Чудовища и критики и другие статьи

Вы не должны забывать, что все это создавалось исключительно для себя, для собственного удовольствия, а не в качестве научного эксперимента и безо всякого расчета на аудиторию. Из свободы от холодной внешней критики проистекает слабость: слова кажутся «слишком красивыми», фонетически и семантически сентиментальными, в то время как их непосредственное значение, возможно, банально и лишено любимого критиками полнокровия реального мира. Не судите слишком строго. Если у подобного занятия и есть некие положительные черты, то это его интимность, своеобразие и скромный индивидуализм. Я очень хорошо понимаю робость других создателей языков: саморазоблачение во второй раз дается не менее мучительно, чем в первый [181] .

181

Последняя фраза входит в изначальный текст, см. прим. 2.

Oilima Markirya

Man kiluva kirya ninqeoilima ailinello l'ute,n'ive q'imari ringa ambarve maiwin qaine?Man tiruva kirya ninqevalkane wilwarindonl'unelinqe veartinwelindon talal'inen,vea falastane,falma pustane,r'amali t'ine,kalma histane?Man tenuva s'uru laustanetaurelasselindon,ondoli losse karkanesilda–r'anar,minga–r'anar,lanta–r'anar,ve kaivo–kalma;h'uro ulmula,mandu t'uma?Man kiluva l'omi sangane,telume lunganetollalinta ruste,vea qalume,mandu y'ame,aira m'ore ala tinwilante no lanta–mindon?Man tiruva rusta kiryalaiqa ondolissennu karne vaiya,'uri nienaite h'isep'ike assari silde'oresse oilima?Hui oilima man kiluva,hui oilimaite?

Последний ковчег [182]

Кто увидит, как белый корабль Покидает последний берег? Бледные призраки В его холодном лоне — Что плачущие чайки.

Для кого этот белый корабль, Неясный, как бабочка, В текучем море — На крыльях, подобных звездам? — Море бурлит, Пена летит,Крылья сияют, Свет угасает.

182

Данная английская версия не входит в текст рукописи, а представляет собой машинописный лист, вложенный в текст эссе в этом месте. Первоначально название было напечатано как «Последний корабль», впоследствии «корабль» был заменен на «ковчег», и в то же время над английским названием было приписано Oilima Markirya. В другом варианте этой английской версии «зеленые скалы» и «багровое небо» в последней строфе были заменены на «темные скалы» и «руины неба». После примечаний приводятся другие варианты стихотворения на обоих языках.

Кто услышит, как ветер воет, Что листва лесов, Белые скалы рычат, Под луной блистая, Под ущербной луной, Под гаснущей луной, Мертвой свечой; Как буря бормочет, Как движется бездна?Кто увидит, как сойдутся тучи, Накренится небо Над осыпающимися холмами, Море вздымается, Бездна зияет, Древняя тьма Из–за звезд падает На руины башен?

Кто заметит разбитый корабль На зеленых скалах Под багровыми небесами? — Бледное солнце щурится На белеющие кости Последним утром.Кто увидит последний вечер?

Nieninque

Norolinde pirukendea elle tande Nielikkilis, tanya wende nieninqea yar i vilya anta miqilis. I oromandin eller tandear wingildin wilwarinde"en, losselie telerinwa, t'alin paptalasselinde"en.

Это стихотворение, конечно, звучит как песенка. Дословный перевод был бы таким: «Легко ступая, легко кружась, пришла туда маленькая Ниэле, дева, подобная подснежнику (Nieninqe), ее целует ветерок. Духи леса пришли туда, и феи пены, подобные бабочкам, белый народ с побережья Страны Эльфов, их поступь как музыка падающих листьев» [183] . Можно написать стихотворение и строгим квантитативным размером:

Earendel

San ninqeruvisse l'utierkiryasse Earendil or vea,ar laiqali linqi falmarilangon veakiryo k'irier; wingildin o silqelosse"en alkantam'eren 'uriokalmainen; i lunte linganer,tyulmin talal'inen aiqalin kaut'aron, i s'uru laustaner.

183

Дева Ниэлик(в)и, Ниэликки фигурирует (только) в наиболее ранней версии мифологии,«Книге утраченных сказаний», где она — дочь валар Оромэ и Ваны. Там же упоминаются и «оарни, фалмарини и длиннокудрые вингильди — духи пены и океанского прибоя» [Пер. А. Куклей].

«На белом коне плыл Эарендель, на корабле по морю, и зеленые мокрые волны бились о горло морского корабля. Девы пены с белыми, как цветы, волосами блистали ими в солнечном свете, корабль гудел, как струна арфы; высокие мачты с парусами гнулись; ветер «laust’ ел» (не «выл» и не «шумел», а издавал «звуки ветра»)».

Эарендель–кормчий [184]

Белый конь на солнце сияет,

Белый челн по морю скользит,

Эарендель у кормила;

184

Это стихотворение существует в виде машинописного текста, вложенного в рукопись в этом месте. В другом варианте в него внесены изменения: «поют дикие песни» > «подгоняют корабль», а «шумный ветер» > «восточный ветер».

Зеленые волны по морю бегут,

Белая пена у носа кипит,

Сверкает на солнце;

Всадники пены с волосами, как цветы,

С бледными руками на лоне моря

Поют дикие песни;

Упругие реи звенят, как арфы,

С дальних берегов — тихая песня

На островах в морской дали;

Тугие паруса надуваются ветром,

Шумный ветер ревет в парусах,

Дорога ведет вечно вдаль,

Эарендель у кормила,

Глаза сияют, скользит по морю,

К западным гаваням.

Есть и еще один отрывок, принадлежащий той же мифологии, но написанный на другом, хотя и родственном языке:

Dir avosaith a gwaew hinar engluid eryd argenaid, dir Tumledin hin Nebrachar Yrch methail maethon magradhaid. Damrod dir hanach dalath benn ven Sirion gar meilien, gail Luithien heb Eglavar dir avosaith han Nebrachar. [9]

«Как ветер, темный, тропами мрака Каменнолицые обыскивали горы за Тумледином (Гладкой Долиной); с Небрахара орки унюхали, напали на след. Дамрод (охотник) через долину, вниз с горных склонов, к (реке) Сириону шел, смеясь. Увидел он Лутиэн, подобно звезде Страны Эльфов сияющую во мраке, над Небрахаром» [185] .

185

Название Небрахар больше нигде не встречается, и легенды, к которой отсылало бы данное стихотворение, нет ни в одной из существующих форм мифологии. Стихотворение и его переводы имеются также в черновом виде: в этом черновике Luithien пишется как L'uthien, а в переводе объясняется, что «Каменнолицые» — это «орки», а Небрахар — «местность [?гоблинов]».

В заключение скажу, что ни такие отрывки, ни даже полностью завершенное целое не удовлетворяют всех инстинктов стихотворца. Утверждать такое здесь было бы неуместно. Но подобные творения абстрагируют некоторые радости поэтического творчества (в моем понимании) и тем самым обостряют их. Это создание звуков для собственного удовольствия дарит чувство хоть и смутное, но проникающее в самое сердце. Человеческая фонетическая система — инструмент, обладающий небольшим диапазоном (по сравнению с достижениями современной музыки), но это все же — инструмент, и притом весьма тонкий.

С фонетическим удовольствием смешивается еще более неуловимое наслаждение от установления и осмысления новых отношений между символом и значением.

В современной поэзии использование значимого языка настолько вошло в привычку, что форма слова редко акцентируется сознательно, а основное внимание уделяется ассоциирующимся с ней понятиям. Поэтому на первом месте оказываются игра и переплетение понятий, связанных с каждым словом. Музыка слов, зависящая от языка, а также от поэтического искусства и чутья (осознанного или нет), доступна слуху, но редко фиксируется сознанием. Иногда мы вдруг задумываемся о том, почему та или иная строчка или строфа производит впечатление, которое не объясняется ее значением; мы называем это «магией, присущей поэту» или еще какимнибудь бессмысленным термином. Помимо небрежных замечаний об их простейших проявлениях в рифме и аллитерации, мы уделяем слишком мало внимания форме слов и музыке звуков. Поэтому нам непонятно, что происходит следующее: поэт вольно или невольно нашел мотив, который пролил свет на строчку; так играющая на заднем плане музыка может усилить впечатление от не связанных с нею напрямую мысли или прочитанного отрывка.