Чудовища и критики и другие статьи

В живом языке это ощущается тем более остро, что язык для этого не предназначен, и это — редкая удача, когда он может одновременно беззаботно распевать и нести тот смысл, который мы бы хотели в него вложить.

Прошли те безыскусные дни, когда даже Гомер мог исказить слово, чтобы оно вписалось в музыку звуков, и исчезла счастливая свобода «Калевалы», где строчку можно украсить фонетическими трелями, как, например «Enk"a l"ahe Inkerelle, Penkerelle, p"ankerelle» (xi.55) или «Ihveni"a ahvenia, tuimenia, taimenia» (xlviii.100), где p"ankerelle, ihveni"a, taimenia «ничего не значат» и представляют собой просто ноты в фонетической мелодии, необходимые для созвучия со «значимыми» penkerelle или tuimenia.

Конечно, если вы создаете язык, основанный на избранных принципах, если вы фиксируете их и мужественно придерживаетесь собственных правил, если вы сопротивляетесь искушению автора и деспота изменить их для того, чтобы выполнить ту или иную техническую задачу в каком–то конкретном случае, то вы сможете писать какие–никакие стихи. Стихи не более удаленные от настоящей поэзии, чем наше постижение древней поэзии (особенно сохранившейся фрагментарно, как исландская или древнеанглийская) или чем «стихи», написанные на таком иностранном языке. Во всех этих случаях тонкости коннотаций исчезают: хотя вы наделяете ваши слова значениями, у них не будет «жизненного опыта», который придал бы им насыщенность, свойственную словам человеческого языка. Но и в древнеанглийской или древнеисландской поэзии эта насыщенность полностью или частично отсутствует. То же верно и в отношении латинской и греческой поэзии, хотя мало кто это сознает.

Но тем не менее, как только за вашими словами закрепились хотя бы общие и смутные значения, перед вами открыты не самые утонченные, но наиболее волнующие и важные мотивы и приемы поэзии. Вы — наследник эпох. Вам не нужно мучительно стремиться к блестящему изобретению свободного прилагательного, которое до сих пор не было доступно человеческим языкам. Вы можете всего лишь сказать

«зеленое солнце» или «мертвая жизнь» —и дать волю воображению.

Язык усиливает воображение и благодаря ему же обретает свободу. Свободное ли прилагательное породило странные и прекрасные образы, или же прилагательное получило свободу благодаря странным и прекрасным образам в нашем сознании? Кто знает?

Примечания

(Все примечания, кроме примечания 6, принадлежат редактору).

Другие варианты стихотворения «Oilima Markirya»

К эссе прилагается другая версия стихотворения «Oilima Markirya». Обе они называются «Последний ковчег», а не «Последний корабль»; но в примечании к «эльфийскому» тексту приведенная ниже версия называется «первой» (см. прим. 8).

Oilima MarkiryaПоследний ковчег

Kildo kirya ninqe

pinilya wilwarindon

veasse l'unelinqe

talainen tinwelindon.

Vean falastan'ero

l'otefalmar'inen,

kirya kalli'ere

kulukalmal'inen.

S'uru laustan'ero

taurelasselindon;

ondolin ninqan'eron

Silmer'ano tindon.

Kaivo i sapsanta

R'ana n'umetar,

mandul'omi anta

m'ori Ambalar;

telumen tollanta

naiko lunganar.

Kaire laiqa’ondoisen

kirya; karnevaite

'uri kilde h'isen

n'ie nienaite,

ailissen oilimaisen

ala fuin oilimaite,

alkarissen oilimain;

ala fuin oilimaite

ailinisse alkarain.

Последний ковчег

Видели белый корабль, как бабочка маленький,

на синих морских потоках

с крыльями, как звезды.

Море шумело прибоем, и волны были

увенчаны цветами. Корабль сиял

золотыми огнями.

Ветер шумел, как листья в лесах,

скалы белели, сверкая под серебристой луной.

Как мертвец в могилу, сошла луна

на Запад; Восток вздыбил черные тени из

Ада. Небесный свод провис над

вершинами холмов.

Белый корабль на скалах лежал; в багровых

небесах мокроглазое солнце плакало слезами

тумана; на последних берегах после последней ночи

в последних лучах света — после последней ночи

на сияющем берегу.

Значительно позже — как мне кажется, в последнее десятилетие своей жизни — отец кардинально переработал это стихотворение. Данная версия существует в двух экземплярах примерно одного времени; первый из них сопровождается лексическим комментарием. Я привожу здесь второй вариант, отмечая изменения в сносках. За ним следует комментарий.

Men kenuva f'ane kiryam'etima hrestallo k'ira,i fairi n'ekeringa s'umaryasseve maiwi yaimi"e?Man tiruva f'ana kirya,wilwarin wilwa,"ear–kelumessenr'amainen elvi"e,"ear falastala,winga hl'apular'amar sis'ilala,k'ale fif'irula?Man hlaruva r'av"ea s'ureve tauri lillassi"e,ninqui karkar yarraisilme ilkalasse,isilme p'ikalasse,isilme lantalasseve loikol'ikuma;raumo nurrula,undume r'umala?Man kenuva lumbor na–hostaMenel na–k'unaruxal’ ambonnar,"ear amortala,undume h'akala,enwina l'umeelenillor pellatalta–taltalaatalanti"e mindoninnar?Man tiruva r'akina kiryaondolisse mornenu fanyare r'ukina,anar p'ur"ea tihtaaxor ilkalannarm'etim’ auresse?Man kenuva m'etim’ and'une?

Варианты, присутствующие в другом тексте: 3 i n'eka fairi; 16 ninqui ondor yarra; 31 atalant"ea; 35 tihtala; 37 m'etima amaur"easse; 38 and'unie.

В дальнейшем во второй текст было внесено несколько изменений: 21 nurrula > nurrua; 22 r'umala > r'uma; 23 na–hosta > ahosta; 24 na–k'una > ak'una; 31 atalanti"e > atalant"ea; 31 mindoninnar > mindonnar.

Ниже следует комментарий к первому тексту:

1 ken– ‘увидеть, узреть’ f'ane ‘белый’

2 m'etima ‘окончательный, последний’ hresta ‘берег, пляж’

3 fair"e ‘призрак, бесплотный дух в виде бледной тени’ n'eka ‘бледный, размытый, плохо различимый’

4 s'uma ‘полость, лоно’

5 yaime ‘вой’, существительное, yaim"ea прилагательное

7 wilwa ‘порхание туда–сюда’ wilwarin ‘бабочка’

8 kelume ‘течение, прибой, поток’

9 elv"ea ‘подобный звезде’

10 falasta– ‘пениться’

11 winga ‘пена’ hlapu– ‘лететь или струиться под ветром’

12 sis'ila–фреквентатив от sil– ‘сиять (белым)’

13 k'ale ‘свет’, существительное fif'iru–от fir– ‘умирать, меркнуть’: ‘медленно исчезать’