Чудовище для красавца

Лишь раз Химемия отвлеклась и получила ещё раз снегом, когда резко посмотрела в сторону конюшни. Поникла, будто что-то знала, но не желала говорить.

Ванная располагалась в углу дома и больше напоминала выходящий наружу природный источник – так искусно задекорировал её архитектор. Подогревалась вода огнём, очаги которого прятались под чугунной чашей в камнях. Прятать было где, чаша имела размер небольшого бассейна.

Желая доказать самому себе, что за глупой игрой он не потерял благородство, Леонар хотел предложить Химемии первой воспользоваться ванной, но, дойдя до дверей, удивился – он остался один. В какой момент невеста его покинула, Леонар не знал, но предположил: графиня ушла к лекарю.

«Возможно, ей нельзя мыться обычной водой», — подумал сын виконта.

Юный лорд задумался, но не вспомнил, чтобы ощущал какой-то посторонний запах от девушки. От неё продолжало пахнуть морем даже после продолжительной игры. А ещё он начинал подозревать, что его бесстыдно дурят.

— Кажется, я о ней слишком много думаю, — вслух произнес сын виконта.

— О ком же ты много думаешь, мой Леонар, — отозвался голос из чаши.

Его ждали.

Онёр встала. Нижняя рубаха соблазнительно облепила чувственную грудь, аппетитные бедра и вуалью подвенечного платья утонула в воде, расправляя щупальца кружев.

— Ты потерял дар речи, любимый мой?

Леонар пришел в себя, судорожно, на ощупь ища щеколду, чтобы обезопаситься от визита незваных гостей.

— Я просто сильно удивлен, любимая. В последние недели ты будто избегала моего взора.

— Прости, мне стоило подумать. Так много навалилось, — женщина облокотилась на край чаши и призывно развела руки. — Но хватит дум. Сегодня я твоя.

Привороженный красотою лорд как был, в сырой одежде, вошёл в горячую, отдающую травой воду. Содрогнулся всем телом от обжигающего тепла после холода зимы и в три шага достиг желанной женщины. Её объятия грели, обольщали и покоряли. Руки умело раздевали, а губы танцевали задавая такт.

Дымка мути отпрянула от сливающихся тел. Уплыли корабли-одеяния от резкой волны страсти. Прибились к краям чаши и потонули взметнув белым флагом рукава, пошли на дно под тяжестью драгоценных пуговиц рубахи, теперь они, словно пиратский клад, поблескивали на беспокойном дне волнующегося моря.

Волны били, выплескивали воду на пол пока не настал штиль и утолившие телесный голод люди не откинулись на край чаши.

— Я уже волновался, что ты начала ненавидеть меня, Онёр, — прижал к себе любимую Леонар. На столике стоял пригубленный бокал и сухофрукты с тремя конфетками в шуршащей упаковке. Одну лорд держал во рту – подарок с поцелуя. Вкус приторный – отрава для мужчины. Но он её сглотнул, не признаваясь, как не люб ему подобный вкус.

— О, нет! Как я могла? Я просто растерялась. Ты знаешь, всё так быстро изменилось. И ты уж скоро женатый человек. А я… вдруг я тебе наскучу?

— О чем ты? Я тебя люблю! И никогда не брошу!

— Ты успокоил мое сердце, — Онёр взяла бокал и выпила, но свой лорд так и не поднял повторно. Он не подозревал любимую, но относиться стал к вину с большим недоверием.

— Завтра на охоту, — вздохнул Леонар, ополаскивая руки от шоколада игриво подаренного губам любимой. — Ты присоединишься?

— Прости, но не могу. Гостей встречать положено большим столом. Поэтому всё слуги будут при делах. И я.

— Как жаль.

— Мне тоже, но знаю я, как обойти печаль. С тебя трофей: прекрасный, редкий.

Сын виконта с улыбкой пообещал привезти такой.

Настало время расходиться – вода остыла и остудила голову. Вопрос сухой одежды решили просто – вызвали колокольчиком слугу. И тот, за смущением пряча неодобрение, принёс одно простое платье и комплект мужского костюма.

В свои покои шёл молодой лорд с двумя оставшимися конфетами в кармане. Онёр просила забрать их. Оказалось, она взяла конфеты без разрешения из гостевой и теперь боялась, вдруг остальные Пай заметят. Не мог же Леонар ей отказать в подобной мелочи.

Послышались шаги по лестнице, и лорд котом скрылся за колонной, потушил свечу. Прошел кузен, с ним двое слуг – привести в порядок ванну и нагреть воды. Незамеченным пошёл Леонар в тени, и, будто вор, прокрался на второй этаж. Лорд очень тихо прошёлся по коридору. Попал к себе никем не пойманный подельник с двумя конфетами в кармане. Он посмеялся над собой, ведь совсем недавно с гордостью шагал из комнаты служанки, а тут вдруг кольнуло ощущение вины.

Но перед кем ему винить себя? Да и за что?

Онёр всё понимает и всё ему прощает. Ради неё все эти жертвы. А может, глупо даже полагать, ему перед невестой неудобно? За что? Её предупреждали, что любит он другую. И всё же, как-то глупо выходит дело. И куда теперь девать конфеты?

Из шкафа лился свет – вот и ответ.

Леонар постучал в дверь шкафа и ему открыли почти сразу. Химемия одела маску второпях, и та немного скосилась вправо. Её одежда вообще была вся в беспорядке – переодевалась в ночное одеяние и гостей не ожидала. И вышло, что поверх ночной рубахи висел бурнус, а маска еле прикрывала кожу. Графиня махнула на свечу, и та погасла. Недра шкафа обратились гигантской темной глоткой, лишь глаза невесты вопросительно блестели, словно две приманки чудо-рыбы. В ответ ей дали конфеты и пожелали добрых снов.

Химемия удивленно зашуршала угощеньем, вкусила и смаковала ещё минуты две.

На утро Леонар нашёл замену сладостям – два яблока лежали на его столе. И очень кстати: перед охотой ели скудно, если успевали. К поданному вину лорд не притронулся, попил воды. Постучал в шкаф, но ответа не дождался. Графиня ушла гораздо раньше и нашлась уже у конюшни в собравшейся толпе. И вновь неодобрительно смотрела на гнедого Раида.

Что ей не нравилось? Может, нетерпенье удалого жеребца, его рывки поводьев и попытки встать на дыбы? Так это от желанья пуститься вскачь!

Сама графиня уверенно сидела в седле своей кобылки, которая с благодарностью фырчала и кокетливо прикрывала глаза пушистыми ресницами. Совершенно не понимающая, отчего её знакомые четвероногие так напряжены и нетерпеливы, а двуногие вооружены.

Чужих не звали. Хотя явился без приглашения старый друг Леонара – Тённер Уль Тамир, чему сын виконта несказанно обрадовался и крепко обнял вместо слов. Торговец тканью присмотрелся к невесте друга. Спросил:

— Её пока не заклевали?

— Как видишь, что даже удивляет. Убогую жалеют.

— А что у неё за лошадь? Где-то я такую видал. Неужто степная? — спросил Тённер.

— Дикая? — удивился лорд, присматриваясь к невероятно спокойной крепкой скотине.

— Похожа. Ноги крепкие, хоть и коротковаты. Такая, как коза, по скату заберётся, да спрыгнет и дальше побежит.

— Да ну тебя, — посмеялся Леонар, — ноги поломает. Да и смотри, какая спокойная. Дикие такими не бывают.

— Верно мыслишь. Не благородная.

Женщинам никто оружия не дал. Для них охота – лишь прогулка, где каждая чей-то талисман, и дама служит для принятия бахвальств в виде мертвых туш животных. Мужчины же имели луки, арбалеты и ножи. Большинство с оттиском семьи, и все из прекрасной первосортной древесины-стали.