Чужая в чужом море

— Ну и что? Иногда свободу и безопасность приходится защищать с оружием в руках. Здесь, на Никаупара, живут сотни людей, которым вернули свободу силой оружия.

Джек Хартли из «London Courier» поднял глаза от своих записей.

— Мистер Линкс, вы минуту назад сказали: «Наша Хартия». Вы считаете себя только меганезийцем, и никак не британцем?

— Я – гражданин Меганезии. Это мой выбор. Но, однако, я пою своим детям на ночь «Jingle bells» или «Twinkle little star» и болею за «Bristol Rovers». Я понятно ответил?

— Не вполне, если честно. Например, как быть с тем, что ваши знания служат теперь Меганезии, и вы преподаете меганезийским студентам, а не британским?

— Ерунда! У меня есть студенты из самых разных стран. Я вообще на это не смотрю, я ненавижу любые формы национализма и дискриминации, в т.ч. в образовании. У меня есть студенты с Аотеароа, из Австралии, из Папуа и из Транс–Экваториальной Африки. Британцы есть пока только в интернет–группе — из–за расстояния. Но, двое из них хотят пройти 3–й курс здесь. Никаких проблем, как нет проблем у студентов–африканцев.

— Кроме проблемы со стоимостью перелета и жилья здесь, — заметил Хартли.

Док Мак Лоу резко и энергично взмахнул рукой.

— Я сказал: никаких. Ребята перспективные, а эти мелкие проблемы я решу лично.

— А если вас пригласят в Англию почитать лекции в бывшем вашем университете?

— Я отвечу: увы, ничего не получится. В Хитроу меня арестуют прямо на трапе.

— А вы не планируете как–то уладить свои отношения с британскими властями?

— Как я могу планировать то, в чем ни черта не смыслю? Вот с Ново–Британскими властями у меня прекрасные отношения. Недавно мы летали в Нью–Кимберли, по–местному — Кимби, поскольку мои девчонки входили в комиссию проа–конкурса…

Британский репортер демонстративно схватился за голову.

— Мистер Линкс, я ни черта не понимаю. О каком месте идет речь?

— Об острове Новая Британия рядом с Новой Гвинеей, 3000 миль на WNW отсюда.

— А при чем тут конкурс… как вы его назвали?

— Проа–конкурс, — повторил док Мак, — Это я стараюсь, все–таки вернуть мероприятие в плоскость теле–игр, квестов и т.п. Проа–конкурс – это очень толковое меганезийское изобретение. Какой–нибудь консорциум, а в некоторых случаях – правительство или мэрия, объявляют конкурс на решение какой–нибудь проблемы. Участие свободное, а призовой фонд может быть любым, от тысячи фунтов до нескольких миллионов.

— Иностранцы тоже могут участвовать?

— Да, я же сказал: свободное. Конкурсная комиссия — полупрофессиональная. Итоги подводятся публично. Репортажи с этих конкурсов становятся увлекательными шоу, полезными в смысле популяризации прикладной науки и новых технологий.

— Теперь более–менее понятно, — репортер кивнул, — А ваши девчонки… У вас такие взрослые дети, что они уже заседают в комиссиях?

— Нет, дети еще маленькие. Это мои жены. Они вписались в секретариат комиссии по проа–конкурсу на самый экономичный суборбитальный концепт для «Papua Air–Space Agency». Получилась хорошая международная игра, как и «13 ударов молнии». Приз взяли совсем молодые ребята из KTIC (Kimbe Transport Innovation College). Директор Агентства весь светился от национальной гордости: папуасы обставили меганезийцев. Политически, Новая Британия — часть Конфедерации Меганезия, но очень недавно, а этнически, это разумеется Папуа. Кстати на Никаупара тоже, в основном, этнические папуасы, так сложилось. Среди них много талантливых молодых ребят. К сожалению, базовое образование у них не в лучшем виде… Но это, в общем, поправимо.

Джек Хартли, терпеливо слушавший увлекшегося Мак Лоу, получил возможность вставить несколько слов.

— Извините, мистер Линкс, у вас что, несколько жен?

— У меня две жены и обе — фанатки космоса. Дома просто космическая одиссея.

— Гм… Это несколько нетипично для этнического британца, вы не находите?

— Да, именно так. И я считаю, что это огромная ошибка. Скажу больше: это позор!

— Простите, но тогда зачем это делать?

— Не знаю! Вы же репортер! Спросите у парламента, у правительства, у «British National Space Centre»! По–моему, они просто идиоты. «British Interplanetary Society» предложила космическую программу еще в 1933, и что? Ни одного космического запуска в XXI веке, ни одного собственного проекта. Персонал Центра – 50 человек, бюджет 250 миллионов долларов в год (для сравнения: военный бюджет – 45 миллиардов). Это уровень какой–нибудь Албании. Британия уже отстала от киви, еще немного – и отстанет от Папуа!

— Э… Простите, на какой вопрос вы сейчас отвечали, мистер Линкс?

— На ваш вопрос о том, что интерес к космосу нетипичен для британцев. Еще бы! Если каждый день им говорят по TV, что космос — это выброшенные деньги. Эсминцы по 500 млн. долларов, конечно, выгоднее – для тех, кто получает откаты с военных концернов.

— Э… Я вообще–то спрашивал про ваших жен.

— А… Видите ли, они не этнические британки. Они уроженки Элаусестере.

Жанна не выдержала и хихикнула.

— Мак, этот парень спрашивает не про космос, а про то, почему у тебя две жены.

— А… Это долго рассказывать. Вы надолго в наши краях, Джек.

— На 3 месяца, не меньше. Я аккредитован от Британского Содружества при штабе

«Rescue Inter–Oceanic Service» в Окленде, Новая Зеландия.

— Мы тут говорим Аотеароа, — заметил Мак Лоу, — Впрочем, дело вкуса. От Окленда до Никуапара полторы тысячи миль, 6 часов на любительской флайке. Заходите ко мне в гости на чашку чая. Поболтаем. Когда соберетесь — звоните. Я попрошу кого–нибудь из студентов, или из патрульных ребят, чтобы вас подвезли. Не проблема.

— Спасибо, я непременно воспользуюсь вашим приглашением, и мы с вами поговорим о разных интересных вещах. А сейчас, мистер Линкс, не могли бы вы кратко поделиться вашими планами. Я имею в виду, над чем вы сейчас работаете?.

— Вот это да… Если я буду все перечислять, то уподоблюсь парню, который на вопрос, «Что новенького?» начинал рассказывать все, начиная с перечня блюд, которые ел на завтрак. Дайте подумать ,что может быть интересно вашей аудитории… Думаю, это 2 темы. Первая – «Antarctic plantation». На эту идею меня навел один хороший парень и, кроме того, это занятно совпало с некоторыми мыслями, которые пришли мне в голову, когда я обитал на помойке в окрестностях Бристоля.

— Вы продолжали заниматься наукой, даже там, на этой ужасной холодной британской помойке? – перебила изумленная Ллаки.

Док Мак Лоу улыбнулся, кивнул и развел руками:

— Видите ли, юная леди, у меня это само собой происходит. Например, я уверен, что вы будете автоматически пританцовывать под любую хорошую музыку. Это то же самое.

— Ya! Вы так здорово объяснили, док Мак! Понятно, да!

— Тогда я продолжу. Идея связана с быстрорастущими папоротниками, которые могут успеть произвести достаточно биомассы за короткое антарктическое лето. Фактически, это январь и начало февраля. Я не буду вдаваться в подробности, но папоротники – это очень древние растения, которые способны к глубокому симбиозу с родственными им водорослями. Возможно даже смешение на генетическом уровне… Но, это уже детали. Главное, что мы можем получить сезонные плантации на этом заполярном побережье.

— Вы не шутите? – спросил Хартли.

— Ничуть, – ответил Мак Лоу, — Мхи и лишайники, живут на побережье Антарктиды, им удалось адаптироваться к этому климату. Мы уже знаем, за счет чего они это делают, и просто переносим на культурные растения тот метод, который уже возник в природе.

— Удивительно… А вторая тема?

— Вторая касается человека. В параграфе 13 международной «Конвенции о биомедицине» 2005 года сказано: «Вмешательство в геном человека, направленное на его модификацию, может производиться только в профилактических, терапевтических или диагностических целях и только при условии, что подобное вмешательство не направлено на изменение генома наследников данного человека». Я сейчас работаю над темой, идущей вразрез с этим антигуманным и дебильным параграфом. Вразрез в обоих смыслах.