Чудовища в янтаре. Дыхание мороза

Его покойный предшественник на снольдерском троне науку финансировал, как сказали бы в Советском Союзе, по остаточному принципу. За что давно снискал потаенную ненависть всего ученого люда и особенно студенчества. Нетрудно догадаться, что студенты оказались среди тех, кто особенно бурно отмечал гибель от рук злодеев прежнего короля и коронацию нового: новый король — это всегда новые надежды…

Сварог их ожиданий не обманул: он был убежден, что на науке (как и на армии) экономить не следует. Узнав, что за семь лет возвели всего-навсего каменную коробку, не только без окон, дверей и настеленных полов, но и без крыши, он вызвал барона Грауша, Хранителя Сокровищницы (то бишь министра финансов), и поставил задачу. Как это всегда с министрами финансов водится, барон стал жаловаться на плачевное состояние казны (не то чтобы врал, но изрядно преувеличивал). Сварогу все равно нужно было строить своих только что обретенных снольдерских министров — и он легонько постучал кулаком по столу, намекнув мягко, что и министры, как нас учит история, порой кончали скверно — иногда и вовсе скверно.

Казна и в самом деле пребывала не в лучшем состоянии, но все же не настолько, чтобы не нашлось более-менее приличной суммы — в особенности если урезать другие, не столь важные для государственных интересов статьи расходов и присовокупить доходы от кое-каких выморочных поместий, согласно традиции, перешедших под королевскую руку. А вскоре Сварог как-то нечаянно (ну, так уж получилось) стал и Первым Патрицием Балонга. Часть денег, безжалостно им взятая из Круглой Башни, тоже была пущена на строительство.

Разумеется, здесь незнакомы были с советским термином «ударная стройка». Но издавна имел хождение другой, по сути, в общем, и не отличавшийся: «Стройка королевского внимания». Так что работа закипела. Нисколечко не халтуря, за год с небольшим здания довели до ума, отделали и обставили, обустроили лаборатории. Ну, а традиция торжественного открытия зданий здесь издавна была распространена в точности так, как на Земле.

Сварог прискакал туда за квадранс до начала церемонии — заранее не извещая о своем приезде, со статс-секретарем и тремя ратагайцами. Объяви он заранее, устроили бы, как полагается, исполненную дурацкой пышности церемонию: Сварог в мантии и короне, раззолоченная свита, гвардейские караулы в парадных мундирах и прочие излишества. Да вдобавок церемонию пришлось бы готовить в сжатые сроки в течение ночи.

Там все было уже готово: лектора, профессора, деканы всего университета с его Магистром во главе — при полном параде, при орденах, у кого были, в мундирах титульных чинов, у кого имелись. Полторы сотни студентов химического факультета в синих мантиях и четырехугольных беретах, с начищенными зубным порошком серебряными шевронами на правом рукаве (забавно, но здесь в университетах, как в военных училищах на Земле, количество оконченных курсов сопровождалось соответствующим числом шевронов). Тут же, за цепью одетых в парадную форму университетских стражников со старинными гуфами — студенты других факультетов, а уж за ними — толпа зевак.

На почетном месте двумя отдельными группами — архитектор здания и строившие его инженеры, а также немалое число почетных гостей — как бывало и на Земле, не имевших отношения ни к университету, ни вообще к науке, — но так уж исстари заведено. Университетские знамена и вексиллумы, оркестр и три старинных пушки для салютов. В общем, немаленькое торжество по всем правилам. Перед парадным крыльцом, как полагается, стояла переносная ораторская трибуна в два человеческих роста — красивое добротное сооружение из черного сильванского дерева, украшенное золоченым орнаментом, гербом университета и неизменными совами, символом знания.

Вот тут-то к господину Магистру подошел статс-секретарь и сообщил на ухо: так уж получилось, что в последний момент король Сварог нашел время для участия в церемонии — и как высокий покровитель наук, и как человек, имеющий некоторое отношение к успешному завершению строительства. По природной скромности своей король не велел откладывать церемонию (что непременно пришлось бы сделать для организации должных торжеств), а потому просит начинать. В полном согласии с древними университетскими традициями смиренно просит также разрешить ему произнести речь первым.

Ученые мужи, пережив короткое остолбенение от вполне понятных удивления и восторга, как полагается, согласие моментально дали (как давали всегда, но традиция соблюдена — в данном случае король именно что смиренно просит, уважая университетские вольности).

Через минуту об этом объявил с трибуны университетский герольд. По толпе, словно ветерок по пшеничному полю, пронесся вздох удивления, настала тишина, и Сварог в сопровождении Магистра и университетского главного знаменосца с двумя фанфаристами прошел к трибуне. Оркестр грянул королевский гимн, потом гимн университета.

Сварог был одет не так уж и роскошно, скромновато для короля. Дождавшись полной тишины, начал речь. Он откровенно веселился — с утра настроение было прекрасное, а за ночь ничего скверного не произошло, если не считать кражи трех дорогих старинных ваз чернолакового фарфора из Музея изящных искусств — но это уже головная боль для Интагара и протектора. Произнеся некоторое количество пышных высокопарных фраз — значение науки в современном мире, польза знаний, благородство тяги к познанию и прочая казенщина — он заговорил уже иначе, чуть ли не просторечием — но именно такое любили и студенты, и солдаты. Припомнил пару исторических анекдотов из жизни корифеев науки прошлого, посетовал, что ему самому в университете учиться не пришлось (хотя такое на протяжении истории и случалось не с одним принцем короны), посоветовал господам студентам сегодняшним вечером вести себя чуточку скромнее, рассказал еще один анекдот — о том, как пришедший снимать комнату студент услышал от хозяйки, что до него здесь жил некий химик, увидел пятно на потолке и с пониманием спросил: «А это следы его экспериментов?» На что хозяйка ответила: «Нет, это сам химик». Аналога бородатого земного анекдота здесь явно не имелось — толпа прямо-таки взорвалась хохотом, не сразу и стихнувшим.

В завершение Сварог сказал: есть у него предчувствие, что в университетах когда-нибудь будут учиться и девушки. Вот тут уж хохот грянул такой, что стая вездесущих городских ворон ошалело сорвалась с окрестных крыш и деревьев и помчалась прочь от греха подальше. Все присутствующие оценили это как особенно удачную шутку: к девушкам в студенческих мантиях отнеслись бы примерно так же, как военные моряки к присутствию женщины на борту корабля. Правда, в отличие от военно-морского дела, здесь все же имелись редкие исключения, касавшиеся принцесс короны и крови и дворянок из особо старинных, титулованных родов — но исключения, согласно старой пословице, лишь подтверждали правило…

Под бурные, переходящие в овацию аплодисменты — ну в точности как на очередном историческом съезде КПСС, только искренне — он спустился с трибуны под звуки университетского гимна, вежливо отклонил приглашение Магистра занять почетное место на предстоящем вскоре пиру для факультета (уже в английском значении этого слова [5] ), сослался на неотложные государственные дела и прошел к своему коню в сопровождении бдительных ратагайцев, во все время его речи стоявших у подножия трибуны с руками на рукоятях сабель — ну, такой уж был народ, с подозрением взиравший на всех и каждого и делавших исключение лишь для Яны. Дай им волю, они и в туалет бы за Сварогом ходили до двери — очень уж серьезно относились к своим обязанностям.

5

В английском языке слово «факультет» употребляется в значении «преподавательский состав» (прим, автора).

Надев «маску», он непререкаемым тоном отправил сопровождающих во дворец, сказав, что ему вновь предстоит одна из тех встреч, на которые и король отправляется в полном одиночестве, причем на сей раз речь идет не об амурных, а государственных делах. Ратагайцы повиновались молча, но с нескрываемым неудовольствием на лицах. Оставшись в одиночестве, Сварог поехал шагом, ухмыляясь про себя, — прекрасно знал, что начнется в Латеране ближе к вечеру.

Сегодняшнее торжественное событие будут отмечать в точности так же, как День Бригиты — здешний аналог российского Татьянина дня, ежегодного студенческого праздника. Кабатчики и рестораторы заранее потирают руки в ожидании нешуточной прибыли, а наиболее беззастенчивые уже наклеили этикетки дорогих вин, келимасов и ликеров на всякую бормотуху, которую станут подавать гостям, когда те придут в столь веселое состояние души, что уже не будут толком соображать, что именно пьют. Правда, последуют и неизбежные убытки в виде поломанной мебели, разбитых окон и зеркал, битой посуды, а то и заушения корчмарей — в том случае, если все же сыщется достаточно трезвый знаток и определит, что вместо заказанного благородного напитка ему подсунули паленку. Однако прибыль обычно превышает все убытки настолько, что придется смиренно снести и легкие побои (серьезно увечить трактирщиков в таких случаях не положено, студенческая братия ограничивается подзатыльниками, пинками пониже спины и фонарями под глаз).