Чужая маска
Шрифт:
После разговора с Юловым Коротков попытался дозвониться до Анастасии, но в этом трудном деле не преуспел. Ее домашний телефон был занят намертво. Он предпринял уже около десяти попыток, когда позвонила Люся и сказала, что может выходить из дома. Разумеется, Коротков тут же сорвался с места, мысленно наказав себе не забыть дозвониться до Каменской хотя бы из уличного автомата. Но поскольку возможность встретиться с Люсей выпадала не так уж часто, цена такому наказу была, честно говоря, невелика.
Конечно, опасения Стасова оправдались, Маргарита успела вернуться из своей заграничной поездки до праздника и тут же забрала Лилю. Новый год он встретил вдвоем с Татьяной, но сам факт встречи можно было считать чисто условным. Минут за двадцать до наступления торжественного момента они вдруг ни
– Ой, Димка, а Новый год-то!
Они выскочили из постели, оба голые, Стасов быстро открыл бутылку шампанского, они торопливо чокнулись, проглотили залпом зеленовато-золотистую жидкость и нырнули обратно под одеяло. Примерно через полчаса они накинули теплые халаты, с завидным аппетитом поели и снова улеглись в постель, разговаривая и одним глазом поглядывая в телевизор, где по всем программам им предлагали современную интерпретацию старых песен.
– Знаешь, – рассказывал жене Стасов, – у меня такое странное чувство появилось… Я стал думать, что, может, зря ушел со службы.
– Откуда такие мысли? – удивилась Татьяна. – Полгода еще не прошло с тех пор, как ты с пеной у рта мне доказывал, что ты ненавидишь свою службу.
– Мне поручили частное расследование обстоятельств осуждения одного бизнесмена, совершившего убийство. Он хочет доказать свою невиновность и добиться пересмотра дела и оправдательного приговора. Но убийством этим занимались мои бывшие коллеги, ребята из моего главка. И вот, понимаешь ли, Танюша, какая штука: чтобы отработать свой гонорар и доказать невиновность этого Досюкова, я должен найти следы явной недобросовестности своих ребят, может быть, просто ошибки и недоработки, а может быть, и улики, говорящие о том, что они преднамеренно вели дело к обвинению и осуждению Досюкова. Но чем больше я копаюсь в этом деле, тем больше убеждаюсь, что наши ребята сработали на совесть. То есть я доверия клиента не оправдываю, я не смогу помочь ему доказать его невиновность, но меня это, черт возьми, радует. Понимаешь? Радует! Мне приятно, что мои коллеги не ударили лицом в грязь, что они честно и добросовестно отрабатывают свою зарплату. Эдакое чувство корпоративной гордости.
– А что клиент? Он действительно невиновен, как тебе кажется? Или просто блефует?
– Трудно сказать. Все говорит о том, что он виновен. А он упирается, и меня это как-то… настораживает, что ли. На что может рассчитывать человек, когда против него такой набор доказательств? Должен же у него быть элементарный здравый смысл! Я никак не могу понять, что за всем этим стоит – его безмерная наглость или его истинная невиновность.
– Странно, – согласилась Татьяна. – У меня частенько попадаются такие подследственные, которые до последнего пытаются меня гипнотизировать своей уверенностью в торжестве справедливости. Грозят всеми карами небесными за привлечение к ответственности невиновного, обещают, что «я еще увижу» и «еще пойму», как была не права, когда не верила такому хорошему и порядочному человеку. Но это только до зоны. Как попали в зону – так все, как отрезает. Там они еще некоторое время пытаются гипнотизировать администрацию, но в колонии ведь люди совсем не такие, как в следственных аппаратах. Это мы с тобой, Стасов, с равной частотой сталкиваемся и с истинными виновниками, и с ошибочно подозреваемыми, а у них в зоне свой взгляд на жизнь. Раз приговор суда вступил в законную силу, значит, виновен, и разговаривать тут больше не о чем. Поэтому на работников колонии такой гипноз не больно-то действует. Их сомневаться не заставишь, они из другого теста сделаны. Так что если у твоего клиента и наличествует безмерная наглость, то она должна быть уж слишком безмерной. Или он действительно невиновен. Дырки-то есть в системе доказательств?
– Есть одна. То есть даже две. Во-первых, он своей вины не признал и вообще на следствии отказывался давать показания, когда понял, что ему не верят. А во-вторых, у меня большие сомнения вызывает один из свидетелей. То есть… ой, нет, Танюшка, я излагаю сегодня косноязычно донельзя. Я вообще начинаю плохо соображать, когда мы с тобой под одним одеялом…
3 января Настя помчалась на работу ни свет ни заря, хотя вообще-то была большой любительницей поспать. Ей необходимо было поговорить с полковником
Гордеевым до начала оперативного совещания, и она попросила принять ее в восемь утра.– Неймется тебе, – проворчал Виктор Алексеевич, но в голосе его не было раздражения. Он слишком хорошо знал Анастасию и не сомневался: раз у нее пожар, значит, дело того стоит.
Настя влетела в его кабинет в пять минут девятого и тут же принялась раскладывать на длинном столе для совещаний какие-то листы, чертежи и схемы.
– Виктор Алексеевич, все получилось очень громоздко, но вам придется меня выслушать с самого начала, ладно? Я постараюсь вас не мучить датами и фамилиями, но они важны и их много. Это скучно, я понимаю, но иначе вы ничего не поймете.
– Ну, ты дурака-то из меня не делай, – усмехнулся Колобок. – Уж как-нибудь.
– Вот данные о том, когда и кому в чеховском роддоме делалось чревосечение в период с 1963 по 1973 год. С 1963 года главным врачом роддома был Виктор Федорович Лощинин, поэтому более ранний период я не брала.
– А почему только до 1973-го? Ты же говорила, он только недавно ушел на пенсию, а до этого бессменно работал в Чехове.
– У меня сил не хватило проверять все годы. Если то, что я накопала, правильно, то можно все тридцать лет проверить, это уже не будет проблемой.
– Ладно, продолжай.
– Вы, конечно, понимаете, что молодые мамочки находятся в роддоме примерно с неделю и всю эту неделю их надо кормить и поить. Правильно?
– Ну, наверное, правильно. Не помирать же им с голоду, – хмыкнул полковник.
– Вот здесь документы по пищеблоку. По ним можно отследить, сколько человек в каждый конкретный день стояло на довольствии. А вот это журнал учета справок о рождении ребенка. Такие справки выписывает старшая медсестра молодым мамам, и на основании этой справки им в загсе выдают свидетельство о рождении ребенка. И по журналу тоже можно отследить, сколько таких справок выдавалось в каждый конкретный день. Дальше идет расчет по специальной формуле, вам это неинтересно, это чистая математика из теории массового обслуживания. А вот на этой таблице – итог. Ну, Виктор Алексеевич, чего вы смеетесь-то?
– Господи, ты бы видела себя со стороны, деточка! – залился басовитым хохотом Гордеев. – Мечешься вокруг стола, глаза горят, голос звенит. Прямо взбесившаяся кошка, и хвост трубой. Откуда в тебе столько энергии взялось? Ты же почесаться лишний раз ленишься. Ладно, ладно, Диана-охотница, не дуйся, рассказывай дальше свои формулы.
– А дальше получается, что в некоторых случаях у меня пропадает одна роженица. Причем пропадает бесследно. Если вы будете продолжать надо мной хихикать, я вам никогда не расскажу, что это за фокус. Пусть вы умрете от любопытства.
– Да нет уж, я еще пожить хочу. Валяй дальше.
– Так вот. Рассчитанное по специальной формуле количество рожениц, получающих еду из роддомовского пищеблока, всегда должно совпадать с количеством выписанных справочек о рождении ребенка. И оно совпадает. Но не всегда. Иногда количество потребляющих пищу женщин вдруг делается на единицу меньше, чем количество выданных справок. То есть, проще говоря, роженица еду не ела, питье не пила, неделю святым духом питалась, а справку получила. Ага, Виктор Алексеевич, я тоже об этом подумала: вы хотите сказать, что ребенок умер и она сразу ушла из роддома? Так ведь роженица все равно остается в роддоме хотя бы несколько дней. Даже в этом трагическом случае ее сразу домой не отпускают. Я проверяла, вы не думайте. Теперь смотрите вот на эту таблицу. Таинственная роженица, умеющая жить без еды и питья, появляется только тогда, когда доктор Пригарин делает чревосечение. Но тоже не во всех случаях. Кесарево сечение делается достаточно часто, ничего необычного в нем нет, но вот на этой табличке вы видите перечень только тех операций, в период проведения которых в роддоме появлялась некая бесплотная мамочка. Вот в этой колонке дата и фамилия роженицы, которой делали операцию, а вот в этой – фамилии мамочек, которым в этот же период выписывали справочки о рождении дитяти. Вот наша с вами горячо любимая Галина Ивановна Параскевич, рожавшая в 1967 году, а вот фамилии женщин, которые примерно одновременно с ней получили справку о рождении ребенка. К ним я еще вернусь. А вот еще одна мамочка, которую оперировали в 1964 году. Фамилия у нее ничем не примечательная, звали ее Надежда Острикова, но зато одновременно с ней в роддоме получила справку о рождении ребенка… Знаете кто?