Чунье

Вот приблизительно так я себя и чувствовал: тётка улыбнулась, затем просто попросила водителя остановить автобус и с улыбкой высадила меня прямо напротив моего дома.

Лес, поле, река, и намечающийся ливень – это за окном, а внутри дома тепло, сухо и нигде (я проверил) нет телевизора с его погаными новостями.

Зато есть кофе. Почему-то вспомнилась фраза Виссариона «Любите ли вы театр так, как я люблю его?» Правда, потом выясняется, что любит он всеми силами души не своей, а вашей, но сейчас речь не о душах. Любите ли вы кофе как я люблю его или просто пьёте когда заблагорассудится? Мне кажется, что к любому объекту любви отношение должно быть трепетное. Если объектами буквально усыпано всё вокруг, то о какой любви тут говорить? Поэтому я себя кофе награждаю…

Где-то далеко, очень далеко, идут грибные дожди, ласковые и нежные, а прямо за окном стихия разыгралась не на шутку. Молния – раз, два, три, четы… – бабах! Следующая – раз, два, три – опять бабах… интересно, а у дома есть громоотвод? Надо бы выйти, посмотреть, но в руках последняя чашечка кофе на сегодня – да ну его, это небесное электричество, чтобы из-за него обламывать себе кофе перед сном. Вот он, последний глоточек, самый сладкий. А теперь баиньки!

Думаете, автор дурак – пьёт кофе перед сном? Правильно думаете, хотя в случае с кофе это утверждение спорно. Кофе начинает бодрить минут через двадцать после приёма, а до этого обладает наоборот седативным эффектом. И это проверенная на себе информация, не из справочника. Смешно, но во всяких энциклопедиях пишут, что седативным эффектом обладают опиоиды, барбитураты, алкоголь и так далее. Что такое и как действуют эти самые опиоиды, барбитураты и всякие бензодиазепины не знаю, не пробовал, но про алкоголь это чистое враньё! Всегда после рюмки ищешь следующую рюмку, никак не подушку! Этот опыт я повторял не раз, причём с большим количеством экспериментаторов, так что знаю о чём говорю.

И уже засыпая, в голову пытался влезть вопрос про любовь: в одном фильме герой говорит, что он очень любит любовь, так вот, кто он: ловелас или схимник а-ля отец Сергий?

Утром подумаю, баю-бай…

День второй

Передо мной тянулась каменная гряда… хотя нет, гряда – это узкая полоса вскопанной земли в огороде или цветнике. А раз ни цветов, ни вскопанной земли не было видно на добрую сотню километров, то передо мной вместо гряды простирался достаточно высокий горный хребет. Это если посмотреть налево. Если направо, то на много-много километров внизу была сначала зелёная, а потом всё больше темнеющая труднопроходимая долина. Чтобы понять, что труднопроходимая, не надо было даже приземляться, хотя я всё же разок попробовал и мне не понравилось. Дикие заросли, дичайшие! И это не говоря про странные звуки со всех сторон. Особенно беспокоили низкие, похожие на рёв не то мамонта, не то бегемота или геликона. Поэтому разок приземлившись, я решил больше этого не делать.

Сложив и упаковав параплан, я отправился через тернии к звёздам, то есть вон из этого леса к тому самому горному хребту, о котором упоминал вначале. Он был виден в просветах деревьев, которые с каждой минутой становились ниже и реже, пока наконец не сменились километровой серой полосой не пойми чего. Такое впечатление, что это был или взорванный город, или разваленный цементный завод. Кругом каменные глыбы, а раз пошли ассоциации с заводом, то возможно и бетонные. Камень под ногами, камень по бокам, камень над головой – вот эти каменные арки, сквозь которые иногда приходилось проходить, были особенно неприятны и, я бы даже сказал, жутковаты. Но делать нечего, пришлось эту полосу преодолеть и добраться до подошвы горы. Дальше пошло легче и по накатанной, хоть и вверх. «Любишь кататься – люби и саночки возить» – эту пословицу вспоминает каждый парапланерист, когда ему приходится карабкаться на гору с тяжёлым рюкзаком на спине.

Солнца практически не было, поэтому на термики 3 рассчитывать не приходилось. Но зато в спину дул ровный и достаточно сильный динамик, причём становившийся сильней с каждым десятком метров подъёма. Я попробовал стартануть почти сразу, но буквально через секунду вывалился из потока и приземлился метров на тридцать ниже.

Возможно, вы скажете, вывалился потому, что стартанул, а не стартовал. Но посудите сами: я могу сказать: «А стартану-ка я с этого склона!» Слово «стартовать» сюда вообще не вставить, верно? В следующий раз решил действовать с запасом и подняться метров на триста, прежде чем опять расправить крыло. Но уже через сто метров подвернулась удобная полянка, поэтому… Аё! Делов-то, ну не получится, попробую ещё раз.

3

Поднимающийся поток тёплого воздуха от нагретой солнцем поверхности, практически лифт в небо

Динамик любит ленивых, поэтому уже через пару минут после старта я поймал волну, которая меня потащила вверх. Сначала медленно, потом всё быстрей и быстрей. Уже минут через пятнадцать я сравнялся с верхом хребта. Поднимался бы и дальше, вариометр орал не переставая, говоря о уверенном подъёме, но побоялся, что сдует на ту сторону склона и поэтому отошёл направо, зависнув на границе между лесом и «цементным заводом». Тут и висел на одном уровне, уверенно двигаясь вперёд на восток. Ветер был ровный, порядка шести – семи метров в секунду, и позволял идти максимально быстро на почти полностью выжатом акселе 4 . После обеда стала немножко сложнее, солнце стало появляться чаще и всё дольше оставалось справа, как следует нагревая южный склон хребта. Стали появляться мощные термики, обрабатывать которые было уже просто и лень, и тяжеловато, поэтому я стал искать посадочную лужайку. На «цементном заводе», тянущемся с небольшими перерывами уже больше ста километров, ничего подходящего не было, да и потом оттуда всё равно надо было бы забираться в горы для старта, поэтому я присмотрел более-менее ровный участок на крутом склоне и хотел было уже приземлиться, как вдруг на него выскочила собака, а за ней и пожилая женщина в чёрно-оранжевом комбинезоне. Чтобы не снести кого-нибудь, я выжал правую клеванту (ну типа руль повернул направо) и ушёл сначала в долину, потом сделал круг, набрал высоту и полетел дальше. Когда я вновь пролетал над той полянкой, женщина махнула мне рукой, а собака нервно затявкала срывающимся на фальцет голосом. В знак приветствия я махнул крылом и полетел искать другое подходящее место.

4

Ну типа педаль газа

Человек странно устроен. Вот представьте: у всех чёрные машины, и только у вас белая. И вдруг вы встречаете на дороге ещё одну белую машину. Ну или у вас машина редкой марки и вы встречаете такую же. Вы моргнёте фарами, вам моргнут, и настроение поднимается. Так и здесь: моё крыло, Raven, было точно таких же оранжево-чёрных цветов, что и комбинезон женщины. Казалось бы, мелочь, но она махнула, я просигналил, и сразу мир стал добрее, несмотря на назревающий прямо по курсу фурункул, то есть кумулонимбус… Аёячкi! Я тут вежливо расшаркиваюсь, а у меня на глазах растёт облако, от которого надо держаться как можно дальше! Я постарался развернуться как можно быстрее, затем выжал педаль в пол, сложил уши и полетел прочь на пределе своих профессиональных возможностей. Да, пусть и с потерей высоты 5 , но здоровье дороже. Вскоре, посмотрев в зеркала заднего вида, я понял, что смог удрать от облака, отпустил уши, чуть приподнялся и вскоре нашёл новое место для ночлега: к крутому склону прилепилась почти ровная площадка размером с половину футбольного поля, красота! Одно только странно: пролетая здесь буквально час назад, а её не заметил.

5

Не обращайте внимание на все эти «клеванты», «сложить уши» и т.д. Это просто технические термины в парапланеризме, ну и мои понты, конечно же. На самом деле я не дорос не то что до опытного пилота, но даже до среднего. В этой воздушной среде для меня есть даже специальный термин – пилот выходного дня

Утро. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку, и я аж заколдобился от холода, посмотрев на свои ноги, покрытые росой. Солнце только-только вывалилось из-за хребта, осветив молочную долину внизу. Насколько хватало глаз, всё было залито этим белым морем, нескончаемым белым морем. Потом, конечно, солнечные лучи согреют его, растопят и покажут небу, что внизу под ним тоже красиво, что бескрайние зелёные леса, это почти то же самое, что и бескрайнее синее небо, но это будет потом. А пока только это молоко… молоко… об этом я забыл подумать – как хочется есть! И пить! Сейчас бы кружечку парного молока… или лучше из холодильника? – Бр-р-р, ужаснулся я этой холодной мысли, вылез из параплана, в который укутался перед сном, и принялся бегать по площадке, пытаясь согреться. Кое-как мне это удалось, но не надолго. Да, в горах ночевать, это не в квартире в отопительный сезон… Что у меня в рюкзаке? О-о, моя любимая курточка, с капюшончиком. И перчаточки, тёплые. Я напялил всё на себя и уселся так, чтобы солнце понапрасну не тратило свои лучи, и принялся ждать. Я посмотрел на часы: шесть утра ровно. Первые термики появятся не раньше, чем через часа четыре. Может быть задует динамик, но это тоже не раньше, чем через пару часов. Остаётся си… я посмотрел, можно ли выбраться ногами с этой площадки – нет, всё отвесно, что вверх, что вниз, поэтому остаётся сидеть и ждать.

Я лотос, я цветок лотоса под нежными лучами солнца. Они согревают меня, наполняют энергией, несут мне молодость и здоровье… Аё! Лучше бы принесли чашку горячего-прегорячего кофе и булочку с маком. Ах, какие пирожки с маком печёт моя жена! Мака много, он полностью наполняет… он внутри не тонким слоем, его можно выковыривать столовой ложкой как желток из яйца всмятку! Да… нет, не так: сначала пяток яиц всмятку, ну а потом уже кофе с пирожками… да что ж такое, на часах шесть пятнадцать – лотос не помогает!

– А может сигануть вниз? Там однозначно теплее, кроме того, не нужно будет томиться тут без дела… русская печь, а в ней томится горшочек со свининой и картошкой. На столе кувшин с молоком, хлеб большими кусками на тарелке… я принялся внимательно рассматривать облака подо мной, пытаясь найти в них хоть какой-то разрыв. Без разрыва полёт не получится, без разрыва можно только со всего маху мордой об какую-нибудь скалу. Или стену. Или… что ещё есть ужасного? – уж лучше об ужасах думать, чем о еде. Лететь в слепое облако, не зная до земли оно или нет, это как яйцом – не крутым, нет, и не всмятку, а сырым яйцом об каменный пол… Вдруг, сначала совсем слабо, но потом более отчётливо я почувствовал ожидающийся ветерок. Еле-еле, только кончиками ушей. Минут через десять это был уже не шёпот, а какая-то речь, пусть пока и невнятная. Молоко внизу стало терять свою однородность, стали появляться какие-то впадины, выпуклости. Такое впечатление, что какие-то гиганты с огромными веерами в руках стали пытаться привести эту огромную массу в движение. Или нет, это как огромный кусок сдобного теста, который кто-то начал разминать. Мы рук не видим, но тесто заволновалось, пришло в движение, стало скручиваться и раскручиваться… как же хочется есть…

Вот приблизительно так и протекали два с лишним часа, пока я не почувствовал, что появившийся ветер сможет меня удержать. Кроме того, впереди по курсу я увидел парочку орлов, которые достаточно уверенно поднимались вверх. И пусть опыта у меня поменьше, чем у них, я стартовал. Сначала несло вниз, и только добравшись до места, где когда-то были орлы, у меня стало получаться. Здесь хребет изогнулся своеобразной ложкой на юго-восток, термик был достаточно узкий, я взмок, вываливаясь из него и вваливаясь обратно, зато напрочь забыл о холоде. Да и о еде тоже. Наконец, всё стабилизировалось, варик стал трещать всё тоньше и тоньше, и меня понесло вверх.