Чужак в стране чужой (Чужак в чужой стране)

— Но как же это можно? Ящика нет.

— Да, — задумчиво прокомментировал Джубал, — если такие штуки получат распространение, придется менять все законы по corpus delicti. ^{31} «Есть у меня фамилий маленький листок… их не хватится никто, их не хватится никто». ^{32} Майк! А какой у тебя радиус действия?

— Извини?

— Если бы, скажем, ты стоял в коридоре, а я — у самого окна, тут будет футов тридцать, сумел бы ты меня защитить?

— Да. — Было видно, что Смит удивлен.

— Хм-м… подойди-ка к окну. Ну а если бы мы с Джилл были на той стороне бассейна, а ты здесь, остановил бы ты ящик?

— Да, Джубал.

— Ну а… ну а если мы с Джилл будем у ворот, в четверти мили отсюда. Это не слишком далеко?

Смит замялся.

— Джубал, тут не расстояние. Это не видение, а знание.

— Хм-м-м… посмотрим, верно ли я все грокаю. Расстояние не играет никакой роли. Тебе не нужно даже видеть. Чтобы остановить творящееся зло, тебе достаточно о нем знать. Так это?

— Почти так, — окончательно смутился Смит. — Ведь я совсем недавно из гнезда. Чтобы знать, мне нужно видеть. Вот Старику — ему глаза не нужны. Он знает. Он грокает. Он действует. Извини меня, пожалуйста.

— Не понимаю, — проворчал Джубал, — за что ты тут извиняешься. Верховный министр мира уже десять минут назад объявил бы тебя совершенно секретным.

— Извини?

— Не бери в голову. — Джубал взял со стола тяжелую пепельницу. — Джилл, только не надо в лицо. А ты, Майк, выйди в коридор.

— Джубал… брат мой… не надо, пожалуйста.

— А чего тут такого? Я хочу провести еще один эксперимент и на этот раз глядеть в оба.

— Джубал.

— Да, Джилл?

— Я грокаю, что тревожит Майка.

— Ну так поделись.

— Конечно же, я бросала ящик в полной уверенности, что он тебя не покалечит, но Майка расстроила даже эта притворная попытка, ведь мы — братья по воде. Думаю, в этой ситуации есть что-то до крайности не марсианское.

— Вполне возможно, — сурово нахмурился Харшоу, — есть смысл обратиться в комиссию по расследованию антимарсианской деятельности. ^{33}

— Я совсем не шучу.

— И я тоже. Ладно, Джилл, я сделаю по-другому. Вот, сынок, пощупай. — Харшоу вручил пепельницу Майклу. — Чувствуешь, какая тяжелая? И какие у нее острые углы.

Смит опасливо взял пепельницу и начал ее разглядывать.

— А сейчас, — продолжил Харшоу, — я подкину ее прямо над своей головой — и не стану уворачиваться.

— Брат мой, — удивленно уставился на него Майкл, — ты хочешь развоплотиться?

— Что? Да нет же, конечно, нет. Но она сильно расшибет мне голову, если ее не остановишь. Ну — поехали!

Харшоу сильно подбросил пепельницу. Пепельница взлетела почти к самому потолку и остановилась. Харшоу почувствовал себя человеком, застрявшим в стоп-кадре фильма.

— Энн, — прохрипел он. — Что ты видишь?

— Эта пепельница, — бесстрастным голосом начала Энн, — находится приблизительно в пяти дюймах от потолка. Я не вижу, что ее там удерживает. Джубал, — добавила она, — мне кажется, что я это вижу… и если камеры не зафиксируют того же самого, я порву свою лицензию.

— М-м-да. Джилл?

— Она парит…

Джубал подошел к столу и сел, не отрывая глаз от пепельницы.

— Майк, — поинтересовался он, — почему же она не исчезла?

— Но, Джубал, — голос Смита звучал виновато, — ты же сказал остановить ее, ты не сказал ее исчезнуть. Когда я убрал тот ящик, ты захотел, чтобы он снова был. Я сделал неправильно?

— Вот, значит, как. Нет, все было сделано абсолютно правильно. Никак не могу запомнить, что ты любую просьбу понимаешь буквально.

Харшоу припомнил ругательства и проклятья, широко употреблявшиеся во времена его молодости, и дал себе страшную клятву ни при каких обстоятельствах не говорить Майклу ничего, похожего на «чтоб ты сдох». Хотя, с другой стороны, интересно, как бы тот поступил, получив указание «чтоб ты скис» или «чеши отсюда»?

— Я очень рад, — сообщил Смит. — Мне очень жаль, что я не мог заставить ящик снова быть. Мне дважды жаль, что я уничтожил пищу. Тогда по-другому было никак. Если я не ошибся, грокая.

— Что? Какая еще пища?

— Он про этих людей, — торопливо вмешалась Джилл. — Про Берквиста и который с ним.

— А, понимаю, — кивнул Харшоу. В данный момент у него не было ни малейшего желания признаваться в своих совершенно не марсианских представлениях о «пище». — Ты, Майк, не очень убивайся, все равно это мясо не прошло бы санитарную инспекцию, — добавил он, припомнив закон Федерации, касающийся «длинной свиньи» ^{34} , — его бы обязательно уничтожили, как непригодное к употреблению. Ну и, конечно же, по-другому было никак. Ты огрокал положение во всей полноте и поступил правильно.

— Я очень утешен, — облегченно сказал Майкл. — Только Старик может быть уверен, что всегда выбирает верный путь… а мне еще нужно много учиться и много расти, прежде чем стать Стариком. Джубал? Можно ее переместить? Я устаю.

— Ты хочешь сделать, чтобы пепельница исчезла? Давай.

— Но я не могу.

— Почему это?

— Она уже не угрожает твоей голове. Сейчас я не грокаю в ее существовании ничего неправильного.

— А! Хорошо, перемести ее.

Харшоу продолжал наблюдать, ожидая, что пепельница передвинется, зависнет прямо над его головой и снова станет «неправильной». Вместо этого она косо скользнула над столом и мягко приземлилась.

— Спасибо, Джубал, — сказал Смит.

— Спасибо? Это тебе спасибо, сынок. — Джубал взял пепельницу — ни в чем за это время не изменившуюся. — Да, огромное тебе спасибо. Это, пожалуй, самое потрясающее событие моей жизни с того раза, когда служанка завела меня на чердак. Энн, — повернулся он, — ты, вроде бы, проходила практику в Райне.