Чудовище для красавца

Химемия тихо засмеялась.

— Да, вы тоже слышали? Жена, — усмехнулся наемник, — решила чувства подновить. Но ведь не действует зараза, коли не было до этого заинтересованности. ...Понимаю вас. И уважаю ваши чувства… Конечно, верю. И нет, я не работаю на королевскую канцелярию, как обычно – вольный ветер, одинокий волк. Просто, как узнал о гостье этого поместья – я о вас – решил навестить. И помня о неуплаченном долге, я жду от вас письма, леди. Мне стыдно вспоминать моё паденье из окна, но ваша доброта спасла мне жизнь, и потому я помогу, не взирая на сложность дела… Да, миледи, решаю проблемы радикально.

На этом разговор был окончен. Графиня Сеа Хичтон изобразила реверанс.

Полукровка и Химемия вышли обратно в читальный зал библиотеки и распрощались.

— Бывайте, знатные господа. А вам, графиня, желаю не ошибиться в выборе. Удачи.

Три странных человека спешно покинули поместье Фаилхаит. На все вопросы «Кто были они?», участники ночного разговора заявляли любопытным: «Из храма, срочно надо было уточнить детали.» Но то всё утром, а пока всем надлежало вернуться к ночному сну.

Леонар держал бокал в руках. Взгляд его устремлялся в темные небеса, на лунную дольку, как в чаинках застрявшую в прозрачных облаках. Свет её озарял красивое лицо с обвиняющим взором. Будто луна в чём-то виновата. Взгляд тяжело упал на вошедшую Химемию. Вот она, истинная виновница его дум.

— Я вас, графиня, ждал. Желаю поговорить, — начал он спокойно.

Девушка задумчиво склонила голову чуть влево и кивком дала согласие. Садиться должным не сочла и остановилась в ожидании. Ей предстояло стать участником монолога, ибо диалогом он не мог быть по определению.

— Довольно любопытно знать, что кто-то ищет твоего расположения. Но вот таким вот образом! Простите, мне претят подобные методы! А вам?

И как же тут ответить? Может быть кивнуть? Или покачать головой? Едино, по-своему всё поймет мужчина. Химемия неопределенно вздохнула, не желая давать повод сомневаться в ней ещё сильней.

— Даже странно, отчего вы раньше не придумали сей занимательный план. Что проще – отравить. Нальете в кубок – выпью, и думаете, проникнусь чувствами?

Сдержаться графиня не сумела. Покачала головой и отступила на шаг. Лорд, напротив, вперед шагнул.

— Вам стоит признаться, леди. Ваших рук дело?

Графиня уперлась спиной в закрытую дверь и напряглась. Мужчина продолжал наступление, с каждым словом становясь всё ближе и склоняясь над ней всё ниже.

— Вам следует признаться! — требовал юный лорд. — И отказаться от права быть моей невестой!

Химемия затрясла головой. Она не знала, как сказать, но понимала боль разочарования. Потому молчала, желая сохранить чужое сердце. А её в тот час оказалось под ударом.

Молчи она и дальше, не затряси головой, Леонар просто бы расстроился и выставил невесту прочь из своих покоев, но сочтя «нет» ответом, он поднял для удара руку. Уже настроился, но понял, какой дурной поступок он совершает, и опустил ладонь. Смутился, наблюдая, как сжавшая юбку девушка не спешит её отпускать, а глаза поднимать.

— Снимите маску, — просил он. — Позвольте мне увидеть, каких демонов под ней вы прячете. Вы злитесь или полны печали? Лжете или искренни? За этой маской я вас не пойму.

Юный виконт смотрел в тёмные глаза: в них отражался лунный свет и океан сомнений. Графиня не выполнила просьбу – ушла в платяной шкаф. И долго в нём рыдала.

Глава 6

Из дневника графа Коллума Хичтон.

«… Отменная рыбалка. Хотя, пожалуй, правильнее назвать случившееся охотой.

Касатку заметили издалека. Подготовили шлюпку и гарпун, и вот, выбирали смельчака, который добудет нам всем мяса. Каково же было удивленье, когда на шлюпке оказалась зоркая безбилетница. Естественно, я попытался запретить: подошёл и попросил её обратно на судно. Но, вот незадача, эта женщина мне дала гарпун и затолкала в лодку.

Команда приняла идею «на ура» и отказаться значило признать свое бессилие против морской твари. Пришлось снимать дорогие одежды и сапоги.

Признаю, там было очень опасно, касатка нас едва не съела, но, демон, было весело…»

Снег выпал раньше положенного и принёс с собой брата Мороза и сестру Метель. Белая семья неделю обживалась в знакомых краях: разгоняла по норам зазевавшихся медведей и барсуков; деловито обхаживала деревья, стрясая остатки жухлой листвы; порошила снегом дорожки и тропки, скрывая ещё зеленую траву под блестящим покрывалом; сковывала водоёмы корочкой молочного ледка.

Солнце низко склонило голову, отказываясь светить по-летнему ярко и долго. Будто дремало над полосой заката несколько часов, а затем укрывалось ночным одеялом.

Сороки трезвонили о природном бунте наряду с голосистыми воронами. Зайцы внимали птичьему крику и деловито обновляли серые гардеробы на белые шубки. Им вторили шустрые белки, выбелившие спинки. Шустрые зверьки вовсю хвастались обновками, прыгая по деревьям.

В саду возле поместья Фаилхаит, на черных голых ветках висели забытые яблоки с шапками снега. А рядом чудные алогрудые плоды – снегири, слетелись стайкой на фруктовый пир. Последними яблочками лакомилась ещё одна залетная птица.

— Химемия! — вне себя от беспокойства кричал из чердачного окна лекарь. — Немедленно слезь с дерева и одень сапоги и шубу!

Девушка спрятала ещё два яблока за пазуху и легко спрыгнула в снег. Побарахталась в сугробе и спешно накинула светлую шубейку. Влажные от талого снега ноги сунула в сапожки с серебрёными заклепками. Чихнула и, придерживая маску, поспешила из сада вдоль стены поместья.

— Вот проказница! — с досадой махнул рукой Остин Хест. — Не свадьба тебе нужна, а ремень! — говорил он себе в успокоение. На самом деле лекарь радовался, что, не смотря на отношение жителей поместья девочка осталась всё таким же бодрым сорванцом.

Химемия несла трофейные плоды к себе, вернее, в шкаф Леонара, в котором упрямо продолжала жить.

Молодой лорд давно остыл и понял беспочвенность недавних подозрений, однако извинения он не принес. И вот, кошмар, все эти дни никак не мог поговорить с Онёр. То нет её, то занята, то просит не беспокоить.

— Обиделась, возможно? — решил так лорд и повернулся к вошедшей графине. Поперхнулся.

Привыкнуть к странностям нежеланной невесты с одной стороны было легко, с другой дико. Вот, например, сейчас она предстала в мокрой шубке, вся в соре из веток и с выпирающим животом, как будто бы на сносях. Руки убрала и разродилась – из-под подола выпали подмерзшие садовые плоды и по полу раскатились.