Чудовище

Как все тихо, неподвижно, свежо. Поднявшееся солнце озарило подстриженных зеленых зверюшек, среди которых - там и там - прятались телекамеры. Листочки густо покрыты росой, и казалось, под косыми ещё лучами солнца холодно горит лазурь. А дальше, на фоне лиловой голубизны, сияли редким и мелким золотом вершины белоствольных берез.

Не торопясь обошел дом. На площадке перед домом стояли два вертолета: тот, которым пользовался Курагин с сыновьями и маленький двухместный неизвестной мне марки. Мне нестерпимо захотелось взлететь. Два года назад на три месяца я застрял на Камчатке в лётном лагере вертолетчиков. У меня были свои проблемы, у них - свои. И делать было совершенно нечего, только медведей пугаться. Медведи были страшные, стоя на задних лапах достигали трех метров высоты и с любопытством заглядывали в пустые чердачные окошки брошенных домов. Не найдя ничего интересного, подцепляли лапой сруб, дом со скрипом наклонялся, морда лезла туда, а потом огромный толстый медвежий зад неторопливо удалялся в ближайший лес, чтобы вновь вернуться назавтра. Там же на досуге меня обучили летать на вертолете, и когда я сразу не разбился, уже доверяли машину не глядя: а пущай летает!.. А один из летчиков за эти месяцы обучил общую кошку Марфушку есть сырой лук и спорил с новичками, которые вначале начисто отвергали саму возможность... А кошка ела лук и плакала.

Помешать мне сейчас никто не може, подумал я. Подошел, открыл дверцу. Ключ зажигания торчал в гнезде. Я сел в пилотское кресло, пристегнулся включил мотор. Топливо было под завязку. Все о/кей. Винт над головой стал невидим. Я тронул ручку штурвала и медленно поднялся метров на двадцать. Сделал круг над полем. Ощущение полета как всегда непередаваемо! И к этому прибавлялось чувство свободы, которого я никогда в полной мере не испытывал.

Я посадил машину на старое место, дождался остановки винта и отключил мотор. Открыл дверцу, закурил. И вновь ощущение беспричинного счастья охватило меня. Так я сидел, смотрел на поле, деревья, проблески воды вдали между кустов, на жаворонка, вонзившегося высоко в небо... сидел, пока не докурил. Потом посмотрел на свои, упорно продолжавшие тикать часы. Восемь сорок два. Что оттягивать? Чем раньше поговорю с Ирой, тем лучше.

ГЛАВА 32

МЕСТЬ И НАГРАДА

Она, конечно же, не спала. Только переоделась в красное, очень идущее ей платье, с широкой, не поспевавшей вслед и путавшейся в ногах юбкой, когда она бросилась на мой стук к приоткрытой двери.

И не успел я войти, как она кинулась мне на шею, упала в мои объятия и стала осыпать лицо поцелуями.

Я сначала обнял её не сильно, но затем крепко объватил за плечи. Ее ресницы трепетали, словно крылышки у мотылька, а взметнувшиеся волосы щекотали мне щеки.

Я стал целовать её - сначала быстро, жадно, потом медленно, подолгу. Губы е раскрылись, по телу пробежала дрожь.

– Любимый!
– выдохнула она изо рта в рот.

Прижав её к себе с такой силой, что её дрожь передалась и мне, я продолжал целовать её, пока она не высвободила голову и не спросила:

– Хочешь, мы сегодня же поженимся?

– Кто на самом деле "Ангелочек"?

Я почувствовал, как она вся напряглась, издала какой-то гортанный звук, отпрянула и широко раскрытыми глазами уставилась на меня. Ее серые глаза сверкали, в их колдовских глубинах можно было безнадежно пропасть.

– Ты же знаешь. Отец Александра, Константин Семенович Курагин.

– Нет, котенок. Сдается мне, что Ангелочек и ты - это одно лицо.

Она внимательно всмотрелась мне в лицо и засмеялась. Потом освободилась из моих объятий, отошла к окну и села в кресло.

– Что это тебе пришло в голову? Это же... не понимаю, - она попыталась рассмеяться и на этот раз ей удалось лучше.

– Охотно объясню. Понимаешь, котенок, когда я попал сюда и сразу окунулся в ваши события, я все не мог понять главного: кому и зачем понадобилось тебя похищать? Вчера Иван, конечно, все логично объяснил. Действительно, Михаил Семенович, похитив тебя, вполне мог и над братом последний раз посмеяться и спровоцировать синовей на действия. Но неужели с его деньгами и властью он не мог бы найти более простой и надежный путь? Насколько я его узнал за такое короткое время, для него не существовало преград в достижении цели. Тем более, моральных преград. Зачем ему было провоцировать ссоры, если он вполне мог приказать убить сыновей. Отцовских чувств - он сам мне признался - никогда ни к кому не испытывал. И все-таки это было логичное объяснение, и его вполне можно было бы принять. Но уж слишком во всем чувствовалась твоя тень. Во всем, что здесь происходило. В журнале писали, что ты сразу после медового месяца взялась помогать мужу в делах и так успешно, что тебе сам хозяин стал доверять. И тут же Михаил Семенович увлекается тобой как мужчина. Тем же грешен Иван Курагин. Здесь в поместье все тебя любят, Николай, вон, хотел стать твоей опорой.

– Это плохо?
– приглушенным голосом спросила она.

– Что плохо?

– Что меня все любят?

– Конечно, нет. Но я лично ещё не встречал таких ангелочков, чтобы абсолютно все их любили.

Когда я назвал её ангелочком - случайно, конечно, - её глаза расширились. Она ничего не сказала, а я сделал вид, что не заметил её реакции. Я продолжил:

– Знаешь, где можно встретить таких людей, которые могут вызывать лишь любовь и уважение? Среди разведчиков. Я было заподозрил, что тебя могли внедрить в эту олигархическую семейку, но ты слишком молода, а профессионалов учат годами. Нет, в случае с тобой, это врожденное. Я имею ввиду твои способности нравится. Ты сознательно вела себя так, чтобы не только ни с кем не ссорится, но и заставить полюбить себя. И вчера меня осенило. Когда Иван тут рассказывал, Николай держал меня под прицелом автомата, а ты прикуривала мне сигарету. Просто кусочки мозаики сложились в картину. Я вспомнил почему-то, как твои похитители, когда везли меня топить, говорили, что Ангелочек уже, наверное, их ждет, гневается и вообще, она шкуры с них спустит в случае чего. Понимаешь?

– Продолжай, - спокойно сказала она.
– Мне приятно видеть, как ты радуешься своим открытиям. И синяки тебя не портят. Ты выглядишь, как настоящий мужчина.

– А мне с тобой целоваться понравилось.

– Пожалуйста продолжай, - сказала она и улыбнулась.

Я был немного озадачен её реакцией. А ещё тем, что не мог вызвать в себе необходимого гнева и неприязни, которые должен испытывать каждый честный человек к любым преступникам. Все выходило как-то странно.

– Я вроде заканчиваю. Я вчера вспомнил, что Ангелочек, о котором говорили твои похитители, был женского пола. Они говорили - "она будет сердиться". Не он, а она. И вот вчера меня осенило, что на роль Ангелочка вполне подходишь ты. Что ты на это скажешь? От всего, что произошло здесь за эти дни выиграла только ты. И как выиграла! Ты теперь наследница всего имущества Курагиных. Ты владелица всех личных капиталов семьи, всех акций, счетов, предприятий, банков. Тебя, конечно, попытаются надуть, но учитывая выказанные тобой способности, всем этим черным директорам во главе с Борисом Игоревичем может ещё плохо придется.

Ира внезапно встала. Подошла ко мне вплотную и стала внимательно смотреть мне в глаза. На её лице, во всяком случае, я не мог заметить смущения, злости, досады. Может быть, легкое сожаление.

– Хорошо, - внезапно сказала она.
– Я тебе все расскажу, если ты этого хочешь.

– Конечно, хочу.

Она взяла меня за руку и повела в соседнюю комнату. Здесь я ещё не был. Хотя эта большая гостиная была чем-то похожа на первую: ковер, только белый, полностью закрывал пол, на стенах серо-голубые обои, кремовые занавески и такого же цвета мебель. В большом кресле возле стеклянного столика с напитками и бокалами, сидел крепостной староста Петр Алексеевич Волков. Очевидно, он слышал наши объяснения; дверь была все время приоткрыта.

Очень интересно!

– Петр Алексеевич!
– весело сказала Ира.
– Ванечка отказывается брать меня в жены.

– Может ещё не все потеряно?
– благообразное лицо демократа, директора школы и крепостного старосты расплылось в усмешке.
– Может, когда он все узнает, он переменит к тебе отношение.

– Короче!
– решительно прервал их я. Мне надоело слушать их веселые намеки.
– Что вы хотите сказать?

– Дело в том, Ванечка, что я Курагина.

– Ну конечно, у тебя же фамилия мужа, - не понимал я.

– Нет, я Курагина по рождению.

Вид у меня, наверное, был здорово обалдевший, потому что Ира невольно рассмеялась. Усмехнулся и Петр Алексеевич.

– Да, я дочь Константина Семеновича Курагина и сводная сестра Александра. Константин Семенович не раз приезжал в Екатеринбург и там познакомился с моей матерью. А потом родилась я. Отец немедленно зарегистрировал меня на свою фамилию. Он меня очень любил и в детстве всегда называл Ангелочком. И жили мы хорошо, потому что для нас с матерью отец ничего не жалел. А когда он, все-таки, собрался жениться на моей маме, его убили. Все знали, кто это сделал. По чьему приказу. После этого у нас все кончилось: деньги, уважение окружающих, мое детство. И я поклялась отомстить убийце. Я поклялась, что воздам ему многократно. Я поклялась, что на земле будет только один представитель Курагиных - и этим представителем буду я. Исключая Александра, он мой брат и знал это. И помогал мне. Да, Ангелочек я. Я не знала, что отца в детстве тоже звали Ангелочком. Хотя он всегда был красивым. Теперь ты все знаешь. Ответь, можешь ты теперь осуждать меня?

У меня была такая муть в голове, что свои робкие ощущения даже не пытался воплотить в слова.

– Иван Сергеевич! Почему бы вам серьезно не обдумать предложение Ирины Константиновны? Мы это уже с ней обсудили и пришли к выводу, что вы будете идеальным супругом. К тому же, Ирина Константиновна к вам весьма и весьма неравнодушна.

– Это почему же?
– невпопад спросил я, но он понял.

– Потому, что вы доказали свою жизнестойкость, отсюда и в дальнейшем за вас и вашу супругу можно будет не беспокоиться. Кроме того, вы не бизнессмен, значит, по-крупному воровать не будете.