Чужестранец

— Почему вы называете их злом? Я здесь уже не первый день, но так и не понял, в чем проблема со Знающими.

— У меня есть два объяснения. Первое сводится к тому, что в нашей вере Знающие считаются искажающими волю Божью, отступниками, омерзительными и разрушительными существами в человеческом обличье. Церковь Единства вообще стоит на том, что человеку много знать не стоит. — Он взял у слуги кубок, сделал небольшой глоток, чтоб промочить горло. — Но об этом вам лучше спросить у церковников. Второе объяснение сводится к тому, что Знающих боятся, как боятся грозы или диких зверей.

— А вы не боитесь?

— Я? — удивленно переспросил торговец. — Нет, право, это же глупо. От диких зверей строят частокол, а от грозы прячутся в доме, но бояться? Нет, если бы мы боялись, то так бы и сидели в пещерах.

Они оказались в беседке, стоявшей на небольшом возвышении. Садиатт отхлебывал разбавленное вино, Платон смотрел на гостей, циркулирующих между разными группками. Наверняка на этой встрече будет заключено несколько политических союзов и договоров.

— Так что стало с империей? — нарушил молчание Платон.

— То же, что и со всеми империями. Она развалилась. Сначала отвалились провинции на западе, потом взбунтовались миектцы, а потом и народ понял, что правление тиранов — это не то, что ему нужно. Тогда и появился Совет Четырёхсот. Несовершенная, но однозначно более справедливая форма правления.

— Суть я уловил, но пока не могу понять, к чему весь этот экскурс в историю.

— А к тому, мой дорогой Платон, что императоров никто не убивал и не изгонял. У их рода даже осталось место в совете, а многие из их наследников совершали поистине великолепные и кровавые деяния во славу этого города.

— Вы намекаете, что Кир — один из таких наследников, — заключил Платон. — И, вероятно, хотите сказать, что ему не стоит доверять, а его имперские амбиции опасны.

Садиатт скромно кивнул.

— Но я и так не доверяю ему, как при всем уважении не доверяю и вам. У всех возник ко мне какой-то нездоровый интерес, но я обычный человек, хоть и прибывший издалека. И я пока не знаю, кому можно довериться, а кому нет.

— Присядем? — торговец указал на кресла внутри беседки. — Я ценю ваш деловой подход. Просто не принимайте за чистую монету то, что он говорит. Всей этой истории про злых северян уже который год, а что в итоге? У северян свои порядки, у нас свои, но торгуют они честно. Благодаря их стали мы живем в лучшие времена со времен апокалипсиса. Эпоха мира и настоящего процветания!

Садиатт рукой обвёл свои владения.

— А что насчёт войны? Она тоже выдумка?

— Хахаха. — Кажется, торговец вернулся в своё смешливое настроение. — Может и не выдумка, не знаю. Но я бы сказал, что мы особо ничего не потеряем, если сюда придут северяне, а может даже лучше заживём.

— Вы серьёзно? Думаете, они не перебьют тут всех и не превратят выживших в рабов?

— Послушайте, — сказал Садиатт, — северяне очень прогрессивны. Не удивлюсь, если лет через пятьдесят они будут строить лестницу в небеса, а мы всё еще будем копаться в земле и ездить через пустыню, чтобы привезти им немного обломков чужой славы. По сравнению с ними, мы — дикари, вот что я хочу сказать.

Платон не нашёлся, что ответить. Картина складывалась противоречивая, хотя и была огромная вероятность, что Садиатт просто врёт и пытается им манипулировать. Война почти всегда ужасна и вряд ли в этом мире она более честная и благородная.

— Смотрю, вы уже оценили наши дикарские нравы, — Садиатт кивнул в сторону разбитых кулаков Платона, которые тот сразу попытался спрятать.

— Разбойники и грабители встречаются везде.

— Только не на севере, — улыбнулся Садиатт. — Единственные грабители северян — это сборщики налогов, остальных всех вывели. Поверьте, я там бывал, я знаю.

— Наверное, завели много интересных знакомств?

— Да, не поверите, но завёл. С самим Лордом-протектором не удавалось встречаться, но я был знаком с лордом Хагеном, губернатором южных частей их страны. Жесткий человек, закалённый жизнью, но интересный. Совсем иные взгляды на мир, бешеная деловая хватка. — Садиатт гулко ухнул, издавая очередной смешок. — Черт, я считаю себя хорошим торговцем, но ему всегда удавалось продавить свои условия.

— А сейчас? Продолжаете общение?

— Нет, куда мне. Я же не выезжаю из города уже несколько лет, дел и тут хватает.

— А почему вы вообще не остались на Севере?

Садиатт рассмеялся, на этот раз так, что на смех даже обернулись некоторые из гостей, стоявших вдалеке.

— Ваше чувство юмора меня убьет, Платон! Поверьте, нам с вами нечего делать среди таких акул, как северяне. К тому же я здесь родился и вырос, так что чувствую некоторый долг по отношению к согражданам, родственникам и этой земле.

Садиатт допил вино, остававшееся в кубке и добавил:

— Знаете, есть одна вещь, которую северяне никогда не поймут в полной мере. Это честное соревнование силы и ловкости. Приходите завтра на игры, посмотрите. Я не фанат бега, но в полдень должна быть борьба. Я оказываю покровительство одному борцу, думаю, будет интересно. Приходите, поболтаем с вами ещё. Может быть, вы даже захотите поработать на меня, кто знает.

Глава 13

— Со всех сторон деревянный забор, одни ворота, выходящие во двор, но перелезть со стороны вот этого переулка не составит труда. Один вооруженный стражник ходит по участку, один стоит у двери самого дома, есть ли внутри ещё — неизвестно, в сам дом меня не пустили, — сказал Платон, рисуя схему. — У дома два этажа, окна везде застеклены, если разбить, то будет много шума, а открыть никак не получится — рамы тут были очень условные. Внутрь не проскочить, но ситуацию спасает дверь для прислуги с обратной стороны дома. Судя по дыму из трубы, она ведет на кухню, а тогда через неё туда-сюда сновали рабы — таскали вино и закуски для гостей. Если повезет, дверь будет незаперта.

— Окей, и в чем твой план? — спросила Амалзия.

— Ночью туда лезть слишком опасно, но мы точно знаем, что завтра в определенное время его не будет. Судя по разговорам, на соревнования он обычно берет часть прислуги, вроде как занимается «просвещением». Пары часов должно хватить на всё.

Амалзия покачала головой.

— Слишком рискованно. Ты не знаешь, что ищешь, не знаешь, есть ли ещё охрана внутри, а ещё Садиатт может внезапно вернуться.

— Зачем ему возвращаться? Он же будет смотреть соревнования.

— Ты не понимаешь. У местных аристократов принято делать что-то вроде ставок на борцов. Официально это ставками не называется, но суть та же.

— Да, он говорил что-то про покровительство одному из борцов.

— Ну вот. Если борец, которому оказывали покровительство, проигрывает, то его покровитель обычно уходит с соревнований. Традиция может показаться странной, но это происходит практически всегда.

— В чём смысл? Разве это не оскорбляет борца?

— Подразумевается, что в такие моменты атлет должен пообщаться с богом, восстановить свою связь с ним, — ответила Амалзия, — но фактическая причина, как мне кажется, в том, чтобы проигравшие не пытались выместить злость на атлетах или как-то давить на них.