Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный самовар (пьянки шестьдесят девятого года)

— Пора, — сказал Чекунов, поднялся и снял с плеча автомат. — Доставай свой антиквариат, Петя.

Арефьев вытянул из-за пояса «ТТ», с брезгливостью посмотрел на него, спросил:

— Только из него?

— Только из него, — твердо сказал Чекунов. — Я подведу его к тебе на пять шагов. Промахнуться будет просто невозможно.

— Я и с десяти не промахнусь, — заверил Арефьев.

— Что ж, тогда начнем, — решил Чекунов и поднял автомат.

Короткая очередь прострочила грудь Арефьева. От выстрелов в упор дымились нагрудные карманы гимнастерки, а на спине клочья хаки стали дыбом. Арефьев постоял секунду и упал лицом вниз. Труп Арефьева на земле, раскинувший руки. Пошла кровь. С начала нехотя появилась из-под тела, а потом потекла разливом. Стараясь не ступить в кровавую лужу, Чекунов обошел труп и остановился у правой руки, недалеко выронившей пистолет. Достал из кармана чистейший носовой платок, тщательно обмотал им рукоятку «ТТ» и только тогда взял его в правую руку. Выпрямился и, не глядя на мертвого Арефьева, быстро зашагал ко второму ориентиру — трем муравьиным кучам и березке. Остановился, осмотрел себя, взял в левую руку автомат навскидку (в правой был пистолет Арефьева) и вдруг пронзительно и страшно закричал:

— Александр Иванович! Александр Иванович!

Он кричал беспрерывно, очень медленно отходя к первому ориентиру, чтобы как можно более сократить расстояние между двумя трупами: уже существовавшим в мертвом своем естестве и будущим. И полянку искал — не хотел со Смирновым сразу сталкиваться вплотную. Вот он просвет и круглое пространство диаметром метров в тридцать. Что доктор прописал. Чекунов остановился посредине поляны, оценил позицию, внутренне одобрил и опять закричал.

— Александр Иванович! Александр Иванович!

Смирнов явился с ожидаемой стороны и спросил:

— Арефьева убил, что ли?

И вдруг в пятнадцати метрах от себя увидел в левой руке Чекунова автомат навскидку, а в правой — пистолет «ТТ».

— Подойди ко мне ближе, — приказал Чекунов.

— Это чтобы ты из «ТТ» не промахнулся? — спросил, не двигаясь Смирнов. Он не ожидал ответа, он размышлял вслух: — Так. Патологический убийца Арефьев убил подполковника Смирнова из всем известного «ТТ», а не по своей вине чуть опоздавший доблестный лейтенант Чекунов автоматной очередью срезал убийцу. И труп Арефьева уже готов, и его отпечатки на рукояти «ТТ» имеются, вон их ты платочком сохраняешь. Есть, правда, некоторая перемена мест во времени и пространстве, но от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Верно, так задумали, Витя, да?

Автомат у Смирнова висел на ремешке через плечо, знаменитый парабеллум явственно проглядывался объемом в сбруе под курткой. Он был безоружен, он был в его, Чекунова, власти, и он, Чекунов, может сделать с этим ментом все, что захочет. Радостно чуть кружилась голова, от диафрагмы к лицу, веселя, пошла теплая волна, захотелось дышать, вольно и глубоко, и он задышал. Счастье?!

— Говори, говори, развлекай меня, москвич сраный. Тебе лишние полминуты жизни, а мне удовольствие, как в театре.

— Ты — сявка, Чекунов, — единственное, что сказал после этого Смирнов.

— Все, поговорили, — обозлился Чекунов. — Иди ко мне.

Смирнов медленно-медленно сделал первый шаг навстречу Чекунову.

— Быстрее! — завизжал тот. Второй шаг, третий, четвертый. Чекунов считал смирновские шаги. На пятом он начал поднимать «ТТ» на уровень глаз. Шестой. Пора целить в лоб.

И вдруг чекуновское сердце оборвалось и безостановочно понеслось вниз: в солнечное сплетение, в желудок, в мочевой пузырь, в пятки… Холодный металл коснулся его шейных позвонков, и одновременно голос человека, привыкшего повелевать, спокойно приказал:

— Я в любом случае выстрелю раньше. Роняй цацки на землю и — руки на голову.

Чекунов узнал голос Казаряна — кинорежиссера и бывшего лучшего оперативника Москвы. Сам не зная как и почему, он, не оборачиваясь, послушно уронил автомат и пистолет.

Сей момент Казарян, правой рукой развернув его, левым крюком в полную боксерскую ученую силу нанес удар в печень. Чекунова скрутило, и он боком упал на землю.

— Стоило ли? — спросил подошедший Смирнов.

— Нет, ты больной или дурак!? — почти с акцентом вскричал Казарян. — Стоило, еще как стоило! Ты бы себя на мушке посмотрел!

— Ну, и каков видок был? — ернически поинтересовался Смирнов.

— Неважный был видок, Саня, — не обрадовал его Казарян. — Сильно страшно вот так под пулей стоять?

— Страшно? Вроде бы и не страшно… но ужасно боязно.

— Да нет, ты вроде уже и ничего, — успокоился Роман. — Уже и шуткуешь. Что с ним делать? — И он брезгливо носком туристского ботинка потрогал Чекунова. От прикосновения тот застонал. Оклемывался.

— Здесь допросить, пока тепленький, и расколоть до жопы. Он, по сути, знает про это дело больше всех местных.

— А ты спрашиваешь, стоило мне ему врезать или не стоило! Очень даже полезно для предваряющей хороший допрос подготовки.

Делать нечего: Чекунов открыл глаза. Казарян присел рядом на корточки:

— Проснулся, поганец, выспался? А то еще разок усыплю?

Чекунов, насколько мог энергично, поводил свою голову щекой по земле: не хочу, мол, таким образом засыпать.

Казарян быстро, осторожно и умело обыскал его. Из-за пояса вытащил «ПМ», отстегнул бебут в ножнах, из голенища вытянул запасной нож-финку, в карманах нашарил две пары наручников. И по мелочам: запасные обоймы, ключи от «газика», связку отмычек, милицейское удостоверение.

Чекунов лежал, как колода.

— Куда это барахло? — спросил Казарян.

— Потом в их нору сложим, — решил Смирнов и приказал Чекунову: — Вставай, поганец.

Казарян повесил чекуновский автомат себе на плечо, «Макарова» сунул в карман куртки, а остальное ногой брезгливо отшвырнул в сторону. Чекунов лежал, в безнадежности не решаясь двигаться.

— Кому сказано? — угрожающе напомнил Смирнов. Их терпение испытывать уже было невозможно. Чекунов сначала сел, а потом неуверенно поднялся. — Пойдем на твоего Арефьева посмотрим. Проводи его, Рома.

Чекунов, а за ним Казарян со своим «Вальтером» нешибко побрели. Смирнов взял две пары наручников и «ТТ» с обвернутой носовым платком рукояткой. «ТТ» он упрятал тщательно во внутренний карман и последовал за неторопливой парочкой.

На кровь неизвестно откуда налетели здоровенные золотисто-синие мухи. Они кружили над Арефьевым, издавая победительный гул, потому что подошли мешавшие им люди. А мухам жадно желалось присесть на слегка затвердевшую кровь и сосать ее, сосать…

— Здоровый, лось, тренированный и дурак, — подумал вслух подошедший к трупу Смирнов. — Это я не об Арефьеве, это я о тебе, Чекунов, — пояснил он. — Может, ему наручники надеть, Рома, чтобы без лишнего пригляда и хлопот?

— Есть смысл, — согласился Казарян. — Спереди, сзади?

— Спереди. Пожалеем, — решил Смирнов, протягивая пару наручников Роману. — Просто пусть руками по сторонам не размахивает.

Чекунов безропотно дал надеть на себя наручники.

— Куда посадить засранца? — поинтересовался Казарян.

— Вот на этот сук, где они вместе с живым Арефьевым сидели, — сказал Смирнов и вспомнил: — Он ему еще последнюю папиросу дал выкурить… Курить хочется, Рома.

Чекунов в ужасе глядел на Смирнова. Казарян без звука протянул пачку сигарет Смирнову и, ожидая, когда тот достанет сигарету, зажег спичку, умело закрывая огонек ладонями. Смирнов склонился, прикурил, сделал первую целебную затяжку.