Чужак из ниоткуда 5

Эллориго посмотрел на Быковского с уважением.

Сернан разлил.

Они выпили.

Оркестр грянул весёлую танцевальную музыку.

[1] Так сказал советский лыжник Вячеслав Веденин перед гонкой на 30 километров на зимней Олимпиаде 1972 года в Саппоро, когда японский журналист обратил его внимание на густой снегопад. Сказал, и выиграл золотую медаль. На следующий день одна из популярных японских газет вышла с заголовком: «Советский лыжник сказал волшебное слово „дахусим“ и выиграл Олимпиаду».

[2] Партия республиканцев.

[3] Партия демократов.

Глава девятнадцатая Гарадские алкоголики и наркоманы. Банкет (продолжение). Джиа. День, ночь, еще один день, и еще одна ночь

По сравнению с Землёй, на Гараде не так уж и много праздников. Но выпить и повеселиться при случае гарадцы любят не меньше землян.

При этом алкоголиков и наркоманов на Гараде практически нет.

Практически, потому что какое-то количество их, всё-таки, время от времени возникает. Что совершенно естественно, поскольку, если имеются вещества, вызывающую эйфорию, то будут и люди, попадающие в зависимость от этих веществ.

Однако абсолютное большинство употребляющих алкоголь гарадцев как только ловили у себя первые признаки приближающегося алкоголизма, немедленно принимали меры. Чаще всего справлялись сами, благо методики были известны и проработаны (как я в своё время сумел помочь Высоцкому).

В некоторых случаях обращались к специалистам.

В совсем уже редких и тяжёлых случаях, когда человек просто хотел оставаться алкоголиком и начинал вести явно антиобщественный образ жизни, его лечили принудительно (для этого имелся соответствующий закон, а решение о таком лечении принимал суд).

То же самое касалось и наркоманов.

Последних, по сравнению с алкоголиками, было не в пример меньше, и, чаще всего, тяга к наркотикам обуславливалась психическим отклонениями, возникшими по тем или иным причинам в течение жизни, поскольку генетические, имеющиеся при рождении, исправлялись немедленно. Иногда ещё до рождения, на зародышевой стадии.

Почему меньше? Причины те же, что и на Земле. Алкоголь — общепринятый «наркотик», и вино с пивом появилось на столах землян и гарадцев гораздо раньше, чем кто-то догадался искать изменяющие сознание вещества в других растениях (да, на Гараде такие растения тоже имеются). Таким образом, возникла культура потребления спиртного. Тысячелетняя традиция, вбитая, что называется, в подкорку.

Наркотики — другое дело. Они всегда употреблялись или в ритуальных целях (как ещё узнать волю богов?), или были лекарством, унимающим боль (физическую или душевную), или же, в более просвещённые времена, уделом тех, кому сильно хочется убежать от окружающей действительности, а эскапистская литература не помогает. Раз избавился от боли или убежал от действительности, потом второй, третий… И вот уже не человек употребляет наркотик, а наркотик употребляет человека, полностью подчиняя его себе.

А зачем унимать боль наркотиком, если умеешь это делать гораздо быстрее и проще, управляя нервными сигналами и нужными мозговыми центрами?

И зачем убегать от действительности, если эта действительность интереснее и счастливее той «волшебной страны», в которую уносит наркотик или алкоголь?

Хотя, конечно, личных проблем никто не отменял.

Вот одна из них плюс алкоголь и стали причиной того, что со мной произошло дальше.

На банкете, кроме нас, землян, присутствовал и экипаж «Горного эха» вместе с членами экспедиции.

Расследование расследованием, но они всё равно были героями. Во всяком случае, с моей точки зрения и, уверен, не только моей. Потомучто люди, впервые в истории преодолевшие расстояние в двести тридцать девять световых лет и сделавшие те открытия, которые сделали они, герои. В любом случае.

Не все из них досидели даже до середины веселья (тот же Берриз Леко ушёл практически сразу после начала, и я его понимал), но многие остались.

В частности, астробиолог Джиа Урбару, вместе с которой мы устанавливали контакт с Малышом.

Это была красивая молодая женщина, принадлежавшая к оранжевой расе. Я бы даже сказал, очень красивая. Копна чёрных, густых, тщательно растрёпанных волос. Светло-оранжевая кожа. Голубые «кошачьи» глаза. Полные, чувственные губы.

Чем-то она напоминала мне Наташу Черняеву, хотя та фактически блондинка, а Джиа — жгучая брюнетка.

Вероятно, общей повадкой, сексуальной походкой «от бедра», тембром голоса и ямочками на щеках. Ну, и рост. Обе были примерно одного роста (гарадка, пожалуй, на сантиметр выше).

Джиа сидела неподалёку от нас за одним столом с астрофизиком и планетологом Салидом Гулебо, лингвистом и социологом Зарья Мели и психологом Бьетти Яру.

На ней было длинное облегающее платье цвета морской волны с открытой спиной и низким вырезом, предоставляющим достаточный простор для мужского воображения. Янтарные бусы, туфли под цвет платья и яркая зелёная лента в волосах дополняли наряд.

Несколько раз я ловил на себе её взгляды, и поймал очередной, когда за нашим столом Быковский, Сернан и Фунес Эллориго, судя по всему, устроили старое, как мир, мужское соревнование под названием «кто кого перепьёт».

Нет людей, которые могут перепить советских космонавтов, уж больно здоровье у них крепкое. Но и Юджин был не лыком шит, а уж Эллориго, как гарадец, и подавно. Однако наблюдать за этой битвой титанов мне, как фактически непьющему, было не слишком интересно.

Поэтому я смело ответил на взгляд астробиолога и улыбнулся в ответ.

Она улыбнулась тоже (ямочки тут же заиграли на щеках) и приглашающее махнула рукой.

За столом разгорался спор о том, какие именно меры безопасности следует соблюдать в космических экспедициях, подобных экспедиции «Горного эха», и почему товарищ Эллориго настаивает на их ужесточении.

Всё это я уже слышал неоднократно ещё в те времена, когда Кемрар Гели готовился к полёту.

— Извините, друзья, — сказал я. — Покину вас ненадолго.

Сернан проследил за моим взглядом и понимающе ухмыльнулся:

— Давай. Нам с Валерой туда нельзя, мы женаты.

— Завидовать нехорошо, — ответил я и направился к Джиа.

К этому времени за их столом осталось двое — она и Салид Гулебо.

Мы выпили по бокалу лёгкого вина, поболтали о каких-то пустяках. Мне показалось, что Джиа что-то печалит, но она старательно прячет свою печаль под несколько наигранной весёлостью.