Чудовища в янтаре. Дыхание мороза

Хорошо еще, что на земле не возникло грандиозной паники. В больших городах великолепно сработал план «Гроза» (а в городках поменьше большинство облеченных властью людей панике не поддалось и быстренько приняло аналогичные «Грозе» меры — кстати, попозже, когда будет составлен точный отчет, некоторых придается наградить за проявленную инициативу и распорядительность). В деревнях кое-где паника имела место — но в глобальную опять-таки не переросла, вмешалась поднятая по тревоге сельская стража, а также войска — там, где они дислоцировались. Уже на следующий день в нескольких странах выползли на свет божий пророки — казалось, давненько уж, лет двадцать как вымершая окончательно разновидность разумной фауны. Числом одиннадцать. Восемь из них, словно трудились по одному сценарию, вопили, что снегопад — предвестник грядущей в скором времени новой Вьюги, столь же разрушительной, как и первая, и Талару если и не придет полный кирдык, то все города и деревни будут лежать в развалинах, в живых не останется и половины честного народа. Были, правда, и некоторые различия в картинах близкого Апокалипсиса — один пророк пугал, что над землей полетят пыхающие огнем громадные птицы (отчего-то именно птицы, хотя давние фольклорные традиции предписывали скорее драконов), другой вещал, что по земле побегут стаи волков, говорящих человеческим голосом, остальные тоже добавляли каждый свое, свои собственные ужасы. Трое остальных пошли даже дальше — они выдвигали, так сказать, теоретические обоснования скорого катаклизма, как-то: упадок веры в богов, всеобщее падение нравов, вылившееся в блуд, разврат и прочие разные нехорошие излишества, и наконец, многочисленные прегрешения короля Сварога, от тиранских казней до женолюбия.

Развернуться пророки не успели, их повязали очень быстро и допрашивали очень вдумчиво — особенно того, что вещал о прегрешениях Сварога. Как ни старались мастера своего дела, не установили ни какой бы то ни было связи меж пророками, ни того самого единого сценария. Тайная полиция уверяла, что пророки дурковали поодиночке, каждый сам по себе, и о наличии собратьев ни один не знал.

А в общем и целом, как уже говорилось, — тупик…

Брагант пошел на посадку. Сварог без всякого интереса смотрел на прекрасно знакомый ему манор: красивое трехэтажное здание, резиденция Канцлера, два поменьше, двухэтажные, столь же изящные флигеля для тех, кому по разным причинам приходилось оставаться здесь ночевать (или пребывать под арестом в довольно комфортабельных условиях — как совсем недавно произошло с Орком). Еще несколько зданий гораздо более казенного вида, на краю летающего островка — аккуратная шеренга из дюжины замысловатых антенн разнообразной формы, высотой этажа в три. Посадочная площадка, где стоят десятка два разноцветных брагантов и две виманы (гербовые цвета одной смутно знакомы, другой — неизвестны). Ну и, наконец, два ощетинившихся разнообразными стволами драккара — где-то расположился и отряд спецназа, Канцлер давно уже предпринял надлежащие меры безопасности, сразу после исторического визита сюда принца Элвара с оравой каталаунцев, когда оказалось, что резиденция Канцлера, собственно говоря, открыта для любого вторжения извне, что принц блестяще и доказал. Очень уж долго ничего подобного не происходило, в последний раз заговорщики нападали на резиденцию тогдашнего Канцлера примерно две тысячи лет назад, вот Канцлер и расслабился, утратил бдительность и здоровую подозрительность. Тем более, что тогдашние заговорщики не по собственной инициативе действовали — их науськал юный император, ненавидевший Канцлера и намеревавшийся полностью перехватить бразды правления, но Канцлер был человеком умным, могущественным и опасным, обычными методами его не удалось бы снять и императору, вот и пришлось послать молодых гвардейцев — практически все они императора знали с малолетства, были преданы лично ему (ну, и карьерные мотивы имели место быть). Так что вскоре после визита нежданных гостей Канцлер по собственной неосторожности споткнулся и упал на меч — и так восемь раз. Иные события, происходившие в Империи в старые времена, абсолютно ничем не отличались от аналогичных им земных: высокие технологии Империи, неизмеримо превосходившие земные — это одно, а кое-какие патриархальные традиции одинаковы, что за облаками, что на земле…

Сварог направил брагант на свободное место — туда, где стоял человек в лиловом дворянском платье, несомненно, ожидавший его. Опустился рядом с брагантом Яны, улетевшей из Латераны на полчаса раньше, моментально его узнал — он был один такой на всю Империю: ало-голубой, от носа до кормы тянется полоса затейливого золотого орнамента шириной в ладонь.

Захлопнул дверцу. Человек в лиловом подошел к нему — судя по одежде,лар (в одежде ларов и служилых антланцев, имеющих гражданский чин или воинское звание, есть с полдюжины мелких, но весьма существенных отличий, с ходу позволяющих определить, кто именно перед тобой — теперь-то и Сварог их давненько уж знал). Ага, один из тех предупредительных, вежливых молодых людей в цивильном, но с несомненно военной выправкой, что при возникновении в них у Канцлера надобности вырастают словно из-под земли и исчезают, как призраки. Не раз доводилось здесь встречаться, а как же.

Молодой человек поклонился со всем решпектом:

— Лорд Сварог… (разумеется, это звучало утвердительно, без малейшего вопросительного оттенка) Граф Кайл, лорд Кезербир. Все участники совещания на месте, кроме профессора Марлока, но он прилетит в скором времени. До начала совещания еще двадцать минут.

— Знаю, — кивнул Сварог. — Я должен встретиться с Канцлером до того, как совещание начнется?

— Нет, таких указаний мне не поступало, — отчеканил молодой человек. — Располагайте собой, как вам угодно, лорд Сварог.

— Ну, в таком случае я погуляю по парку…

Молодой человек склонил голову, четко повернулся через правое плечо (как и предписывали здешние уставы в отличие от тех, к которым Сварог привык со времен курсантской юности) и бодрым шагом удалился в сторону резиденции. Сварог неторопливо направился в направлении одного из флигелей по мощеной желтовато-белым мрамором дорожке.

Парк был красивым — с фонтаном, горбатым мостиком через ручеек, статуями конных рыцарей и одетых по давно канувшей в небытие моде прекрасных дам. Вот только редким он был, на взгляд Сварога, очень уж далеко стояли друг от друга ухоженные деревья и кусты. Ну, на вкус и цвет товарищей нет — Канцлер как раз не любил чащобы, охотой, в отличие от многих, не интересовался совершенно. Главным его увлечением (если не считать той самой красавицы-блондинки, молодой графини, о которой знало не так уж и много людей, и сплетни, в общем, не ходили) была рыбалка на Сильване. Как правило, Канцлер уходил на парусном корабле в Артадельское море, где и довил золотистого марлана. Красивая рыбина, длиной чуть ли не в уард, чертовски осторожная, со своими сложными привычками — но даже отлично их знающие опытные рыбаки далеко не всегда возвращаются с добычей, так что два-три марлана — уже несомненное достижение. Вердиане, к зависти не одного любителя рыбалки, это удалось — правда, никто не стал никому говорить, что рыбину, уже малость оглушенную парализатором и изловленную за час до того, ей насадили аккуратненько на крючок подводные пловцы доктора Латрока. В рамках той же психотерапии, включавшей в себя (Сварог испытал некоторое смущение при воспоминании о курсе лечения в «Лазурной бухте») самые разнообразные процедуры…

Он подумал мимолетно: интересно, если он все же выберется на пару недель в «Лазурную бухту», устроит ли ему доктор Латрок в рамках психотерапии какую-нибудь инсценировку вроде ненароком найденной в развалинах «старинного» замка серьги или насаженного на крючок марлана? С него станется. У Латрока хватит умения устроить что-нибудь такое, что Сварог примет за чистую монету — благо хитрая аппаратура, позволяющая безошибочно определить, когда благородный лар говорит правду, а когда лжет или просто о чем-то умалчивает, до сих пор — стационарная, приличных размеров, и портативного варианта пока не предвидится, как ни стараются технари Марлока…

Ага. До флигеля оставалось уардов сто, когда на крыльце появилась знакомая фигура, одетая на сей раз совершенно иначе, чем когда-либо раньше. Сварог шагал к зданию столь же неторопливо.

Он не прилагал никаких усилий к тому, чтобы Интагар стал участником сверхсекретного совещания в предельно узкому кругу — Канцлер сам изъявил такое желание. Ну, о мотивах Сварог, как ему казалось, догадался.

Интагара сюда привезли сутки назад, вчера утром — следовало (и Сварог полностью с Канцлером согласился) предварительно обстоятельно рассказать ему о кое-каких тайнах Империи (в которые посвящен далеко не всякий лар) и массе необходимых подробностей. Чем несколько часов и занимались Канилла с Томи — как люди, давно и хорошо Интагару знакомые — даже Интагар с его умом и хладнокровием, впервые оказавшись в Империи, да еще для участия в столь представительном совещании, испытывал нешуточную оторопь и робость…

Потом девушки доложили Сварогу, что с поставленной задачей, очень похоже, хорошо справились — довольно быстро преодолев робость, Интагар сам начал задавать толковые и дельные встречные вопросы.

Ну, а вечером на него, уже по просьбе Сварога, которую Канцлер принял без возражений и сам поговорил с принцем Диамер-Сонирилом, на Интагара пролилась кое-какая имперская милость — здесь прямо-таки ничтожная, а вот на земле весьма даже нешуточная.

Сейчас Интагар щеголял в новеньком мундире Канцелярии земных дел, алом с зеленым, обильно расшитым золотом. Три золотых птицы на красном стоячем воротнике означали всего-навсего чин премо-канцеляриста — если каламбурить, невелика птица. В земной чиновничьей табели о рангах четырнадцать классов, в Империи двенадцать, но сходства хватает — и здесь, как на земле, обладатели трех низших чинов приравнены всего лишь к сержантам, даже не гвардейским, армейским.

Однако здесь есть свои нюансы, понятные лишь тем, кто, подобно Сварогу, хорошо знает имперские и земные реалии. На земле обладатель даже самого низкого имперского гражданского чина неофициально приравнен к генералу — Империя порой кое-кого удостаивает чина или звания даже выше, но случается это довольно редко. Так что на земле Интагару обеспечены как почет, так и лютая зависть многих титулованных господ — ну, перетерпят, корявые…

А пышность мундира — это уже инициатива предшественника Диамер-Сонирила. В Канцелярии земных дел самые роскошные у чиновников Империи мундиры. Даже обладатель самого низшего чина сияет золотым шитьем — а у высших чинов из-под него и мундирной ткани почти не видно, главным образом на спине, но и она в должной степени украшена причудливым шитьем.

Это не блажь и не прихоть, а точный расчет. Роскошь мундиров служит той же цели, что и откровенно вульгарная, аляповатая роскошь, с какой устроена резиденция Диамер-Сонирила. Любой житель земли, не исключая монархов, должен поневоле испытать должное почтение при встрече с самым мелким чиновничком Канцелярии земных дел, выряженным гораздо пышнее, чем самые высшие земные придворные чины, не говоря уж о генералах и маршалах, высокая политика-с, наглядная агитация — хотя последний термин здесь и неизвестен, его аналогов полно и на земле, и в Империи…

Сварог присмотрелся. На лице Интагара он уже не заметил ни робости, ни оторопелости — скорее уж там присутствовала некая мечтательность. Что было, конечно, сильно — до сих пор понятия «Интагар» и «мечтательность» как-то не сочетались…

— Ну, как настроение и самочувствие? — весело спросил Сварог.

Интагар (с чьей бульдожьей физиономии так и не исчезла полностью мечтательность) не сказал, а именно что воскликнул:

— Словами и не опишешь, государь! Империя, такое совещание, наконец, этот мундир… Я рассыпался бы в благодарностях, но прекрасно знаю, что вы этого не любите…