Чужаки

— Ты что думаешь, Дима, я буду спокойно глотать таблетки, когда Дениса обвиняют во всех грехах?

— Прошу встать, суд идет!

Иван Тихонович, подойдя к своему месту, оглядел зал, притихших в ожидании приговора подсудимых и решительно произнес:

— Суд, посоветовавшись, пришел к решению передать дело на доследование. Дениса Росина признать невиновным, изменить меру пресечения, освободив из-под стражи в зале суда.

— Правильно! — раздался чей-то крик в зале.

Сержант подошел к Денису и, снимая с него наручники, чуть слышно прошептал:

— Прости нас, парень.

Еще не веря в то, что он свободен, Денис вышел из-за стойки и затуманенным слезами взглядом посмотрел на Влада с Димкой.

— Иди, парень, ты свободен, — подтолкнул его сержант.

Денис медленно подошел к Владу.

— Пошли, Денис! — сказал ему Влад. — Ты и так здесь задержался. — И, обнявшись за плечи, они вышли из зала.

У здания суда их встретил повзрослевший Санька с пшеничного цвета усами.

— Ну как?

— Мы победили! — гордо произнес Влад и вдруг пошатнулся. — Братцы, плохо что-то мне... — Влад почувствовал, как толкнулось сердце, будто захлебывалось кровью.

Димка подхватил его и повел к машине.

— Давай срочно в больницу, Санек!

Денис уже открыл дверцу, но вдруг его пронзил знакомый голос:

— Денис!

Он резко обернулся и увидел бегущего к нему Артемку.

— Артемка! — крикнул он срывающимся от волнения голосом.

Артемка облапил брата за шею и прижался к нему щекой.

— Дениска, — еле слышно шепнул он, еще не веря во встречу.

— Вот мы и встретились, — прошептал Денис, оторвавшись от Артема Улыбаясь, он долго и пристально разглядывал повзрослевшего брата, заметил на его лице россыпь веснушек

— Ты че, уже не шепелявишь? — удивленно спросил он.

— Нет, — Артем тряхнул отросшими прядями. — Жизнь научила!

— Да... жизнь нас многому учит!

Братья сели в машину, и «Жигули» тронулись с места, влившись в поток машин. На улицы, на площади и дома пошел первый снег.

Мать Влада задумчиво смотрела в окно на аллею покрывающуюся снегом. Ее мягкое, доброе сердце было неспокойным. Она тревожилась за сына. После смерти Наташи они с ним стали еще ближе, хотя мать втайне надеялась, что Влад женится. И сейчас, ожидая его, она укоряла себя, что не смогла уберечь сына.

Мать часто стояла у окна на кухне и, провожая Влада, смотрела ему вслед. Однажды он сказал: «Хорошо, когда кто-то смотрит тебе вслед, и горит свет в окне. Это значит, что тебя ждут».

...Вдруг до нее донесся шум из зала и плач Ника. Максимка ввел на кухню ревущего внука. На локте Ника из-под корочки текла тоненькая струйка крови

— У балакаим, — встревожилась мать и, открыв холодильник, достала йод.

Ник морщился и нетерпеливо топтал ножками.

— Что там случилось, Максим? — спросила она.

— Да он за Чернышом побежал, а тот шмыгнул под диван, ну Ник и шлепнулся.

Ник взял на руки маленького черного котенка и улыбаясь, посмотрел на бабушку своими глазенками. На доброе лицо бабушки со складками морщин и живыми умными глазами, которые в свою очередь заботливо смотрели на славного ясноглазого Ника.

— Ба, а почему тебя зовут Фарида? — спросил Максим. — И Нику ты сейчас сказала как-то не по русски, — спросил Максим, взглянув искрящимися глазами на бабушку:

— Я ему сказала «балакаим». Это по-башкирски — сыночек. Мы ведь, Максимка, башкиры, просто у нас есть русские имена. Меня вот зовут Рая, а папу вашего — Влад.

— А скоро он придет? — спросил Ник.

— Скоро, — сказала она мягким, ласковым голосом. Наступили сумерки. Мать зажгла на кухне свет и снова подошла к окну. Неожиданно в дверь три раза позвонили. «Так звонит Влад», — подумала она и пошла открывать дверь.

— Папка приехал! — крикнул Ник, выбегая в коридор.

— Папка вернулся! — радостно вторил ему Максимка.

1990—1992 гг.

Конец