Чужаки

Чугунков поднялся, взглянул в окно, замечание Машутки его задело. Снова хмурясь, сказал:

— Что я сделаю, если солдаты не хотят работать. Да мне их и заставлять не очень хочется. Придут рабочие, уберем. Полковник не приедет. Когда ему… — И, стремясь изменить разговор, предложил: — Пойдем пройдемся, душно тут. Посмотришь, как мы живем.

После осмотра служебного помещения Чугунков повел Машутку в казарму. Увидев начальника, солдаты повскакивали с нар. Но одна группа игравших в карты замешкалась. Поздоровавшись, Чугунков подошел к игрокам.

— Опять в карты играли?

— Виноваты, господин поручик, — за всех ответил веснушчатый парень, — мы в «дурачка», в очко, боже спаси… — Знаю я этого дурачка, ну-ка, поднимите руки.

Машутка пошла в следующее помещение. Оно было пусто. Солдаты, как видно, были в карауле или в отлучке. Оглядываясь на прикрытую дверь, Машутка быстро рассовала под подушку воззвание. Когда Чугунков вошел, она стояла в коридоре и пристально смотрела в окно.

— Извини, Маша, задержался. В деньги играли, подлецы. Пришлось обыскать, — Я так и знала. Поэтому и вышла, неудобно было…

Потом они побывали в караульном помещении, обошли склады. Склады действительно были полны. Машутка прикинула. Снарядов не одна тысяча. Очень много винтовочных и пулеметных патронов.

Пока они ходили, произошла смена караула. Машутка заторопилась домой, пообещав, что будет приезжать.

Они еще не успели выйти из служебного помещения как на пороге появился унтер-офицер.

— Господин поручик, разрешите доложить! — косясь на Машутку, откозырял унтер. — Вот посмотрите, какое добро у нас завелось. Захожу, а они читают. И не дают.

Насилу отнял. Что прикажете делать? — И он подал поручику небольшой, продолговатый листочек.

Чугунков прочитал воззвание.

— Иди обыщи всех! — приказал Чугунков унтер-офицеру. — Что найдешь — принесешь мне.

Когда унтер-офицер скрылся за дверью, Чугунков с недоумением посмотрел на Машутку.

— Воззвание… Вот это да… Начнется теперь канитель.

Скрыть-то ведь не удастся, — сказал он растерянно.

— А зачем скрывать, — спокойно ответила Машутка, понимая причину растерянности Чугункова, — это хороший предлог для смены охраны. Если хочешь, я попрошу полковника. Тебе лучше отсюда смотаться.

Чугунков подал руку.

— Если можешь, поговори, — и как-то неопределенно добавил:

— А воззвание наверняка солдаты принесли, ходят же они в отлучку.

Глава двадцать шестая

Вечером того же дня Машутка была у Юсупа. Выслушав девушку, он довольно хлопнул руками по коленям.

— Молодец. Теперь будем думать, что дальше делать.

— Что же делать, идите наниматься в рабочие. Юсуп, сощурив глаза, тихо засмеялся.

— Значит, догадалась?

— Догадалась. Даже с начхозом говорила. Он отмахивается. Говорит, денег для найма нет, а мобилизовать, дескать, не просто. Но все-таки обещал.

— Пойдем. Завтра же пойдем.

Утром Машутка пошла к начхозу, веселая, радостная. Теперь ей будет не стыдно показаться Алексею на глаза. Кроме глупости с вступлением в белую армию, она ничего плохого не делала.

Не успела Машутка переброситься с начхозом несколькими фразами, в комнату вошел дежурный.

— Господин подпоручик, грузчик какой-то просится, говорит, важное дело есть.

— Грузчик? Чего ему надо? — недовольно спросил Назаров, но, взглянув на улыбнувшуюся Машутку, вспомнил. — Веди, веди… Вот черт… Чугункову везет. Сам пришел…

В дверь смело вошел Каюм. Но его трудно было узнать-Левый глаз завязан черной повязкой, рот скошен, идет нараскоряку.

— Здравствуй, господин большой начальник, — стрельнув в сторону Машутки глазом, сказал Каюм. — Работа нет ли, больна работа надо, Юнуска я, артельный голова.

Машутка едва сдерживала улыбку. Отошла в угол, чтобы не мешать.

— Сколько вас? — приосанясь, спросил Назаров.

— Нас-та? Два дюжин есть. Мало, еще найдем. Народ больна работа надо. Юнуска артель шибко большой, а деньги нет. Война, нишево не поймешь, а бруха ашать надо.

— Поработаете и по мобилизации, — повернувшись к Машутке, буркнул Назаров.

Каюм сделал глуповатое лицо.

— Ай спасибо, бачка. Моя артель дружнай. Больна хороша работам. Шибка доволен будешь.

Назаров осмотрел артельщика насмешливым взглядом, ткнул пальцем на штаны.

— А это что? Киляк, что ли?

— Кукла, бачка, кила. С малых лет шибка тяжелый груз таскал. Наша много такой. Работа не мешай.

Назаров поднялся со стула, шагнул к двери, на ходу сказал:

— Знаю я вас. Так весь век и будешь раскорякой ходить. Иди собирай артель и приходи. Человек двадцать не меньше. — Подозвав дежурного, приказал:

— Грузчики при дут — отправишь в артиллерийский к поручику Чугункову. Распоряжение напишите на шесть дней, а там по смотрим.

Машутка выпросила у Назарова записку на новые сапоги, спросила, нет ли чего в штаб, и поехала к Луганскому.

Приняв принесенную Машуткой почту, Луганский спросил:

— Как поживаешь, Маша? Что-то я тебя редко вижу. Занята?

— Да нет, Федор Кузьмич, слоняюсь по городу, смотрю, как пьянствуют наши солдаты. Попридержали бы вы их. Совсем скоро разложатся.

— Ну! Так уж и разложатся, — поморщившись, возразил полковник. — После фронта это неудивительно. Пропьют накопленные деньги и перестанут.

— Смотрите, вам видней, — согласилась Машутка. — Вчера я на артиллерийский склад ездила. Поручик Чугунков просит, чтобы вы его заменили. Болеет он что-то.

— Болеет? Что с ним? — думая о чем-то, спросил Луганский. — Рапорт есть?

— Рапорта нет. Он, видно, стесняется, — стараясь не выдать смущения, ответила Машутка. — А болеет малярией, что ли.

— Ив роте у него неблагополучно, — недовольно продолжал Луганский, — солдаты дрянь всякую читают. Пойди скажи Зубову, пусть вторую роту пошлет. Приказ надо написать, я подпишу. Придется расследование начать.

Машутка побежала к Зубову. Сама принесла на подпись приказ и, оседлав гнедого, поскакала к Чугункову.