Чужая страна

– Ну, это понятно. – Эльза не сводила глаз со сковородки, возможно, чтобы лишний раз его не смущать. Она стояла спиной к Тому, и он украдкой, как настоящий женатик, полюбовался ее фигурой. Сегодня на ней были голубые джинсы и белая футболка.

– За последующие четыре года я много раз ездил в Пакистан и Афганистан. В 2004-м ЦРУ арестовало человека, о котором ты, может быть, слышала. Яссин Гарани. Он несколько лет жил на северо-западе Пакистана, в тренировочном лагере Аль-Каиды. Он сказал янки, что является гражданином Британии, и в доказательство предъявил паспорт. Чуть позже его перевели в оперативный центр в Кабуле и начали допрашивать.

– Допрашивать.

– Задавать вопросы. Снимать показания. Производить перекрестный допрос. – Стоит ли устраивать Эльзе урок английского, подумал Том. Возможно, она как раз более чем хорошо понимает смысл этого слова. – С ним не обращались плохо, если ты это имеешь в виду. МИ-5 сообщила Лэнгли, что у них есть особая папочка на Яссина. Он числился в списке потенциальных террористов на северо-востоке Англии, и они старались не выпускать его из виду. Не прямая угроза, не преступник в розыске, так что наружки за ним не было, но… о нем знали, он вызывал определенное беспокойство, и, когда он куда-то подевался, это тоже вызвало беспокойство.

– Я думаю, можно забеспокоиться, когда такой молодой человек едет в Пакистан и учится там убивать.

– Можно. – Том взял бутылку и подлил еще вина себе и Эльзе.

Она закончила с кабачками и теперь осторожно опускала пасту в кипящую воду.

– Спасибо. Уже скоро. Тальятелле готовятся всего пару минут.

Том достал из буфета две миски, а из ящика ложки и вилки. Он положил приборы на стол, а миски поставил на стол, чтобы Эльза могла до них дотянуться. Потом он продолжил рассказ:

– Итак. У нас есть Гарани, двадцать один год, студент из Лидса, который утверждает, что ездил в Лахор повидаться с друзьями. Но у американцев есть фотографические доказательства, что он воин джихада и только что, в Малаканде, его обучили, как пользоваться ручным противотанковым гранатометом. Я сказал ему, что он должен хорошенько подумать. Что лучше всего ему будет иметь дело со своим собственным правительством. Если он честно расскажет обо всем, о своих знакомых в Великобритании и Пакистане, то я смогу ему помочь. Если нет, если он будет продолжать играть в молчанку и изображать из себя невиновного, то я не отвечаю за то, что сделают с ним американцы.

– Я знаю эту историю, – сказала Эльза.

Она подцепила ленточку пасты, подула на нее и покатала ее между пальцами. Потом полотенцем взяла кастрюлю за ручку и аккуратно вылила содержимое в дуршлаг, стоящий в раковине. Ее тут же обдало паром, и она сделала шаг назад.

– В ЦРУ его пытали?

Том почувствовал прилив секундного раздражения. Неужели она готова так легко обвинить американцев? Интересно, ей пришлось тем или иным образом соприкасаться с эти делом или она, как и все, прочитала о нем в газетах?

– Скажем так, янки обращались с ним довольно жестко, – сказал он. – Как и все мы.

– Что это означает?

– Это означает, что мы были далеко от дома. – Том старался подбирать слова как можно более тщательно. – Мы пытались раскрыть террористические ячейки в Великобритании и США. Мы нутром чувствовали, что Яссин знает вещи, которые нам очень и очень пригодятся. Но он отказывался говорить, и мы в конце концов потеряли терпение. – Том откашлялся. – И некоторые… повели себя агрессивно. – Он, как и тогда, не захотел называть имена американских коллег, которые перешли определенную черту. – Прикасался ли я к нему? Нет. Запугивал? Нет, ни в коем случае. Угрожал, что доберусь до его семьи в Лидсе? Никогда.

На лице Эльзы не отразилось никаких эмоций.

– Так, значит, допрос был таким, как его описывали? – ровно спросила она. Она явно заставляла себя не произносить слово «пытки», как человек, который аккуратно обходит лужи. – Что там в действительности произошло, Том?

Он поднял голову. Эльза застыла над кастрюлей, как будто решила отложить ужин до полного выяснения всех обстоятельств. Было не похоже, что она его осуждает. Пока еще нет. Но она хотела услышать его ответ.

– То есть ты спрашиваешь человека, с которым собираешься разделить ужин, не совал ли он заключенного головой под воду? Или ты интересуешься, не выдирал ли я ему ногти?

– А ты выдирал?

К нему как будто вернулись безысходность и отчаяние последних недель на Воксхолл-Кросс.

– Ты думаешь, я на такое способен?

– Я думаю, мы все способны на что-то подобное.

Но по тону Эльзы было ясно, что она ему верит. Она верила, что Том не нарушил границы закона и своей собственной порядочности. И он чувствовал к ней огромную благодарность и привязанность. Клэр не могла ему дать даже этого. После увольнения из МИ-6 он ощущал себя то преступником, то единственным человеком во всей Англии, который способен понять угрозу, исходящую от людей вроде Яссина Гарани.

– Я не пытал его, – сказал он. – МИ-6 не пытает людей. Сотрудники обеих служб обязаны ни при каких обстоятельствах не преступать…

– Ты говоришь как адвокат, – перебила его Эльза и открыла окно. – Так в чем проблема?

– Проблема в отношениях с американцами, проблема в прессе, и проблема в законе. Шпионы обязаны считаться и с тем, и с другим, и с третьим. Иногда возникает ощущение, что ты пытаешься делать свою работу с одной рукой, привязанной к спине. Журналисты представили дело так, что Яссин – британский подданный, который невиновен, пока суд не докажет обратное; Буш и Чейни пытали его, а потом перевезли в Гуантанамо и оскорбили его честь и достоинство. Habeas corpus. Они обвинили МИ-6 в том, что мы знали о происходящем, но закрывали на это глаза.

– А что думал ты? Ты знал, куда они собираются отвезти Яссина? Ты беспокоился о том, как с ним будут обращаться?

Да, он был виноват, ему было стыдно, и в то же время Том знал, что снова поступил бы точно так же.

– Нет. И – нет.

Их взгляды встретились. Том вспомнил камеру в Кабуле, запах пота и немытого тела, жалкое, несчастное лицо Яссина, свое нетерпение, желание выбить из него правду, ненависть к тому, за что стоял Яссин. Перед ним был воин джихада, которому основательно промыли мозги; в своем рвении Том не рассматривал даже малейшую вероятность, что этот юноша, измученный недостатком сна, может оказаться кем-то еще.

– Что я сделал… что сделали мы, офицеры разведывательной службы, что было неверно и с точки зрения закона, и с точки зрения прессы, – мы позволили другим вести себя вразрез с нашими собственными убеждениями. Газеты подобрали для этого подходящие определения. «Пассивная экстрадиция», «пытка чужими руками». Типичная британская манера, как они заявляли. С имперских времен. Пусть другие сделают всю грязную работу за тебя.

Эльза оторвала два куска бумажных полотенец и положила их на стол в качестве салфеток.