Чума из космоса (пер. О. Колесникова)

Он взял ее за руку. Почувствовав прикосновение, Нита подняла взгляд и прочитала в глазах Сэма то, о чем тот думал и что чувствовал. Он нагнулся и поцеловал ее в полные губы, потянувшиеся к нему.

– Мне кажется, я должна быть благодарна болезни Рэнда, – сказала Нита чуть позже. – Женщины – это инстинкты, дорогой. Без нашей нынешней напряженной работы ты, вероятно, остался бы прежним тихим работягой, посвятившим жизнь важнейшей работе, на которую женщины не обращают никакого внимания.

– Не придающим никакого значения и не обращающим внимания?

Ладонями он чувствовал тепло и упругость ее тела. И тут в темноте зазвонил телефон.

– Проклятье! – сердито сказал Сэм.

Нита рассмеялась и мягко высвободилась из его объятий.

– Я знаю, что ты чувствуешь, – сказала она, – но я должна ответить на вызов.

Он улыбнулся и, помедлив, отпустил ее.

Она включила свет и подошла к телефону. Дождь притих, но ветер еще стучал в окна. Сэм взглянул на город внизу, казавшийся страшно беззащитным. С двенадцатого этажа открывался вид до самой Первой авеню.

Единственным движущимся предметом был бело-зеленый полицейский автомобиль, который секундой позже исчез в одной из боковых улиц. Позади забормотали голоса: Нита включила видео. Когда он обернулся, девушка выпрямила свое стройное тело, и Сэм почувствовал, что кровь по его жилам побежала быстрее.

– Я умоюсь, переоденусь и после завтрака появлюсь у них, – сказала она. – Через час конференция, вероятно, что-то вроде военного совета. Она сказала, будет присутствовать сам профессор Чейбл.

– Она?

– Секретарша доктора Мак-Кея, теперь секретарша Перкинса.

– Она упомянула мое имя? В больнице знают, где я?

– Нет, она только сказала, что я должна прийти. Может быть, само собой разумеется, что ты будешь на заседании?

– Действительно? Я всего лишь ассистент врача. Так меня назвал Перкинс, не так ли?

– Ты должен быть там, Сэм.

Он немного сердито улыбнулся.

– Буду.

* * *

Конференция проходила в помещении, слишком большом для тридцати ее участников. Большинство Сэм знал. Это были руководители отделов, исследователи, которые отвечали за работу групп, даже двое в мундирах общественной службы здоровья.

Когда он вошел в зал, у него появилось чувство, что ему не следовало приходить. Нита, казалось, чувствовала то же самое. Она взяла его за руку и отпустила только тогда, когда он сел на свое место.

Знакомые кивали ему и приветственно поднимали руки.

– Вы доктор Бертолли? – спросил позади Сэма низкий голос с ярко выраженным акцентом.

– Да, это я, доктор Хатьяр, чем могу…

– Как вы себя чувствуете?

Хатьяр нагнулся вперед, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Сэма. Кто-нибудь, вероятно, другой почувствовал бы себя неловко от такого пристального внимания, но Сэм познакомился с людьми из окружения венгерского иммунолога, когда тот работал в больнице. Никто не сомневался, что этот врач – гений. Его радиационные сепараторы заменили прежнюю аппаратуру почти во всех лабораториях мира. Но насколько этот Хатьяр был близорук, настолько же он был тщеславен. Ему давно уже следовало пользоваться линзами, но он отказывался их носить и не признавался в своей близорукости. В лабораториях недостаток доктора был почти незаметен, но сильно усложнял его общественную жизнь.

– Как вы себя чувствуете? – повторил Хатьяр.

Он буравил Сема взглядом.

– Я очень устал, доктор. Мне нужно выспаться. Но это все, никаких симптомов болезни Рэнда.

– Можно не обратить внимания на легкую лихорадку. Вы уверены, что у вас нет слабого, незаметного озноба?

– Совершенно уверен.

– Ну, тогда у меня еще остается надежда. Я охотно приготовлю из порции вашей крови сыворотку. Конечно, в нашем распоряжении достаточно всякой сыворотки, но вся она приготовлена из крови людей, которые потом умерли. Мы с вами, может быть, сумеем выделить антигены и…

– Сэм, я думал, вы сейчас в машине скорой помощи!

Слова, которые прервали их разговор, звучали холодно и с оттенком выговора.

Сэм повернулся к Эдди Перкинсу.

– Да, я состою на службе скорой помощи. Последний выезд продолжался почти двадцать часов. Положение в городе становится все более катастрофическим.

– Я понимаю. Вас пригласили на эту конференцию?

В глазах Перкинса горел гнев.

– Нет, – сказал Сэм с победной улыбкой, которая не ускользнула и от других.

– Тогда мне очень жаль, Сэм. Я боюсь, что должен попросить вас…

– Кто вы такой, черт побери? – взревел Хатьяр.

Он подался вперед, чтобы рассмотреть лицо того, кто прервал их беседу.

– Я Перкинс, доктор Хатьяр, ассистент доктора Мак-Кея. Я исполняю его обязанности, пока…

– Ну, тогда выполняйте их дальше и не мешайте нам.

Огромная рука Хатьяра сжала руку Сэма и удержала его. Перкинс стоял красный. Сэм почувствовал удовлетворение, но одновременно он понимал, что эта стычка ухудшила его отношения с Перкинсом.

Профессор Чейбл постучал маленьким молоточком. Группы рассредоточились, стулья были пододвинуты к длинному столу. Чейбл сел и уставился на бумагу, лежавшую перед ним, потом тихо заговорил:

– Для начала должен сообщить, что эта конференция созвана Всемирной Службой Здоровья. Я попросил доктора Перкинса, взявшего на себя обязанности Мак-Кея, собрать вас, чтобы доложить вам о положении, сложившемся в настоящее время. Я получил все ваши докладные и благодарю вас за то, что вы держали меня в курсе происходящего. Наша деятельность в ВОЗ в первую очередь связана с контролем переносчиков инфекции; мы также создаем карантинную зону. Борьбой с болезнью занимаются местные институты, связанные с несколькими военными отрядами, но скоро развитие эпидемии достигнет такого уровня, что мы вынуждены будем применить радикальные меры. Но прежде мне хотелось бы знать наверняка, что еще нам предстоит сделать и чего вы надеетесь достичь в борьбе с этой болезнью.

Когда он умолк, в помещении воцарилась мертвая тишина. Наконец Эдди Перкинс откашлялся и оглядел собравшихся.

– Может быть, будет лучше, если я сделаю короткий обзор ситуации, сложившейся к настоящему времени. Болезнь Рэнда в ста случаях из ста приводит к смерти, она остается неизлечимой, и ее жертвы умирают через двенадцать часов после заражения. Исключений из этого правила до сих пор не было. Использование поддерживающих средств позволяет продлить этот срок до сорока двух часов. Итак, существует надежда…

– Чушь! Не существует ни малейшей надежды, – сердито сказал доктор Хатьяр. – Не существует ни способа лечения, ни способа предупреждения этой болезни. Единственное, что мы можем, это отдалить на пару дней неизбежный конец.

Перкинс прилагал видимые усилия, чтобы сдержаться.

– Может быть, это правда, доктор Хатьяр, но не забывайте, что я сделал только очень приблизительный обзор. Может быть, настал подходящий момент, и вы проинформируете нас о прогрессе, которого достигла команда иммунологов?