Чумовые истории. Пёстрый сборник

– Он не из наших.

– Прости, но пока ты был выключен из этой цепи, мог подрасти новый урожай чернокнижников, – грубовато посмеялся Шу над его амбициями.

"Они хуже конной полиции," – пробормотал, глядя в Ничто, Ди.

– Да заткнешься ты или нет?! работаем на опасном объекте, а ты ни на секунду не замолчишь!!

– Всё-всё, больше ни-ни. А вот…

– Что, опять?!

– Всё, знаю, знаю, молчи – и копай. Отсюда – копай прямо пятьдесят метров, а потом – пока не надоест. Или пока копалку не отберут. Мне бы массажик. Спина не разгибается.

– Будет. Я уже вижу, что массажист готов, аж рвется. Сосредоточься, милый. Накосячим – собирать по крупицам придется.

– Объект?

– Нас.

Больше до конца работы никто слова не проронил. Тихо жужжали генераторы. Тени от лопастей вентилятора словно мельничные великаны кружились до тошноты на стене напротив.

1.3.День наоборот. Мыгури-Рыкатау

Доктор Вильшински поглядел на часы. Глубоко за полночь. Поздний гость! У незнакомца было множество особых примет. Так много, что за ними всеми его личность как-то терялась, как тигра скрывает полосатая шкура. Он в разговоре неприятно облизывал сухие губы, произносил слова с сильным акцентом, употребляя чуть не через фразу венгерский, но и его искажал до неузнаваемости. В руках он держал видавшую виды барашковую шапку. Доктор заметил, что на правой руке у гостя недостает безымянного пальца, а запястье левой опоясывает рубец. Седеющие всклокоченные волосы, залысины над высоким, морщинистым лбом. Брови густые, черные, нос тонкий, длинный, с горбинкой. Одет бедно, но выбрит гладко. В глазах – типичное выражение пациента с острой болью, вынужденного сидеть в очереди.

– Хорошо, хорошо. Успокойтесь и повторите еще раз, помедленнее, пожалуйста.

– Вы меня не помните, да? Что ж, это в порядке вещей. Вы что, думаете, если бы у меня было к кому обратиться за помощью, я пришел бы к вам, нарушать ваш покой, смущать и нервировать? У меня ведь нет ни одного врача знакомого. Ну, кому можно довериться. Один врач есть, но я его и врагу не посоветую, это же катастрофа, а не хирург. А самого себя оперировать… Я уже так и этак примерялся – неудобно. Без зеркала. Вот мои условия: вы будете оперировать бесплатно, без анастезии и ассистентов, инструменты и материалы, используемые в операции, я заберу с собой, чтобы уничтожить, так же и рентгеновский снимок. Вы никому никогда не должны говорить об этом случае. Никогда и никаким образом вы тем более не можете написать об этом – научно, публицистически, как и где угодно. Вы немолоды. Я тоже.

– Что же вы не войдете?

– Жду приглашения.

– Вы точно не можете подождать?

– Ожидание. Рискованно. Для меня. И для вас.

– Но, о боже, я же не собираюсь вас убивать.

– Я вас тоже, представьте себе? Назовите это паранойей, но промедление чревато, что меня выследят. А вместе с тем – и ваш дом, вашу семью.

– Заходите. Я сделаю всё, что в моих силах. И именно так, как вы просите.

– Вы меня очень обяжете. Если мне повезет отблагодарить в дальнейшем вас или ваш род, я не откажусь от своих слов. У меня и на добро, и на зло память отличная.

– И всё же вы пользуетесь тем, что я, как врач и добрый христианин, не могу отвернуться от обратившегося за помощью.

– Да. И я прошу простить меня. Я понимаю, как вам тяжело грех на душу брать.

– Удалить четыре клыка без обезболивания за один визит, да еще такие…неординарные. Такого во всей моей практике…

– Да. Такого, пожалуй, вообще, от Адама, – не происходило. Уникум.

– Что же… привело… вас?

– Нонсенс: любовь. Да-да. Хочу женится на прекрасной женщине, вот уже полгода как.

– Но ведь эта операция… всё же носит… скорее косметический характер? Она не изменит… вашей сути.

– Конечно, нет. И всё же нам будет спокойнее. Мне надоело. Я же не пещерный зверь какой. Я пришел к вам, потому что не смогу заплатить за молчание. Это не испытание на силу воли, верность долгу или что еще. Увы, так обернулись обстоятельства, что у меня сейчас не лучшие времена. Единственное, что могу предложить за вашу помощь – гостеприимство. Вот, посмотрите, это мой будущий адрес.

Он указал острым ногтем на топографической карте мелкого масштаба, тут же спрятал в карман.

– Это наш будущий дом. Я его куплю ближе к Новому году. Все деньги, которые удается заработать, я сейчас трачу именно на это. Если бы вы согласились сделать операцию в долг… Боюсь, это бы вас оскорбило.

– Вы меня насквозь видите.

– Ну вы-то меня сразу раскусили.

– Сам не знаю, как подступиться. Вы уверены, что лучше сэкономить на лекарствах?

– Всё просто: я когда-то злоупотреблял препаратами морфинового ряда. И теперь ничего не поможет. Не бойтесь, крови не будет вовсе. Режьте смело.

– А потом как? Шовный материал оставить в ране? Придете снимать швы? Срастется ли кость? Она кажется такой старой… Э… хрупкой. А если абсцесс?

– Не бойтесь, доктор. Я вот – уже не боюсь. Зовите меня Беркаши Ласло. Будем друзьями. Настройтесь на победу, и – вперед! На счет приглашения заехать к нам в гости – я совершенно серьезно. Будущей весной, когда вода спадет. Мне же иногда хочется пообщаться с живыми людьми…

***

Куплены были только нейлоновые веревки, гвозди и деревянные балки перекрытий. Не было ни обоев, ни стекол. Известковая побелка, ставни из видавшей виды серой древесины и открытый очаг без трубы. Сверху свисали пучки соломы, вытащенные птицами из крыши. Пол был земляной, у очага – топчан с облезлой шкурой и двумя шерстяными одеялами. Подушки и простыни, скатерть на грубо сколоченном столе впрочем, тоже присутствовали. Плюс четыре плетеные кресла, табурет и ведро.

– Дорогая, что ты скажешь, если в тесте на психологическую совместимость я набрал 128 из 281?

– Дорогой, я скажу, что в нем смысла не больше, чем в песне о мужчине в черном пальто, который танцует с чертями и курами. Лучше брать слоеное тесто, оно надежнее. Не играет роли, нас распишет какой-нибудь чиновник.

– Знаешь, я хочу жениться на тебе. Жениться перед богом и людьми.

– Хочешь сделать из меня порядочную женщину?

– Нет. Это я вел себя нечестно. Мне надо… опомниться.

– Ты должен спросить моего согласия. Это называется "сделать предложение". Я это пропустила?

– О. Ты выйдешь за несчастного глупого старика?

– О. Ну разве что – в последний раз. Я пытаюсь объяснить тебе, что вчерашняя боль – это частица сегодняшнего счастья. Не надо закрывать двери. На улице зябко. Пусть стучат – и заходят в дом. Я не удивлюсь, если твои бывшие фавориты залезут и сюда. Они как тараканы, что ли? Нет, клопы. Мне ужасно не хочется узнавать ближе их привычки, их прозвища и заслуги в той, твоей прошлой не-жизни. Ты был как бы ледяной принц пиявок, мои поздравления. Но вдруг кто из них – Златоуст, и вовсе не за красноречие?.. Брр.

– Когда льется кровь, надо или пить её, или умереть, – ответил он ей тихо по-гречески.

– Что? Мы ведь в эти горы полезли исключительно, чтобы скрыться от них, или нет, любоваться видами?

Она фыркала в огонь, ворочая уголья ломиком. На полке из плоских камней стояли медные кастрюли и кувшины.

Шур сидел в тени гигантского болиголова, обмахиваясь его ветвью вместо веера. На улице припекало.

– Вы пол оставите земляным или положите деревянный настил? Если чё – зовите, помогу.