Главный приз.
Почти одновременно со съёмками в этой картине Матвеев снимался и в другой — в «Поднятой целине» М. Шолохова (режиссёр Александр Иванов) он играл Макара Нагульнова. На эту роль претендовали около 30 разных актёров, но победу одержал именно Матвеев. На съёмках этого фильма он едва не стал инвалидом:
«Снимали эпизод, когда исключённый из партии Нагульнов мчится на лошади по степи… Красный флажок резко опустился к земле. Несусь!.. Конь выбрасывал вперёд ноги, словно вырывал их из себя навсегда… Пена из его рта вылетала пышными хлопьями… Храп, казалось, разносился на всю донскую округу…
Тело моё туго приклеилось к туловищу лошади — держался я всеми нужными и ненужными мышцами… А душа звенела, пела, куда-то вырывалась из груди — это упоение, это счастье!..
…И не доезжая десяти–пятнадцати метров до камеры, лошадь, неожиданно для всех и, главное, конечно, для меня, рванула в сторону… Я брякнулся на землю! А нога осталась в стремени… Взбешённый конь волочил своего горе-всадника ещё с полсотни метров по пыльной земле…
Вся группа и участники массовых сцен с охами и ахами окружили меня. Я бодренько вскочил, преодолевая жгучий стыд за себя, неумёху, но, стряхивая пыль с одежды, что-то промямлил вроде: „Нормально!.. Всё нормально!!!“
Все облегчённо вздохнули: „Ну и слава Богу“. Усадили меня на раскладной (режиссёрский, во какая честь!) стул и стали галдеть — гадать, как такое „грехопадение“ могло случиться…
Наконец съёмка возобновилась. Я рывком поднялся с кресла… и как подкошенный рухнул на серую от пыли траву… Почувствовал дикую боль в спине, и нога, словно чужая, не слушалась меня. Кое-как уложили меня на солому, стали снимать сапоги… Боль… Разрезали голенище… Разрезали штанину галифе. Нога — колода…
В районной больнице сказали, что у них нет электрического света, а при керосиновых лампах операцию делать они не берутся. И попав в московский ЦИТО (Центральный институт травматологии и ортопедии) в руки (всё-таки я везучий) знаменитого хирурга, в прошлом знаменитой спортсменки Зои Сергеевны Мироновой, которая многих балетных артистов, футболистов, мотоциклистов вернула в строй, я избавился от двух порванных менисков на левой коленке…»
Фильм «Поднятая целина» вышел на экраны страны в 1960 году и занял в прокате 9-е место (30,2 млн. зрителей). Однако в том же году в прокат вышел ещё один фильм с участием нашего героя, который занял 2-е место (34,1 млн. зрителей). Речь идёт о картине «Воскресение» (1-я серия) по роману Л. Толстого, которую снял режиссёр Михаил Швейцер. Матвееву в нём досталась главная роль — Нехлюдов. Для многих этот выбор режиссёра был странным — после темпераментного, взрывного Нагульнова актёру предстояло сыграть углублённого в себя Нехлюдова. Актёр Михаил Царёв, отпуская нашего героя из Малого театра на съёмки картины, откровенно удивлялся: «Отчаянный вы, Евгений Семёнович… На этой роли ещё ни один актёр не срывал лавры… Катюша Маслова, выражаясь балетным языком, будет вертеть тридцать два фуэте, а вам достанется
только поддерживать её за талию…» Были и ещё более откровенные отзывы недоброжелателей, которые заявляли: «Швейцер с ума сошёл. На кирзовый сапог (имелся в виду всё тот же Нагульнов) собирается надеть замшевые гамаши».Однако ни режиссёр, ни сам актёр не испугались. Матвеев ещё задолго до съёмок стал готовиться к роли, посещал Ясную Поляну, Хамовники, прочёл записки и дневники самого писателя. Е. Матвеев вспоминает:
«Сказав себе: „Я Нехлюдов“ — вёл в жизни соответственно: стою в очереди — я князь, протискиваюсь в автобус — я князь, держусь за поручень в вагоне метро — я князь и т.д. Дома жена и дети, видя во мне перемены, поначалу подтрунивали вроде: „Князь, кушать подано“, а потом привыкли…
Кстати, в этом фильме едва не снялся и мой сын — маленький Андрейка. В фильме есть такая сцена: Нехлюдов приходит в тюрьму на свидание с Катюшей, и вдруг к нему подходит ребёнок. Нехлюдов удивлённо спрашивает у мальчика: „А ты что тут делаешь?“ А он отвечает: „Я здесь родился. Моя мама — политическая“. Вот и вся сцена. Швейцер говорит мне: „Роль крошечная, искать ребёнка времени нет. Может, ты своего приведёшь?“ Андрею тогда лет пять было. Тут же отрядили „волгу“ и привезли его на съёмочную площадку. Швейцер приступил к репетиции и долго уговаривал его сказать: „Моя мама — политическая“. Андрей крепился-крепился, а потом выпалил: „Не скажу! Моя мама — хорошая!“ На этом и кончилась его актёрская биография».
Стоит отметить, что вживание Матвеева в роль Нехлюдова проходило не всегда гладко. Т. Сёмина вспоминает: «Матвеев решил проникнуться тюремной жизнью и стал проситься, чтобы ему показали тюрьму. Его провели по коридору. Он вышел оттуда весь оплёванный, чем-то облитый. Кто что мог, то и швырнул в него через решётку… Матвеев рыдал потом, не мог поверить ни своим глазам, ни своим ушам…»
С выходом в 1960 году сразу двух фильмов с участием Матвеева и взяла старт его всесоюзная популярность.
2-я серия фильма «Воскресение» вышла на экраны страны в 1962 году, но заняла уже 12-е место (27,9 млн. зрителей).
Одним из самых удачных и любимых у зрителей фильмов, в котором снялся Матвеев, можно смело назвать картину режиссёра Михаила Ершова «Родная кровь». В нём наш герой сыграл роль сержанта-танкиста Федотова, который полюбил мать троих детей, паромщицу Соню (в этой роли снялась Вия Артмане). Фильм вышел на широкий экран в 1964 году и занял в прокате 4-е место, собрав на своих сеансах 34,94 млн. зрителей. В том же году он был удостоен почётных призов на трёх различных фестивалях: в Мар-дель-Плата, Буэнос-Айресе и Ленинграде.
Любовная история, рассказанная в этом фильме, не оставила зрителя равнодушным. Тысячи одиноких женщин, посмотрев «Родную кровь», сразу же влюбились в образ, созданный Матвеевым. Вот что вспоминает об этом сам Е. Матвеев: «После спектакля поклонницы Лиду просто отталкивали, мол, ты ещё ночью увидишь. И письма писали, и телефон обрывали, и гадости говорили. А уж про моих партнёрш чего только не придумывали. Про Вию Артмане, Олю Остроумову, Валерию Заклунную, Людмилу Хитяеву. Когда встречаюсь с этими очаровательными женщинами, они смеются: какая я там у тебя в гареме? Это не значит, что у меня к ним не было никакого душевного расположения. Было. Ещё как. Но я всегда боялся, что рассыплется семья. Без своей жены я или спился бы, или истаскался по бабам!..»
И всё же однажды, в середине 50-х, нашему герою пришлось испытать серьёзную любовную драму. Вот что он рассказывает: «У меня были влюблённости. И один раз у жены. Помню (мы тогда ещё в Новосибирске жили), Лида даже попросила, чтобы я ей помог перейти на другую работу, потому что там у неё намечался какой-то роман. Был случай, когда я уходил из дома. Увлёкся я тогда очень сильно. Та женщина приклеила меня сценическим темпераментом. Тоже вот увидел её на сцене — и показалось, что это любовь! Лида обо всём догадалась, спросила: „Женя, тебе трудно?“ Я сказал честно: „Да“. Тогда она мне: „Не мучай себя и нас. Если тебе там лучше — иди туда“. Это меня поразило. Если бы она устроила скандал, я бы ушёл навсегда. Взыграло бы самолюбие. Вот увидел бы я, что она не такая, какую я любил. Я тогда ушёл, но не к предмету страсти, а к другу. Две недели — голову под холодную воду. И в конце концов вернулся. Когда пришёл домой, Лида открыла дверь и спросила: „Ты сегодня не завтракал?..“»