Чумная

Чувствую, как меня обнимает маленькая дроу, и плачет, уткнувшись в грудь. Меня назвали «мамой», как же это странно. Я с трудом поднимаю руку, и обнимаю её. Глаза закрываются, я засыпаю, держа одной рукой свой живот, а другой свою названную дочь.

Глава 23

Мне снятся неясные сны. То из моего мира, то из этого. Всё переплелось — мои и Элисаль воспоминания. Когда прихожу в себя — чувствую холод, тело дрожит. На мне одеяла, иногда обнаруживаю рядом Шарайс.

— Что. — Спрашиваю тихо я. — Там?

— Всё хорошо. — Отвечает девочка, и даёт мне очередную порцию какой-то настойки. — Всё хорошо, он всё ещё с тобой.

— Ты обманываешь. — На глаза наворачиваются слёзы.

— Нет, всё хорошо, тебе нельзя плакать, спи, просто спи. — Голос девочки отдаляется, появляется эхо.

Снова проваливаюсь во тьму. Опять непонятные картинки, всё перемешано. Иногда, во тьму, ко мне приходит Славиэль, просто смотрит на меня, но ничего не говорит. В её взгляде нет укора — и меня это успокаивает. Поворачивается, и медленно уходит, а я пытаюсь бежать за ней, догнать и развернуть — но ничего не выходит. Падаю в бездну, просыпаюсь в очередной раз.

Рядом под одеялом прижалась девочка, сейчас спит. Почувствовав, что я вздрогнул, она поворачивается ко мне лицом, и обнимает.

— Как ты? — Спрашивает.

— Не знаю, слабость. — Отвечаю.

Глажу свой живот — боли больше нет. Ничего непоправимого не случилось, но я был к этому очень близок.

— Сейчас, подожди. — Она выбирается из-под одеял.

Возвращается через пол минуты, даёт мне очередную настойку, я молча выпиваю. Опять клонит в сон. Успеваю только почувствовать — девочка ложится рядом под бок, устраивается поудобнее и обнимает меня. Так и засыпаем.

Опять снятся странные сны. Вижу свои похороны, в том мире, на них собрались все — Ли, Элисаль, Кренон, Гунтор и даже пришёл Серёга. Никто меня не оплакивает. Я пытаюсь им что-то сказать, но нет — не слышат. Гроб опускают в могилу, мне кажется, что кто-то даже плюёт вслед.

— Остановитесь, я живой! — Кричу и просыпаюсь.

Тяжело дышу, воздух холодный и обжигает лёгкие.

— За что, остановитесь… — Шепчу вслед уходящим видениям.

— Плохо? — Спрашивает девочка.

Она в углу пещеры, сидит обняв коленки и укрытая пледом из наших запасов.

— Нормально. — Говорю ей: — Хочешь огонь разведём?

— Нет, нельзя. — Качает она головой: — Там постоянно по дороге носятся, ищут нас, наверное, город два дня горел.

— Нет, нас не ищут. — Ободряю её, вспоминая: — Клан твоего отца отказался от твоей смерти, её глава принесла себя в жертву ради того, чтобы сохранить жизнь своей дочери.

— Кому бабушка принесла себя в жертву?! — Удивлённо восклицает Шарайс.

Я молчу какое-то время, соображая и вспоминая. Потом наконец говорю:

— Похоже, что мне, и не только себя — а часть города, который я чуть весь не вырезал.

И скольких я убил? Нет, это был не я.

«Нет дружок, это был ты!» — Зло рычу на себя: — «Когда-нибудь вспомнишь всех, а эти глаза молодой девушки из подвала, испуганной и беззащитной — всегда будут с тобой!»

Хватаюсь за голову, успокаиваю себя.

— Но моя мать… — Начинает девочка.

— Плевать на твою мать, в гробу я таких матерей видел, вернее видела, убью её, если ещё раз встречу. — Зло говорю: — И весь их клан.

— И меня? — Испуганно спрашивает она.

— Ты со мной наверх пойдешь, нечего тебе тут делать. — Отвечаю ей.

— Ты не знаешь, что тебе предложат в храме, что бы я там осталась. — Грустно говорит она, и кажется готова заплакать.

— Даже не буду слушать их предложения. — Говорю твёрдо. — Пора домой, затянулось что-то наше возвращение.

Она подходит, ложится рядом и обнимает меня.

— Сколько мы уже здесь. — Спрашиваю после паузы.

— Не знаю, три ночи, может чуть-чуть больше. — Пожимает плечами маленькая дроу.

— Надо идти. — Говорю я.

Освобождаюсь от объятий, и пытаюсь встать. Шайрас помогает как может, и у меня получается. Немного постояв, сажусь и облокачиваюсь о стену пещеры. Голова кружится, а ещё хочется есть.

— Еда у нас осталась? — Спрашиваю, тяжело дыша.

Девочка копается в сумке, достаёт сухих фруктов и воды. Сначала даёт выпить очередной настойки, очень горькой, потом разрешает есть всё остальное. Когда заканчиваю, и понимаю, что стало полегче — вижу новую одежду на одеяле. Осматриваю себя — от меня воняет и одежда в крови. Как она вообще спала со мной?

— Порежь одеяло, мне нужны тряпки, и приготовь воду. — Начинаю раздавать указания.

Раздеваюсь, когда дохожу до штанов — снимаю с содроганием. Но нет, кровь и никаких других признаков непоправимого. Глажу живот — кажется он чуть-чуть стал больше, самую малость.

«Как ты там?» — Спрашиваю.

Ответа не приходит. Всю одежду бросаю в дальний угол, беру готовых тряпок и начинаю их смачивать водой. Потом обтираюсь во всех местах по несколько раз. Девочка помогает, подавая и протирая спину. Заканчиваю, и начинаю наряжаться по новой, во всё чистое.

— Может не надо? — Спрашивает Шарайс, когда дело доходит до оружия.

— Надо. — Качаю головой. — Постараюсь не пользоваться всеми их возможностями, обещаю.

— А потом выбросим! — Горячо заявляет она.

— Нет. — Смотрю в глаза девочки: — Тебе исполнится восемнадцать, и всё станет твоим, ты дроу, и значит сможешь совладать с этим.

— А почему восемнадцать? — Спрашивает.

— В моём мире в восемнадцать разумный получает все права и начинает в полной мере отвечать за свои поступки. — Говорю грустно: — Ты хотела, чтобы я СТАЛ твоей мамой, ты видимо не до конца всё знаешь, я…

— Что ты мальчик, а не девочка? — Просто говорит дроу. — И не из нашего мира.

— Хм, да. — Смущённо говорю я.

— Это что-то меняет, ты не сможешь быть мамой? — Удивляется она.

— Я не знаю, наверное, смогу, почему нет? — Говорю больше себе, чем ей. — Тем более скоро у меня будет ребёнок, если я, конечно, не умру.

Она крепко обнимает меня и шепчет:

— Спасибо.

Глажу по спине. Вот и ещё один разумный знает правду, и знает её похоже давно. То ли поняла всё по нашим разговорам с матерью, то ли та ей сама всё сказала. Предполагала же она чем всё кончится с этим проклятым оружием, и дала дочери наставления — какие и когда пить мне зелья.