Чужаки

Димка гнал машину на предельной скорости. Его обжигали ненависть и злоба.

— Разорву! Разорву, падлы, — кричал он, обходя идущие мимо машины.

На третьем повороте он заметил знакомый «Москвич», который проезжал мимо огромной ямы теплотрассы.

Димка повел «Уазик» на таран «Москвича», пытавшегося повернуть вправо. «Москвичонок» перевернулся и камнем рухнул в яму. Димка выскочил из машины, но, пробежав несколько шагов, услышал взрыв. Столб пламени, охвативший «Москвич», взметнулся из темной пасти траншеи. Все было кончено. Он отрешенно смотрел на пляшущие языки пламени, но мысль о Владе, лежащем на земле в крови, толкнула его обратно к «Уазику».

...Около Влада собралась толпа: сотрудники приемника, прохожие и сержанты-конвоиры. Около них стоял красивый парень, с васильковыми глазами. Он смотрел на Влада, лежавшего на коленях Алехи, который бережно придерживал его голову. Олеся носовым платком промокала сочившуюся из раны кровь. Димка пробрался вперед, опустился перед Владом. Увидев друга, Влад виновато улыбнулся:

— Видишь, братан, как получилось... Эх, судьба моя... — он глубоко вздохнул и, взглянув на грустного Алеху, прошептал: — Береги себя... Димка, — он приподнял руку, Димка ухватил ее, крепко сжимая. — О сыне моем позаботься и о маме не забудь... — Грудь Влада поднялась, он судорожно вдохнул ртом воздух, улыбнулся и затих.

— Влад, нет! — закричал Димка и стал поднимать его с земли. — Давай его в машину, Алеха!

Из открытых ворот приемника выбежала медсестра.

— «Скорая» сейчас будет, здесь недалеко больница! — сказала она.

— Мы сами, — крикнул Димка и они с Алехой понесли Влада к «Уазику». Сержант-водитель сам открыл дверцу машины. Олеся, шедшая за Димкой и Алексеем, вдруг покачнулась и стала падать. Парень, шедший под конвоем, подхватил ее и понес к «Уазику».

— Оленик, назад, — закричал сержант-конвоир.

— Да не боись, не убегу.

Димка завел мотор. Алеха, увидев парня, несущего Олесю, выскочил из машины.

— Что с ней?

— Да она в обмороке, — ответил парень и передал Олесю ему на руки.

Тут же к нему подбежал сержант и, пристегнув его к себе наручниками, сказал.

— Пошли, Оленик.

Парень проводил взглядом отъезжавшую машину. Толпа у приемника стала расходиться.

По дороге Олеся пришла в сознание Алеха придерживал голову Влада, его серая рубашка намокла от стекавшей из раны крови.

— Держись, братан, держись, Я сейчас! — огибая поворот, с дрожью в голосе произнес Димка.

Они подъехали к крыльцу больницы. Димка спрыгнул с сиденья, открыл дверь, принимая на руки раненого Влада, и осторожно понес его в приемный покой.

Алеха и Олеся сели на лавочку под осыпающейся листвою яблони

— Алик, — тяжело вздохнув, сказала Олеся, — я узнала от Дмитрия, что у Влада вчера вечером умерла жена.

Алеха кулаком стукнул по колену, и у него заходили желваки:

— Ну почему, скажи, почему все так несправедливо в этом мире?! Почему гибнут хорошие люди? — по его лицу покатилась крупная, как у ребенка, слеза

— Наверное потому, что они себя не жалеют, горят для других, как звезды и сгорают, — вздохнула Олеся.

На крыльцо вышел Димка. Увидев его, Алеха с Олесей подошли к нему.

— Он умер? — спросил Алексей упавшим голосом.

— Нет, Алеха, нет. Он будет жить, только душа у него останется навсегда раненой.

Димка закурил, внимательно посмотрел на них и добавил:

— Мы все со шрамами на душе, как у Влада.

1991—1992 гг.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Чужаки

— Ромка, тебя там зовут, — обратился к заправлявшему постель парню мальчишка лет тринадцати.

— Куда? — спросил Рома, укладывая свернутую в полоску простынь.

— В туалет. Там этот, который ночью дежурил, тебя ждет.

Ромка оценивающе оглядел заправленную постель и пошел в сторону туалета. Войдя туда, он увидел двух сержантов. Посмотрев на них исподлобья, он невольно подумал: «От этих хорошего не жди».

— Ну, что ты должен сказать? — спросил с вызовом невысокого роста сержант Чириков. — Ты что, забыл, где находишься?

— В приемнике, — тихо произнес подросток.

— В приемнике-распределителе для несовершеннолетних, — поправил его сержант с широким красным лицом, затем подошел к раковине, высморкался и скомандовал: — Ну, докладывай как положено.

— Товарищи дежурные, воспитанник Адамов явился! — послушно отрапортовал Рома.

— Являются только призраки, а ты прибыл, понял? — с ухмылкой произнес Чириков.

— Да.

— А теперь, Адамов Рома, расскажи нам, зачем ты настучал старшему воспитателю, что я заставлял тебя ночью толчок драить? — подойдя к нему вплотную, спросил он:

Подросток молчал.

— Ты что, в молчанку собрался играть? Юрик, оказывается, он язык проглотил.

Подросток, шмыгая носом, еще ниже опустил голову. Юрик, широколицый сержант, подошел к нему вразвалочку и ударил в лицо. Рома, вскрикнув от боли, скрючился. Сержант грубо пнул его ногой, и подросток растянулся на кафельном полу.

— Юрий, ты поосторожней, — предупредил его Чириков.

— Олег, я его, падлу, вообще убью! — зло процедил Юрик.

— И пойдешь на свиданку в прокуратуру или скинешь погоны, — разъяснил ему Олег.

— Вот так надо, — спокойно сказал он и ударил поднимающегося Рому ногой в бок.

Пацан взвыл от боли.

— Аккуратно и без криминала. — рассмеялся Олег. Он поднял Адамова за ухо и, заглядывая ему в глаза. прошипел: — Если ты. сучонок, еще откроешь пасть, я тебя на толчке сгною, понял?

— Да, — едва слышно выдохнул Ромка.

— Запомни, сучонок. я стукачей не прощаю, — и оттолкнул его к батарее.

Дверь в туалет открылась, и на пороге появился старший дежурный Мухтаров.

Вы че? Давайте скачком. «Рафик» уезжает.

— Куда, Игорь? — спросил Юрик.

— На рейд, на вокзале будем пацанов отлавливать.

— А у меня выходной, — улыбаясь, заявил Олег.

— А ты. Чирок, мотай домой, Бычара сегодня злой, — и Мухтаров взглянул на лежавшего на полу Ромку.

— На то оно и начальство, чтобы быть злым, — с усмешкой проговорил Чириков.