Чужестранец

— Извинять, сложно упрощать всё в одномерный язык вашего типа. Будешь жить дальше, но в мире ином, что мягок как пластилин, тебе подойдет. Освоишь систему, как в играх обучающих или детских. Показатели, черты, йэзлои.

— Йэзлои? Что нахрен за йэзлои?

— Времени не осталось. Задай два вопроса, это восстановит баланс и ты отправишься.

— Это всё вообще реально?

— Степень распространения реальности здесь и там чуть ниже, чем в тех точках, где ты бывал до этого. И тем не менее.

— Не знаю, что спрашивать еще. Дай совет мне какой-нибудь, что ли.

— Помни: дальше всех заходит тот, кто не знает, куда идти. С каждой точки можно увидеть разные картины, но натура всегда будет той же. Здравствуй.

***

Осколки на небе уже подползали к горной гряде. Скоро жара снова пойдет на убыль, а значит, скорпионокошка станет более активной. Это если она подчиняется нормальной логике, конечно. Платон отложил воспоминания о былой жизни до тех пор, пока не справится с реальными проблемами. Как убить ловкое животное размером с большую собаку, если у него к тому же есть когти, клыки и жало?

Он медленно подползал ближе, стараясь разглядеть существо. Оно спало, морда с прикрытыми глазами покоилась на лапах — ни дать ни взять обычная кошка. Жало было приподнято и нависало над спиной, ядовитый шип выглядел как слегка изогнутый кончик шпаги. Боевой шпаги, а не спортивной с затупленным концом. Сам хвост выглядел как будто имплантированным: были видны мышцы бедер, обычный кошачий зад, а потом из него вырастал толстый хитиновый сегмент и таких было с десяток. Нужно было нападать как можно быстрее, но ни одной идеи не появлялось.

Хотя одна мысль всё-таки нашлась. Платон пополз вперед. Пятнадцать метров до жесткой и острой травы он преодолевал едва ли не полчаса по субъективным ощущениям. Очень медленно он приподнялся и встал на колени. Мантикора продолжала дремать. Расчет на то, что возле пруда найдётся оружие, не оправдался. Отламывать ветку от дерево вышло бы слишком шумно, а на берегу пруда не было даже ни одного приличного камня. Придется рисковать.

Глубокий вдох. Поставить правую ногу, как будто преклонил колено перед королем. Выдох. Вытянуть левую ногу назад. Вдох. Опустить корпус. Момент, определяющий судьбу.

Платон оттолкнулся ногой и прыгнул на мантикору сзади, вытянув руки вперед. Одной ногой он зацепился за куст и скорпикошка резко дернулась, но развернуть тело не успела — Платону удалось грудью приземлиться на членистый хвост и ухватить его руками. Только хвост оказался сильнее и прочнее — не сломался и лишь слегка согнулся, между жалом и спиной осталось расстояние в полторы ладони. Кошка зарычала и изогнулась влево, пытаясь достать лапой нападающего. Платону удалось уклониться, когти только слегка зацепил бок, он тут же со всей силой надавил на хвост, пытаясь опустить жало ниже.

Неудача — еще половина ладони до кошачьей спины. Сместить тело чуть левее, кошка упала на левый бок в попытке согнуться и достать его справа. Инерция, упертое в землю колено захрустело, выворачиваясь под неестественным углом. Жало с хлюпом вошло в мясо.

Платон отпустил жало и откатился в сторону. Боль в ребрах, колено разрывается от боли, движение на периферии зрения. Рефлекторное движение в сторону, кошка приземляется рядом, но не удерживается на лапах, жало всё еще в спине. Оба противника тяжело дышали, кошку шатало, человек не мог опереться на вторую ногу и начал отступать, подпрыгивая. Кошка сипло зарычала, сокращая расстояние.

Разве тварь не должна была умереть от яда? Он подействовал, но неужели его не хватило? Как бы ни хотелось, теперь у парня никак не получится добить эту штуку. Животное наступало, отгоняя его обратно в пустыню шаг за шагом. Сможет ли она прыгнуть? На самом карю оазиса Платон оступился — здоровая нога завязла в чертовом песке. Падая на землю, он увидел, как кошка присела, готовясь к прыжку и закрыл глаза.

Один. Два. Три. Рычание, свист. Четыре. Пять. Смерть не наступила, боли больше не стало. Звуки стихли, потом зашуршали листья под внезапно появившимся слабым ветром. Платон поднялся на ноги и увидел, что Мантикора лежала на земле — ещё дышала, но пошевелиться уже не могла. Лапы её разъехались в стороны и для последнего прыжка, видимо, уже не хватило сил.

Припадая на левую ногу, Платон обошёл тварь на почтительном расстоянии. Он практически упал возле озера и начал жадно зачерпывать теплую воду, проливавшуюся сквозь пальцы, но казавшуюся самым вкусным напитком во всем этом проклятом мире.

Через две минуты он провалился в глубокий тревожный сон.

Глава 2

Жар снова давил со всех сторон. В полной темноте что-то постоянно проскальзывало мимо Платона, задевая его воспаленную кожу и оставляя на ней болезненные ожоги. Периодически откуда-то лилась горячая густая жижа, периодически становилось холодно, от чего кожа еще сильнее горела. В какой-то момент ему показалось, что на ребра полилась расплавленная сталь, он хотел закричать, но горло оказалось будто забито старой сухой бумагой.

Потом мир долго трясся, переворачивался, снова прожаривал его до костей и снова трясся. И только спустя некоторое время Платон ощутил прохладу и смог открыть глаза. Над ним был невысокий купол из холщовой ткани, а мир всё-также продолжал трястить. С еще одним хрипом он попытался повернуться, левый бок пронзила острая боль.

Перед ним появилось лицо женщины, а её руки повернули остановили его.

— Лежи. Ты был без сознания два дня. Рана на боку загноилась, так что пришлось прижечь. Тебе повезло, но дергаться нельзя. — Голос у женщины был хрипловатый и властный. — Погоди, я дам тебе попить.

Женщина наклонилась и начала ковыряться в каком-то мешке. Краем глаза ему удалось разглядеть, что они оба были в крытой повозке, заполненной какими-то мешками и ящиками. Задняя часть была закрыта полотном, разглядеть что-то снаружи оказалось невозможно. Женщина носила огромный балахон, из-под капюшона которого выбилось несколько прядей светло-рыжих волос. Лицо было обычным — карие глаза, обветренные пухлые губы, прямой нос. Когда она поднесла Платону бурдюк с водой, он обратил внимание, что на кистях рук у неё уродливые шрамы от глубоких ожогов.

Она слишком рано забрала воду — он не успел напиться, но достаточно смочил горло, чтобы говорить.

— Где я? — слова вырывались со свистом.

— Всё там же. В пустыне Бейтан, в двух днях пути от северного края. Мы нашли тебя около Старого оазиса. Ты был ранен и истощен.

— Кто вы? — всё еще трудно говорить.

— Меня зовут Амалзия. Но вообще это просто караван с добычей. Мы возвращаемся обратно на север. Меня очень интересует, как ты оказался посреди пустыни рядом с трупом мантикоры, но, думаю, этот рассказ может подождать. Отдохни.