Чудаки на Русском Севере

– А что пожелаете тем, кто боится рожать детей?

– Вот знаете, как вам сказать… Девочки боятся рожать, но каждая женщина рождена на этот белый свет быть матерью. Так что не надо бояться, это большое счастье.

– Спасибо, это золотые слова.

– Женщина если говорит, что не хочет иметь детей, это неправда. В душе каждая женщина чувствует, что она должна родить, она мать. А думают еще так: ну, одного родим, ну, может быть, двух – и хватит. Как вы считаете? Этого разве достаточно?

– Нет, не достаточно, один ребенок – это эгоист, я так думаю.

– Два, это только для разгону…

– Три…

– Это только войти во вкус…

– Да, да, а потом праздник.

– А потом праздник, правда!

– А вы сами из многодетной семьи?

– Да, я сама двойняшка, у нас шестеро детей в семье было. И муж у меня тоже двойняшка. Думали, у нас тоже будут двойняшки. Но у нас нет, значит, будем ждать, что у детей родятся. Да, Аленка?

Вернувшись из гостей, мы еще долго готовились к завтрашней службе. Учились читать Часы и Апостол, пробовали петь литургические песнопения. А комарихи нам подпевали тысячами писклявых голосов.

Великий день

22 июня – великий день в истории села Ракула. Праздник Всех святых, в земле Российской просиявших, в Воскресенском храме на правом берегу Северной Двины был отмечен служением Божественной литургии – первой за 80 с лишним лет.

Эта служба далась не просто. Певчих, по большому счету, не было, хорошо еще, что приехала помочь одна из местных жительниц, имевшая опыт пения на клиросе. Чтецы пребывали в состоянии дебюта, поэтому приходилось одновременно держать в голове множество различных вещей и при этом приглядывать за всеми процессами, происходящими в храме. К довершению всего на проскомидии выяснилось нечто, от чего у меня все внутри похолодело, – я забыл в Москве покровцы. Господь подсказал единственно возможное на тот момент решение, и я отрезал часть аналойной накидки, разделил этот кусок на три части и освятил как покровцы. Так и служил.

26 человек приступили к Святой Чаше с Христовыми Тайнами. Как и в других местах Русского Севера, многие сделали это впервые.

По окончании литургии было организовано совместное праздничное чаепитие с местными жителями.

Жительница деревни Погост (Ракула) в шестом поколении Валентина Петровна Сафинова в этот день в древнем храме своих предков впервые исповедовалась и причастилась Святых Христовых Таин и рассказала нам о том, как в этом храме крестили и венчали ее предков, о своем дедушке, который пел в церковном хоре, и о беззакониях большевиков, взорвавших Покровский храм.

– Родом я из этих мест, Ракула, Холмогорский район, деревня Подборье. Здесь родился мой отец, и вырос, и потом на войне был, вернулся. И мой дед отсюда, и прадед, и дальше прапра-, которых уже не могла знать. В этот храм ходил мой папа, мои предки. Я рада, что спустя столько лет его бездействия мы смогли в нем побывать, и я, и мои земляки, и из деревень ближайших, все пришли и посетили церемонию, Божественную литургию. И храм, как будто услыхав все это, опять наполняется молитвами, и воспрял, и хочется верить, что он у нас не будет заброшенный, осиротевший, а отремонтируем его, и будет действующим, или хотя бы раз в год батюшка просто к нам приезжал.

– А папа рассказывал, когда он причащался, в какое время?

– Ну, это, мне кажется, было очень давно. Я приезжала сюда к бабушке и дедушке, он церковным был, да. Они вот все это самое, что даже было запрещено, все равно продолжали. Вечерами к нам приходили из других деревень, и читались книги божественные. Потом, дед очень хорошо пел. И вместе они с Парасковьей Михайловной пели тоже. Говорили, говорили, а потом запоют! Естественно, я, как была еще ребенком, плохо понимала, что это такое происходит. Видимо, тогда уже шел такой цикл запрета, что даже спустя столько лет мы были от этого оторваны, но тем не менее сейчас, как говорится, снова идет возврат. И я рада, что я смогла на родной земле все это почувствовать. Мои дети сегодня были: сын, дочь, внучка, внук, и мы пришли всей семьей, и зять, и как-то вот чувствовалась радость! Я стою, вспоминаю то время, когда мне было лет пять, шесть, семь. Мы тоже бегали сюда. Естественно, мы, девочки, не могли что-то нахулиганить. Нам было интересно, тогда еще была лестница не такая, а сохраненная, мы могли подняться, походить. Часть убранства была еще сохраненная, а сейчас его вообще уже нет. Спустя столько лет я здесь стою. Вроде бы нет дверей, нет окон, а какое-то чувство все равно приятное такое, словно ближе к Богу как-то находишься. Как объяснить, чувство радости, да?

А каменную церковь, насколько я знаю, взорвали. Взрывали и увозили. Сначала колокола сняли, естественно, тоже увезли куда-то. Потом взорвали. Пол был теплый, там какие-то были ходы, это все обогревалось. И когда ее решили убрать, стереть с лица земли, был взрыв, да не один. И все равно, смотрите, как она устояла! А вот мозаику увезли в Архангельск. Строился тогда, как я вот знаю, первый драмтеатр в Архангельске. И убранство увезли в Архангельск. А забор тоже там, где стадион «Динамо», забор до сих пор сохранился.

Вечер прошел у костра, с песнями и шутками, которых в нашей компании всегда много. Под руководством Максима юный рыбак Леша Николаев порадовал нас двумя щуками и окунем, изловленными на спиннинг из вод Северной Двины. Легли, как всегда, поздно. После отбоя мы с Никитой еще штурмовали всемирную паутину в стремлении послать этому миру очередной message о прошедшем дне. Глаза слипались, слова путались, мы периодически засыпали, потом просыпались и снова печатали и печатали нужные слова. И это было не зря – многие внимательно наблюдали за нами во все время экспедиции.

Утром 23 июня мы простились с Ракулой.

Это край добрых, отзывчивых людей и прекрасных пейзажей, которые остаются в сердце навсегда.

Ульяново и Жилино – подвижники и храмоборцы

Накануне мы узнали, что в соседней деревне Ульяново есть часовня Преображения Господня. Мы отправились туда, ожидая увидеть старое разрушенное здание. Но вопреки ожиданиям часовня оказалась ухоженной, свежевыкрашенной, с перекрытой кровлей, под замком. Дверь нам открыл мужчина, смотритель и распорядитель часовни. Раньше этим занималась его жена, но после тяжелой болезни она преставилась, а он, раньше мало интересовавшийся религией, подхватил это дело и взвалил на свои плечи. В часовне осталось доработать внутреннее убранство. Мы совершили обмеры и фотофиксацию. В остальном наше участие не требуется.

Следующим пунктом путешествия стала Георгиевская часовня в деревне Жилино. Часовня заброшена и частично руинирована, обросла кругом деревьями. С одной стороны к ней вплотную прилегает чей-то огород. Толстая береза вместе с молодой порослью заметно теснит часовню, многолетними пластами собственной гниющей листвы давит на кровлю с неизбывно возрастающим успехом – словно старый корабль, часовня уткнулась носом в землю, почти завалив вход.

Местные на наше появление реагировали по-разному. Людмила Владимировна, учительница и по совместительству местный депутат, пасла коз у реки; оттуда она поднялась к нам на высокий берег и рассказала, что давно хочет восстановить часовню, но «объект является региональным памятником и трогать его Министерство культуры просто так не разрешает. Там как будто ждут, что все упадет совсем, чтобы списать вчистую».

А хуже всего, что ждут не только чиновники, но и кое-кто из сельчан. В частности, прямо напротив часовни живет очень странная женщина, общение с которой было просто мучительным. Недобрый, тяжелый взгляд, в котором затаились страх и сильнейшая агрессия, шумные слова, за которыми стоит какой-то свой, не обязательно меркантильный интерес, какая-то заточенность на мистику буквально обволакивает эту угрюмую мадам с весьма характерной недоброй репутацией. Слухи о ее жизненных «подвигах» распространять не буду, но коряги на огороде с повязанными на них женскими платками я видел своими глазами. Впрочем, она там такая одна. Со стороны других местных жителей мы нашли заинтересованность и поддержку. После недолгих обсуждений мы, под недобрыми взглядами соседки, принялись за дело.