Чужая судьба

– Жива!
– воскликнула Лиза и, выдернув из цепких рук гаишника плечо, склонилась над Викой, обхватив ладошками ее голову.
– Надо что-то делать! Слава! Она жива!

Гаишник попытался оттащить Лизу.

– Не трогайте! Ее нельзя трогать! Скорая едет.

– Она жива, - услышала Лиза голос Вячеслава.
– Жива...

Эти слова будто вернули к жизни его самого. Вячеслав поднялся, обошел распластанное тело Вики, сел на то место, куда было обращено ее лицо. Убрал с ее щеки окровавленную прядь.

– Что случилось?
– спросил он гаишника.

– Кто она вам?
– сначала поинтересовался тот.

Вячеслав замялся, вместо него ответила Лиза:

– Она моя сестра. Близняшка. А он - мой муж.

Гаишник подошел к Вячеславу, присел рядом с ним, разглядывая лицо Виктории, сравнил его с лицом Лизы.

– Понятно, - проговорил он, а затем ответил на вопрос Вячеслава: - После столкновения ее выбросило через лобовое стекло. ЗИЛ не уступил дорогу, выехал на главную. Ваша сестра превысила скорость, потому удар оказался такой силы...

– Она любит гонять, - произнесла Лиза, вспомнив слова Глена, сказанные еще в Москве, что аварии с участием Виктории - уже классика жанра. Вот она - классика...

Виктория застонала. Попыталась пошевелиться. Лиза вскрикнула и чуть отодвинула Вячеслава, чтобы самой лечь на асфальт, лицом к лицу с Викторией. При этом она положила руку на спину Виктории, призывая:

– Вика, не шевелись, тебе нельзя двигаться... Скорая едет.

– Лиза, - еле слышно, почти одними губами произнесла Виктория и закашлялась. Капельки крови вылетели из ее рта и упали на лицо Лизы.

Лиза не пошевелилась, не смахнула их. Две девушки, похожие друг на друга как две капли воды, лежали на асфальте, почти в одинаковых позах, лицом к лицу.

Вячеслав приблизил свое лицо к их лицам, боясь пропустить хоть слово, и гладил Вику по плечу:

– Все будет хорошо, - говорил он.
– Потерпи немного...

– Лиза!
– слабым голосом позвала Виктория.
– Обещай...

– Что? Вика, что?

– Обещай, что проживешь эту жизнь за нас обоих... за себя... за меня... за нас...

– Вика, ты сама проживешь! Что ты такое говоришь!

– Нет, - хрипло прошептала Виктория.
– Обещай... прошу... долгую жизнь! Чтобы хватило на двоих... обещай...

Слезы брызнули из глаз Лизы. Несмотря на запрет трогать Вику, она обняла ее, прижалась своим лбом к ее лбу и прошептала в ответ:

– Я обещаю!

– И сына...

– Я обещаю!

– За нас двоих, - проговорила Виктория, шумно втянула в себя воздух, вытянулась и замолчала.

– Нет!
– закричала Лиза, прижимая голову Виктории к себе.
– Нет!!!

Гаишник трогал шею Викторию, нащупывая сонную артерию. Замер, прислушиваясь.

– Пульс еще есть...

Издалека донеслась сирена скорой помощи. Лиза и Вячеслав одновременно поднялись, обернулись и... Лиза встретилась взглядом с Ангелиной Васильевной.

Тетушка с Борисом Львовичем стояли за ее спиной. Как давно они там находились, и слышали ли они последние слова Виктории, Лиза не знала. Да и какая разница? Плевать.

– Я ничего не стану объяснять, - твердо сказала Лиза.

Вячеслав встал между девушками и Ангелиной Васильевной.

– Я все объясню, - сказал он.

Меж тем, звуки сирены приближались...

Пока шла операция, Вячеслав в сером гулком коридоре больницы признался Ангелине Васильевне во всем.

Лиза не стала слушать. Она взяла у Вячеслава пачку сигарет и ушла на крыльцо. Вскоре к ней присоединился Борис Львович.

– Они закончили?
– спросила его Лиза.

– Еще нет, - ответил доктор.

– Я про...

– Я понял. Они еще разговаривают.

– А вы зачем здесь?

– Того, что я услышал, мне уже достаточно.

– Понятно, - проговорила Лиза, хотя ей ни черта не было понятно. Собственно, ей это тоже было все ровно. Плевать. Она думала о Виктории, которую в этот момент резали на операционном столе, а все остальное? Какая разница. Плевать.

Борис Львович попросил у Лизы сигарету, подкурил, закашлялся, и только после того, как сигарета истлела до середины, произнес:

– Вы сильная женщина, - Лиза усмехнулась. Борис Львович продолжил: - Сильная... Знаете, там, в коридоре, я подумал, что вот она какая - ирония судьбы. Она все расставляет по своим местам. Я подумал, что это вас следовало назвать Викторией - победительницей. А нашу Вику, девочку, - бедной Лизой. Она только хотела казаться сильной, но...

– Она сильная, - возразила Лиза.
– Очень сильная! Просто... она хотела, чтобы ее любили. По-настоящему любили. Когда я узнала про Сенечку, то подумала: "Как Вика могла оставить своего ребенка?". Потом до меня дошло - она сделала это из-за страха. Страха перед тетушкой. Страха перед тем, что она не сможет стать хорошей матерью. Вика и тетушка одинаковые.

Борис Львович, прищурясь, повернулся к Лизе.

– Что вы хотите этим сказать?

Лиза пожала плечами:

– Не знаю, как это лучше объяснить... Они будто из двух половинок. Внутри них одна половинка - добрая - постоянно борется с другой - злой. Они любят и одновременно ненавидят тех, кого любят. Может...

– Что?

Лиза махнула рукой, в которой сжимала сигарету, и столбик пепла просыпался на штаны Бориса Львовича, тот не заметил.

– Подумалось. Может, это оттого, что они любят, но бояться оказаться нелюбимыми? Бояться открыться, чтобы после не чувствовать боль? Поэтому и ненавидят своих любимых, бояться их, делают им больно... Чтобы уберечь себя.

Какое-то время Лиза и Борис Львович сидели молча.

– Вы правы, - нарушил молчание Борис Львович.
– Даже не представляете, насколько вы правы. Я расскажу вам о нас с Ангелиной. Вы поймете. Мы познакомились еще в юности. Я учился в мед.институте, а она работала санитаркой в больнице, где мы проходили практику. Да, да, не удивляйтесь! Ангелина мыла полы. Их семья жила бедно. Отец бросил их мать еще в молодости. Их мать - воспитательница детского сада - едва сводила концы с концами, чтобы поднять на ноги дочерей. Сестра Ангелины - Татьяна была ветреной девушкой, да что говорить - была! Она такой и осталась. Порхает по жизни, как мотылек, от одного огонька к другому, меняя мужчин. Татьяна не работала и семье не помогала. Вот Ангелина и трудилась в нескольких местах одновременно: мыла полы в больнице, в музыкальной школе. Но даже со шваброй в руках она была королевой. Эта стать, которую вы наверняка заметили, гордость, чувство собственного достоинства были в ней еще тогда. Я влюбился, но как я - тщедушный прыщавый еврейский мальчишка мог подойти к такой королеве?

Борис Львович замолчал, погруженный в воспоминания. Машинально снял с Лизиной руки ее выпавший длинный волос и намотал его себе на палец.

– Вы так и не осмелились?
– подтолкнула разговор Лиза.

– Я? Сам - нет. Я попросил друга, Семена, чтобы он познакомил нас.

– Семена Яковлевича?

– Да. Моего друга детства. Он был красавчиком, весельчаком, для него закадрить девушку - раз плюнуть! Мы с Семеном встретили Ангелину после работы, и Сеня в пять минут заставил ее смеяться. Она согласилась пойти с нами в кино.