Чудовища не ошибаются

Он взял мои ноги и поставил их себе на плечи. Погладил бёдра, наклонился, согнув меня буквой «зю» — и резко вошёл до упора.

Я вскрикнула.

— Больно? — он остановился, посмотрел на меня с беспокойством.

— Не-е-е! — я почти закричала. — Ещё!

Влад улыбнулся с предвкушением… и за следующие пять минут я почти сорвала голос от удовольствия. Кричала так, что стены дрожали…

Но он заходил так глубоко, что это было совершенно невероятно. Задевал внутри какую-то особенно чувствительную точку — и выходил, растягивая меня до предела. Всё быстрее и быстрее…

— А-а-а! — в конце концов закричала я, вцепляясь пальцами в простынь и содрогаясь от острого, пронзающего тело удовольствия.

— Моя, — прошептал Влад, целуя меня в уже почти сухие от постоянных криков губы. — Моя Леся…

Ещё несколько резких глубоких движений — и он, застонав, вышел из меня. Задрожал, прижимая ко мне большой и горячий член, — и кончил мне на живот.

Да, Леся… Вот это у тебя утро…

Какое-то время мы молча лежали, и я была благодарна Разумовскому за это молчание. Хотя, подозреваю, он делал это вовсе не из чувства такта, а просто потому что безумно устал.

Леся, ты садист. Босс сутки не ел, а ты его так…

И вообще меня не отпускало ощущение, что это я его соблазнила, а не он меня.

Нет. Не может быть.

Ведь не может же, да?

— Надо вставать, — сказал в конце концов Разумовский, тяжело вздыхая. — Хотя очень не хочется. Тебе ведь надо домой, да, Лесь?

— Да, — я кивнула. — А мы с вами всё-таки на электричке поедем или на такси?

— Леся, — в голосе босса вдруг прорезалось раздражение, — ну-ка, посмотри на меня.

Ой-ой. Не глядя как-то легче…

— Леся. Ну что ты как маленькая, ей-богу!

Я перевела на Разумовского свой смущённый взгляд, несколько секунд пялилась в его рассерженное лицо, а потом вспыхнула и опустила голову.

Точнее, почти опустила. Он не дал. Пальцами поднял мой подбородок, возвращая в прежнюю позицию.

Тогда я закрыла глаза.

— Леся! — босс фыркнул. — Господи, да за что же мне это. Ну-ка открой глаза.

Я помотала головой.

— Леся!

Я опять помотала головой.

— Уволю!

— Не уволите, — пискнула я. Но ведь не уволит же, да?

— Так, — голос Разумовского уже дрожал — то ли от злости, то ли от смеха. — Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому…

Я охнула, почувствовав, как он раздвинул мне ноги и ввёл в меня палец. Тут же распахнула глаза — и сразу наткнулась на лукавую улыбку.

— Назови меня по имени, Лесь, — повторил он, нависая надо мной.

Ы-ы-ы. Опять он за своё.

— Леся! — Разумовский грозно свёл брови, а заодно задвигал пальцем.

— Вы чудовище! — выдохнула я, пытаясь отползти от него, но куда там!

— Неправильный ответ, — и к первому пальцу присоединился второй. Я захныкала. — Скажи: «Ты чудовище, Влад».

Да пожалуйста!

— Ты чудовище, Влад!

Он удовлетворённо улыбнулся, кивнул.

— Прекрасно. А ещё кто я?

— Тролль!

— О да. А ещё?

Большой палец босса принялся ласкать клитор, и я окончательно сдалась.

— Кто угодно. Кто хотите. То есть, кто хочешь…

— Молодец, Леся…

В общем… это был третий мой оргазм за утро.

А потом мы всё же соизволили встать, одеться и спуститься к завтраку. Нам повезло — в этом доме отдыха завтрак был до одиннадцати, так что Влад наконец-то смог поесть.

Не макарон, нет. Овсянки. Но тоже неплохо…

Сразу после завтрака Разумовский сходил к Чудинову, подписал договор, а потом вызвал такси.

И только уже в салоне автомобиля, везущего нас обратно в Москву, я вдруг заметила, как босс плохо выглядит.

Бледный, под глазами тени…

Вот тут меня и накрыло стыдом по-настоящему. Леся, это не он чудовище, а ты!

— Как вы… то есть, как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — ответил Разумовский спокойно.

— Врёте, — пробурчала я, и он посмотрел на меня с укоризной. — Прости. Врёшь.

— Вру, — подтвердил босс. — Причём безбожно. Но что толку в правде в моём случае, Лесь? Приеду, поем нормально, высплюсь, и всё будет хорошо.

— Может, врача?..

— Посмотрим, — Влад улыбнулся, притянул меня к себе и чмокнул в макушку. Как маленькую. — Ты только не волнуйся, ладно? Я справлюсь.

Я не могла не волноваться. Теперь уже не могла…

— Я попробую…

А ведь ты тоже безбожно врёшь, Леся.

Даже пробовать не будешь… Невозможно это для тебя. Сходить с ума от беспокойства по тем, кого любишь — в твоём характере.

— Вы… ты только водку больше не пей.

— Не буду, — он фыркнул. — Обещаю.

— Опять врёшь?

— Теперь нет. Но понимаешь… кроме водки существует множество других напитков с таким же градусом. Коньяк, например…

Я надулась.

— Тролль…

Разумовский засмеялся и даже стал чуть лучше выглядеть.

— Смешная ты, Леся.

Ох, лучше бы он этого не говорил…

Смешной быть хорошо, пока речь не заходит о любви. А разве можно любить того, над кем постоянно ржёшь?

Вот я тоже думаю, что нет…

Приехав домой, я ещё какое-то время держалась. Сварила суп, убрала квартиру, помыла посуду, поела и попила чай вместе с родителями. Рассказала им про командировку, опустив, конечно, все интимности. Зато в красках расписала парк дома отдыха и макароны Чудинова.

Мама с папой смеялись. Я очень люблю, когда они смеются.

Смех — это хорошо. Это гораздо лучше, чем слёзы.

Эти самые слёзы потоком текли из моих глаз, когда я вновь закрылась после полуночи в ванной и включила воду.

Зачем ты пришла к нему в комнату, Леся? Зачем осталось на ночь? Почему позволила взять себя утром?

Как теперь работать? Как жить?

Плохо быть игрушкой, Леся. Дети вырастают и забывают про свои игрушки.

Это только вопрос времени…

В понедельник я со страхом ждала приезда Разумовского. Нет, я не опоздала, пришла вовремя, но трясло меня знатно. Всё валилось из рук и падало на пол, разлетаясь в разные стороны или вовсе разбиваясь, как одна из чашек с кофе. В кои-то веки решила сварить себе, чтобы выпить и успокоиться. Наивная. Уронила, разбила и расстроилась ещё больше.