Чудовищ нет

Стоп, подумал я, а где лежала коробочка, если ни я, ни батя ее не видели? Или батя знал? Нет, вряд ли бы он стал хранить револьвер: к оружию отец всегда с опаской относился, и когда на Генерала Горбатова магазин «Щит» открыли, все бурчал: «Теперь понакупят, ни ночью ни днем не пройдешь спокойно»… Я снова соорудил пирамиду из стола и табурета и с удвоенной осторожностью взобрался на нее, чтобы обследовать остатки антресолей.

Место, где был тайник, я обнаружил сразу: углубление размером как раз с коробку из-под «Эйнема», выдолбленное в толстой доске днища антресолей и прикрытое сверху фанеркой на гвоздиках. Доска сгнила, буквально крошилась под пальцами, рассыпаясь в труху. Получается, антресоли висели тут еще со времен прадеда, и коробочку спрятал именно он? Или, может, дед на всякий случай ухоронку сделал?

Я спустился на пол и прикинул, куда бы спрятать находку. Бате о ней говорить уж точно не стоит, а то будет мне револьвер… Заставит в милицию сдать или выбросит попросту.

Пометавшись по своей комнате, я поступил просто: вытащил с полки, из второго ряда, несколько книг, и засунул туда коробку, замаскировав сверху и спереди Маккаммоном и Лаймоном – их батя сроду не читал, определяя довольно разнородный хоррор в один разряд: «про дохляков». Стало быть, сюда он и не полезет. Нечего ему тут делать.

Собирая журналы, вывалившийся с антресолей скарб и прочий мусор, я наткнулся на камешек-амулет, о котором совсем забыл, – так и лежал он на грязном линолеуме. Я определил его на полку с видеокассетами, рядом с желтой керамической жабой и пластиковой моделькой танка Т-26. Потом можно продеть в дырочку ремешок и носить на шее. Старинный камешек, может, привезли издалека, написано-то не по-нашему…

На глаза попался черный толстый справочник Жука; покопавшись в нем, я быстро нашел свой револьвер: «Трэнтер (рис. 4—2). В устройстве этого револьвера также заметно американское влияние. Калибр 320 (круговое воспламенение), 7 зарядов, длина ствола 3 3/8 дюйма (86 мм). Ударно-спусковой механизм простого действия, спуск сосковый. Экстрактирование гильз – поочередное по схеме А с помощью стержня, являющегося осью барабана. Корпус револьвера монолитный – рама, ствол и рукоятка изготовлены из одного куска металла».

Американское влияние заметно, надо же. Круговое воспламенение… Я внимательно осмотрел патроны, лежащие в загустевшей смазке. Странные какие-то… Интересно, они по-прежнему боевые или отсырели? Порох портится со временем? Кажется, нет… Надо будет испытать. Место только вот… За город куда-то ехать придется.

Стасику сказать? Нет, вряд ли… Разболтает, хотя и хороший друг. У него это непроизвольно происходит, как понос. И не хочет, а оно само выскакивает.

Лорке? Она спокойная, рассудительная… Правда, я ее знаю всего ничего, но девчонка классная во всех отношениях. Да, ей можно рассказать. Хотя чего спешить – не убежит же от меня револьвер! Столько лет лежал и еще полежит. Самое глупое, когда что-то подобное случается, – суетиться и спешить. Поэтому я починил с грехом пополам антресоли (по батиному принципу: некрасиво, но крепенько) и поехал к бабке – посмотреть, как она там обитает. Долго ждал транспорт – на остановке прошел слух, что электричество за городские долги отключили и теперь троллейбусы ходить не будут вовсе, а вскоре и свет отрубят. Кто-то сказал, что ничего не отключали, просто пожарные ехали пьяные на пожар и опору сбили с троллейбусной электролинии. Тут же разговор перекинулся на пожар – выяснилось, что снова загорелось общежитие машиностроительного техникума, которое горело примерно раз в четыре месяца, потому что народ там обитал суровый, пил и курил, практически не вставая с постелей, и рано или поздно общага должна была сгореть дотла. Наконец долгожданный троллейбус прибыл, и все принялись грузиться в него, толкаясь и ругаясь. Старухи пытались выяснить у водителя и контролера, какая версия правильная, но те лишь устало отмахивались, а водитель даже сказал в микрофон:

– Кончайте орать, а то щас высажу всех и в депо поеду!

Бабка возилась в сарайчике, брякала там железками, и я до нее еле докричался. Наконец она выбралась наружу и сказала, поправляя платок, как ни в чем не бывало:

– А полка обвалилась. На которой гвозди, молотки, серп там ишо лежал, инструмент всякий. Поменял бы доску, оно б не обвалилось, а так мне, старой, пришлось чинить.

– Починила? – спросил я с сомнением.

– Да уж не как ты.

Бабка в самом деле как-то подвязала полку алюминиевой проволокой, но там все прогнило, как и в недавнем случае с антресолями. Я взял старый угольный утюг, весь ржавый, другой рукой подцепил не менее ржавый серп с рукояткой, обмотанной тряпьем, и вылез из сарая.

– Ба, зачем тебе этот металлолом?

– А вам бы все повыкидать, – с готовностью возмутилась бабка. – Вам бы все в мусорку закинуть, что годами наживалось.

– Ба, ты как в кино. Кинокамеры две, куртки кожаные две…

– А нявли не так? Выкинуть это быстро, а потом где взять, как нужда будет?

– Ну серп-то тебе зачем?

– А жать, – победно заявила бабка. – Жнуть им, серпом.

– А утюг?!

– А утюгом – гладить. Вот не станет свету, я и буду им гладить.

– Он же ржавый, – сделал я последнюю попытку.

– А я вычищу. Батька уехал?

– Уехал.

– Ездиет все… Вон сидят другие дома и денег не меньше того получают. А кто и больше.

Некоторое время я просто отдыхал на лавке, ожидая, что бабка велит делать, а она ходила вокруг сарайчика и что-то бормотала себе под нос. Потом ей все-таки прискучило это занятие, и бабка нарочито равнодушным тоном поведала:

– Приходил волосатый-то.

– Чего?! – не понял я.

– Волосатый приходил, чего-чего. Твоей подруги батька. Тебя спрашивал.

– А что сразу не сказала?

– А забыла, – победно заявила бабка. Мое неучастие в починке полки и расточительность в отношении серпа и утюга были наказаны, поэтому она уже более мирно добавила: – Просил зайтить, если явисься. Он дома, вон машина стоить.

Ослепительная «Волга» в самом деле стояла у крыльца.

– Пойду зайду, – сказал я.

– Долго не ходи, – велела бабка. – Блины испеку.

Дверь мне открыл Стефан. Он приветливо поздоровался со мной за руку и пригласил входить.

– Я тут по хозяйству малость, – извинился он, – потому идем вон в сарайчик!

В сарайчике Стефан возился с полуразобранным двигателем, вокруг которого были разложены инструменты. Сильно воняло керосином.

– Хочу вот на свой аппарат поставить, – сказал он, щелкая по корпусу двигателя ногтем. – Сейчас таких не делают, тех времен еще мотор – у одного отставного генерала в гараже валялся, он по случаю купил сто лет назад, да не воспользовался. Переберу, будет у меня аутентичный автомобиль. Сейчас-то неродной двигатель стоит…

– А вы чего меня искали-то? – спросил я. Наверное, не очень вежливо, но надо же было напомнить, что я не мотор пришел смотреть.

– Послушай, – сказал Стефан. – Мне тут Лариса рассказала про кладбище. Про… про призрака, которого отец твоего приятеля нарисовал.

– А что такое? – спросил я. Снова, наверное, не слишком вежливо, но Стефан не обратил внимания.

– Понимаешь, я занимаюсь исследованием паранормальных явлений. Хобби. Как Малдер и Скалли в «Секретных материалах», только у них там кино и спецэффекты, а я по-настоящему. Не подумай, что дядя чокнулся, я серьезно.

– Да ничего я такого не думаю! Ну и как? Нашли что-нибудь?

– Вот собираю факты и слухи, записываю, – сказал Стефан, хотя вопрос мой был довольно скептический. – На кладбище ваше схожу как-нибудь, составишь компанию?

Далось им это кладбище! Сначала Лорка, теперь батон ее…

– Сходим, конечно. Только скажите заранее, когда именно, чтобы я с бабулей уладил разные домашние дела, – сказал я.

Стефан кивнул:

– Спасибо. А вообще у вас тут спокойно?

– В каком смысле?