Чудовища в янтаре. Дыхание мороза

— Терпеть не могу, — кивнул Сварог. — Я вам уже говорил как-то: лучшей благодарностью будет отличная работа. Каковая скоро начнется. Надеюсь, вы уже достаточно собрались с духом, чтобы отбросить все эмоции и работать с присущей вам хваткой? Вы все же не юный кадет, получивший первый офицерский чин…

— Конечно, государь! — отчеканил Интагар, моментально согнав с лица остатки мечтательности и прочих посторонних эмоций, став прежним хладнокровным и цепким бульдогом. — Полностью готов. Признаться, трудновато было обдумать и уместить в голове все, что мне рассказали и показали графиня Дегро и маркиза Томи… но, смею думать, у меня получилось.

— Вот и прекрасно, — сказал Сварог. — Головоломнейшая задача перед нами стоит, перед всеми, а потому…

Он замолчал, обернулся на стук распахнувшейся двери флигеля. По ступенькам легким шагом спустилась Канилла, в мундире со всеми наградами и знаками отличия, в начищенных сапогах (на сей раз не белоснежных пижонских, а строго уставных черных), при кортике, со строгой косой, уложенной на спине овалом.

Она лихо отдала честь на ронерский манер:

— Командир! Докладываю: готова и собрана. Простуду вылечили еще вчера. Следую в зал совещаний.

Все это было произнесено без тени легкомыслия и улыбки, крайне серьезным уставным тоном.

— Вольно, лейтенант, — сказал Сварог. — Шагом марш.

Она прищелкнула каблуками и направилась в сторону резиденции Канцлера — не отбивая шаг, но и не вольной штатской походочкой. Интагар, глядя ей вслед с несомненным одобрением, сказал:

— Совсем другое впечатление… Совсем другой человек. Солидная, серьезная, будто и не она. Никаких тебе куцых платьишек и дерзких вырезов. Вчера и она, и маркиза Томи были одеты и причесаны точно так же. Вот это я одобряю. — И повторил: — Совсем другой человек…

— Все зависит от места действия, — усмехнулся Сварог. — Здесь она — на крайне важной и ответственной службе, прилагает все усилия, чтобы выглядеть как раз серьезной и солидной, без тени легкомыслия или ветрености. Кстати, она на хорошем счету, за ней числится парочка нешуточных достижений. Видели ее регалии? Их в данном конкретном случае зря не вешали, тем более что один знак отличия мой, а я подхожу с большим разбором.

— Я верю, разумеется. Но тому, кто ее видел исключительно внизу, в крайне легкомысленном облике, верится не сразу. Когда они с маркизой вчера меня посетили, я их сначала даже не узнал…

— Я же говорю: все зависит от места действия, — сказал Сварог. — Там, внизу, она просто-напросто развлекается… хотя порой и занимается серьезными делами. Отсюда и подол выше обычного, но не более чем на два пальца, и вырез поглубже на те же два пальца, и все остальное. В конце концов… Ну чего другого вы ждете от девушки двадцати с лишним лет, да еще красавицы?

Он стоял лицом к посадочной площадке и видел, как опустился знакомый, серый с алым брагант профессора Марлока, как его встретил молодой человек в лиловом, и они вместе без всякой спешки направились к резиденции.

— И еще волосы, — проворчал Интагар. — Распустит до пояса… И ведь ей нравится, когда на нее глазеют…

— Будь мы с вами красивыми девушками, Интагар, нам это тоже нравилось бы, — сказал Сварог. — Что касается волос — это уже излишние придирки. Только замужней дворянке крайне неприлично показаться на людях с волосами, не уложенными в прическу, а незамужним этикет дозволяет ходить простоволосыми… как обе ваших дочки часто и поступают.

— Вот то-то и оно, — мрачно сказал Интагар. — Об этикете мне обе дочурки и напоминали с улыбочками, когда пробовал их мягко наставлять. Давно уже не пытаюсь, бесполезно, отшутятся… и с точки зрения этикета будут совершенно правы, тут уж ничего не возразишь…

Сварог посмотрел на часы. Время в запасе имелось. Давненько уж он собирался коснуться морального облика самого ревнителя строгой морали, да все времени не находилось. А вот сейчас держитесь, господин новоиспеченный премо-канцелярист…

Он сказал не без вкрадчивости, едва ли не ангельским голосом:

— Знаете, Интагар, я тут предпринял исторические изыскания, довольно несложные и не уходящие особенно уж далеко в глубь времен — во времена вашей юности. И вот что узнал: во времена вашей юности и девушки, и юноши Гильдии, к которой вы принадлежали, шли на всякие модные ухищрения в одежде — как и члены других Гильдий, и дворяне, и крестьяне. Сейчас практически то же самое, разве что большинство модных ухищрений изменилось. Молодые люди делали отвороты на голенищах сапог шириной не менее чем в ладонь, вместо темных шейных платков носили разноцветные, яркие, шапки сбивали набекрень, непременно на левое ухо, модно было еще расстегивать пуговицы на кафтане или камзоле через одну. И много еще всякого, лень перечислять. Конечно, домой все возвращались, тщательно приведя себя в порядок — ваши отцы и матери на все это смотрели совершенно с тем же осуждением, с каким вы сейчас смотрите на немного укороченные девичьи платья. Что ничуть не мешало всем вам, оказавшись достаточно далеко от родительского дома, вновь придавать себе самый модный вид… Было ведь дело, Интагар? И вы голенища заворачивали, яркие платки носили, и все прочее?

— Приходилось… — проворчал Интагар не без смущения. — Нужно же было не ударить в грязь лицом перед друзьями. Да и девушки… Молодые мы были, ветер в голове…

— Вот именно, — сказал Сварог. — Ключевая фраза. Молодые мы были, ветер в голове. Я могу сказать о своей юности то же самое.

Интагар, в некоторых случаях проявлявший крайнее упрямство, продолжал безразличным тоном:

— Вы правы, конечно, государь. Но есть еще граф Гаржак и герцог Лемар…

Еще более вкрадчиво, еще более ангельским тоном Сварог спросил:

— А если мы вспомним о тетушке Талажи, хозяйке вполне приличного и процветающего кабачка «Индюшка и грабли» на улице Стекольщиков?

— Докопались-таки… — проворчал Интагар не без смущения, глядя в сторону. — Это, конечно, ваши люди? У других не получилось бы, как ни старались…

— Конечно, мои, — сказал Сварог. — Вы все эти годы мастерски конспирировались — но мои люди, в отличие от, как вы выражаетесь, других, располагают кое-какими техническими средствами… Успокойтесь. Просто не на что пенять. Дело совершенно житейское. Вы вдовец, тетушка Талажи — вдова, все у вас началось, когда вы уже оба овдовели. Обстоятельства скорее уж располагают к вам — все это длится двенадцатый год, едва ли не устоявшийся брак, и на стороне вы оба утех не ищете. Когда переехали в Латерану, приложили немало усилий, чтобы и тетушке Талажи удалось обустроиться здесь, деньгами помогли нешуточными… Похвально, право. Послушайте, Интагар, поговорим попросту, как мужчина с мужчиной. Почему бы вам на ней не жениться? Что мешает?

— Одно-единственное, — с тяжким вздохом сознался Интагар. — Мы с Родой боимся, что дочки мои воспримут это как-то не так, и будут всякие сложности…

— По-моему, вздор и надуманные страхи, — сказал Сварог уверенно. — Они у вас девушки умные, я надеюсь, все поймут правильно. Вы, в конце концов, вдовец и еще не стары, а ваша подруга вовсе не разбивает семью. Я искренне надеюсь, вас не останавливает то, что вы теперь обладатель золотого дворянского пояса, а тетушка Талажи остается в Медной Гильдии, в градских обывателях? Если это так уж принципиально, я поручу моим людям — и в два счета смастерят кучу вполне убедительных «старинных» бумаг, неопровержимо доказывающих, что тетушка Талажи — старого дворянского рода, давным-давно катастрофически обедневшего. Такое в жизни случается и без поддельных дворянских грамот, уж вы-то должны знать.

— Да нет, об этом как о препятствии вообще речи не идет.

— Ну тогда что вам мешает? — спросил Сварог. — Вдобавок ко всему, обе ваших дочки вот-вот упорхнут навсегда из отчего дома, так что самое время ввести в него жену…

— Да я давно уже подумываю. Только никак не могу решиться, уговорить Роду. Это я-то… Смешно, но так оно и обстоит — не решаюсь…

— Возьмите да и решитесь, — сказал Сварог. — Это, конечно, тот случай, когда и король не волен приказывать, если он не дурак и не законченный самодур. Я вам от чистой души советую. Наберитесь решимости…