Чужестранец

В пустыне было тихо. Уже стемнело и что вдали было практически не видно. На небе появились первые звезды, но опознать ни одну из них не удалось, расположение и яркость были совершенно нетипичными, хотя Платон неплохо знал небо и Южного, и Северного полушария. С запада начал дуть холодный ветер. На какую-то секунду показалось, что он снова вернулся в Пакистан. Что утром будут бесконечные больные и беженцы, постоянные решения, как распределять ресурсы, куда отправлять врачей и как договориться с местными властями.

Но в этом мире всё было проще и жестче. Значит, придется включить мозги и адаптироваться по ситуации. Платон повернулся и зашагал к указанному костру.

У костра сидели шестеро — Амалзия, старик с белой бородой, мужчина в грязной рубашке, двое незнакомых мужчин и одна женщина. В костре горели не дрова, а какие-то квадратные кубики, а пламя от них отдавало синевой. Над костром что-то бурлило в котелке. Когда Платон подошёл, старик чуть подвинулся, уступая место на длинной доске, которая, судя по всему, была отломана от одной из повозок.

— Так вот, когда мы доедем, я куплю себе щит и нормальное копье. Отправлюсь на войну. Северяне что-то затевают и будет отличная заварушка! — эмоционально рассказывал крупный мужчина со сломанным носом, — Заработка тут хватит на нормальное вооружение, а там отслужив можно и гражанином стать.

— Ты дурак, Лаз. — неожиданно низким голосом сказал незнакомая женщина, — Тебя там убьют и всё. Войны — бестолковое дело, а в пустыню ходить доходней и людям пользу приносит в итоге.

— Да какую пользу! Большая часть из этого каравана, кроме Вола, — Лаз показал открытой ладонью на старика, — да может ещё Юсуфа, потащит груз северянам дальше, а северяне будут делать оружие, броню, всякую хрень, чтобы пробить защиту полисов. И что будет, когда они придут и начнут штурмовать Псайкру? Конец сраного мира, вот что! Польза, тьфу…

— Мы просто зарабатываем, Лаз, — вступила в разговор Амалзия, — просто зарабатываем. Это не имеет отношения к войнам и прочему. Пусть этим занимаются богачи, ораторы, политики. Наше дело выжить. Если получится кому-то помочь — тоже хорошо, но долго думать об этом толку мало. Всего ведь не узнаешь.

— Девочка дело говорит, — отозвался Вол, — выживи, заработай, умри. А думать о глобальном — это пустая трата времени, мне уж поверь.

— Вам хорошо говорить, вы Знающие! Куда не пойди — не пропадете, всем нужны, все вас боятся, а кто не боится, тот уважает. А обычному человеку во всем этом что делать?

Стоп. Что еще за Знающие? Какая-то особая каста, но, судя по всему, отношение к ним неоднозначное. Амалзия, казалось, прожжет Лаза взглядом, да и старик очень неодобрительно смотрел на него.

— Ну, тише, хватит. Договаривались же о политике не говорить. Мы тут все равны, как котята в мешке. — крупная женщина встала и подняла крышку котелка, — давайте лучше поедим.

Пока она накладывала непонятную гущу в тарелки, Платон наклонился к небритому мужику, который при знакомстве объявил, что он занят, и вполголоса спросил:

— Что за Знающие такие?

Тот хмыкнул, но ответить не успел, потому что Вол поднял голову и на удивление громко сказал:

— Знающие — это те, кто гнёт правду мира, искажает её и калечит.

— Что-то вроде колдунов?

— Тсс — шикнула на него Амалзия, — никогда не называй Знающего колдуном. Это тяжелое оскорбление. Ты воистину будто с луны свалился.

— Так, а что они умеют тогда?

— Разное. — снова подал голос Вол. — Некоторые умеют замораживать воду, другие обращают камни в пыль или заставляют реки течь в обратную сторону, другие могут менять себя или других, третьи создают невозможные вещи. Зависит от того, что Знающий изучал и чему посвятил свою жизнь. Я слышал про одного человека, который мог даже останавливать время. Но проверить мне бы вряд ли удалось.

— И вы оба знающие? — спросил Платон, — Можете творить магию и всё такое? Настоящие чудеса?

Внезапно огонь в костре взвился вверх, увеличился в высоту раза в три, и тут же вернулся обратно. Женщина, накладывавшая еду, едва успела отшатнуться и грязно выругалась.

— Прости, Илона, — с улыбкой сказала Амалзия, — переборщила. Я управляю огнём, Платон. Я знаю, как он горит, почему вещи загораются, почему одни горят сильно, а другие слабо, и контролирую это. Вол…

— Боюсь, я не смогу показать свою силу прямо сейчас, но уверен, ты уже ощутил её.

Платон вопросительно посмотрел на старика.

— Он ускоряет движение. Не знаю, что он там делает, то ли пространство сжимает, то ли тирьямпампацию применяет, то ли просто ускоряет нас, но движемся мы намного быстрее, чем должны, — пояснил небритый мужчина.

Старик внезапно хихикнул.

— Вечно ты раскрываешь все секреты, Игорь.

— Кстати, о секретах. Мы все жаждем услышать твою историю, Платон.

Сказав это, Игорь повернулся в сторону и достал откуда-то из темноты маленькую флягу и сделал небольшой глоток, после чего передал его Амалзее. Все притихли. Когда фляжка дошла до Платона, он понюхал её — отдавало крепким алкоголем. Он глянул на Амалзию, там кивнула ему с серьезным выражением на лице. Отлебнул — напиток оказался очень крепким и горьким со странным запахом.

— Что это? — спросил он.

— Кактусовая, — ответил Вол. — Её пьют, когда пустыня возвращает кого-то обратно. Твоя очередь рассказывать. Таковы традиции.

— Ну, я пришёл в себя посреди пустыни, при себе никаких вещей. Жарило очень сильно, с собой ни вещей, ни воды. Кое-как сориентировался, пошёл на север. Сколько шёл — не помню, дня два, наверное.

Сидевшие за костром переглянулись.

— Короче говоря, наткнулся я на этот оазис. А там стоит эта хрень — полулев, полускорпион. Ждал, пока она уйдет, но без толку. Пришлось решаться.

— Ну и как? — спросил Лаз. — Как завалил-то её, расскажи.

— Подкрался сзади, боялся, что прибьет, если заметит, но вроде пронесло. Как-то в голову пришло, что жало у неё это только вперед бьет, а шкура должна быть достаточно тонкая. Если зайти сзади и навалиться, то должно пробить. А там уже надеялся на то, что яд подействует. Ну, правда, цепанула она меня всё-таки, но и сама издохла. Повезло.

— Может и повезло, да ты и сам не промах, — сказал Вол, — где такому научился? В пустыню-то как одного занесло? Караван полёг?

— Да я и сам не до конца понимаю. Я раньше в благотворительной организации работал одной менеджером, вот так однажды шёл на работу, зашёл за кофе в любимую кафешку, а потом темнота и эта хреновина со мной говорит…

Платон осекся. Лица окружающих выражали смесь удивления и испуга.

— Я что-то не то сказал?

— Пойдём-ка переговорим, — встал Игорь.

Платон явно ощутил угрозу, витающую в воздухе. Амалзия была напряжена, Лаз и другой парень переглядывались, Вол сжал кулаки так, что костяшки побелели. Стоит ли идти? Не стоило так всё рассказывать, это точно, надо было выдумать что-нибудь.